ПТИЦЫ КРУЖИЛИ, кричали и щедро роняли помет в руинах, которые некогда были величественным зданием библиотеки, увенчанным высоким куполом (хотя прошло очень много времени с тех пор, как полки здесь были уставлены книгами, а в проходах звучали шаги людей, намеревавшихся их прочесть).
Дремучий лес неуверенно сомкнул свои зеленые объятия вокруг руин заброшенного Индраевина, словно ждал, что в любой момент среди заросших мхом камней появятся новые воины и волшебники и звон клинков и раскаты боевых заклинаний заглушат лесные шорохи.
Но шли дни и ночи, и никто не приходил сюда. Пожиратели падали подкрались и обглодали распростертые тела убитых, сгрызли и разбросали кости, а новый сигнал тревоги так и не прозвучал.
Ползучие растения протянули свои терпеливые щупальца, потом в чаще поселились пищащие и ползающие существа, и Лавровый лес снова сжал в своих тисках Индраевин. Лес стоял нетронутым до того, как люди пришли в долину реки Серебряной и начали валить деревья, жечь их и пахать землю. И если настанет такой день, когда все люди исчезнут, он так же медленно и уверенно вернет себе расчищенные берега Серебряной и в конце концов поглотит все до последней дороги и башни.
После кровавой битвы, а до нее — вырубки и выжигания леса Индраевин более походил на поросшую лесом груду камней, чем на нечто, созданное людьми. Поверхностный взгляд увидел бы лишь буйство дикой природы, а не пришедшее в упадок творение рук человеческих.
Если не считать шести вертикальных столбов призрачного света в самом сердце разрушенной библиотеки. В каждом из них неподвижно висела книга.
Среди столбов сияющей пустоты двигалось какое-то существо. Оно, шаркая, подходило вплотную к какому-либо из столбов и тщетно простаивало долгие часы, глядя вверх, потом брело, пошатываясь, к следующему столбу по обожженным и растрескавшимся плитам. Это существо, возможно, когда-то было человеком, хотя теперь больше напоминало уродливые остатки разбитой, а потом неудачно собранной скульптуры, с тощими руками разной длины, покатыми плечами и слишком длинной, вытянутой головой.
Но нелепый вид не мешал странному созданию нетвердой походкой бродить по руинам, всегда возвращаясь в библиотеку, к этим шести молчаливым столбам света. Сейчас оно подошло к самому северному светящемуся столбу.
И, как обычно, остановилось, задрав голову к книгам, парящим вне пределов досягаемости, недоступным его ничтожно слабой магии. Все камни и ветки, которые ему удавалось подбросить вверх, пролетали сквозь реющие в воздухе тома.
Однако существу, которое некогда было человеком, больше некуда было идти, ничто не поддерживало его, кроме этого вечного сияния в сердце Индраевина и слабой магии, имеющейся в его распоряжении, когда оно покидало библиотеку. Поэтому оно снова и снова стояло здесь и ждало с терпением, рожденным не столько здравым смыслом, сколько жгучей жаждой.
Лохмотья одежды с чужого плеча висели на нем, такие же потрепанные, как и плоть под ними. Сморщенная кожа и жилы, такие же бурые и сухие, как опавшие прошлогодние листья, держались на сломанных костях. Тому, кто знал волшебника при жизни, пришлось бы долго приглядываться к похожему на скелет существу, чтобы узнать Фалага Орнентарского, несмотря на то что теперь он был гораздо живее, чем тогда, когда умер, разорванный на блестящие кровавые сгустки, которые рухнули в яму, так долго скрывавшую Камень Жизни. Прошло достаточно много времени, пока таинственные заклинания снова вернули ему человеческий облик, мучительно медленно собирая кости и разлагающуюся плоть воедино. И однажды эта гниющая груда встала и выбралась наверх.
Наверх, в разрушенный зал над ямой, где погиб Фалаг, явилось молчаливое существо и начало бесконечно, почти бездумно бродить по мрачным руинам, исследуя их. Каждую трещину и каждый угол, каждый упавший камень и рухнувшую полку исследовало это существо день за днем, пока не выучило их досконально.
Оно быстро окуналось в обнаруженные им магические пятна, словно в теплые озера солнечного света, и протягивало обе руки, неуверенно творя заклинания, и восстанавливалась стена, или рухнувшие обломки устремлялись снизу вверх призрачным потоком каменного ливня и воссоздавали арку купола.
