— Едва ли в нем нам будет уютно, — вот единственное, что ответил Андерсен на это предложение.
Тогда Хермансен придумал новый ход: предложил архитектору разработать план полной модернизации участка Андерсенов — их дома и сада, — добился согласия правления на банковскую гарантию строительных расходов. Это был смелый план, суливший Андерсенам немалые выгоды. Возрастала стоимость дома. Андерсена безвозмездно подключали к кооперативному водопроводу и канализации (а пока семья пользовалась колодцем, и уборная была во дворе), он становился членом кооператива — с правом голоса и участия в общих собраниях. Разумеется, из этого следовало, что он будет обязан выполнять все правила и предписания, принятые кооперативом.
Эта идея поначалу вызывала серьезные возражения у членов правления, но Хермансену все-таки удалось добиться своего. Он утверждал, что интеграция и тесное сотрудничество — единственный путь, позволяющий держать Андерсенов в узде.
Правление пригласило Андерсена и его жену на свое заседание, которое проводил юрист кооператива. Хермансен лично попросил архитектора сделать эскизы покрасивее, с цветными рисунками будущего фасада и участка. Кроме того, подали шерри и печенье.
И Андерсен, и его жена были в восторге от эскизов, о чем и заявили во всеуслышание. Но, когда Хермансен доложил о планах переустройства, закончив сообщением о банковской гарантии, Андерсен сразу же отказался, заявив, что у него нет денег.
— У меня жена и трое ребят, — сказал он, виновато улыбаясь, — и как знать, вдруг у меня скоро появится еще один!
Ничуть не помогли и заверения в том, что он ничем не рискует, поскольку гарантом выступает правление.
— Да, но тогда у меня будут долги, правда?
— Разумеется, долги у вас будут, — сказал один из членов правления. — Но ведь у нас у всех долги. Все дома построены в рассрочку.
— Нет уж, я бы хотел без долгов обойтись и жить так, как живу. Ты ведь согласна, Хильдур?
Хермансен, который сам работал в банке, попытался ему объяснить, что долгов бояться нечего. Наоборот. При экстенсивной экономике долги — это необходимость, более того — предпосылка здорового экономического развития. Если бы все вот так противились долгам, пришлось бы остановить производство и во всей экономике наступил бы застой. Он добавил, что, разумеется, понимает и уважает экономические принципы Андерсена.
Однако оказалось, что отказ Андерсена объясняется вовсе не принципиальными соображениями.
— Вот послушайте. Если Хильдур и я залезем в долги, для того чтобы разукрасить дом и сад так, как вы хотите, то мне придется работать гораздо больше, чем теперь. А мне это ни к чему. Ты ведь согласна со мной, Хильдур?
— Конечно, Карл-Альфред, — сказала фру Андерсен.
— Любое повышение жизненного уровня требует, разумеется, соответствующего роста производства, то есть увеличения производительности труда, — согласился Хермансен.
— Но я-то не на производстве работаю, а в фирме по сносу — мы сносим старые дома.
— Не вижу никакой разницы, — пожал плечами Хермансен. — Это очень нужная и уважаемая профессия, и работа у вас постоянная, не так ли?
— Так. Но дело в том, что у нас бывает иногда много работы, а иногда мало — и можно домой уйти. А ес
ли у нас будут долги, вычеты, выплаты и прочая чертовщина, то мне придется попотеть. Может быть, даже сверхурочно.
— Хорошо, что Карл Альфред иногда может освободиться от работы и побыть дома со мной и детьми, — сказала фру Андерсен с виноватой улыбкой. — Но, по-моему, рисунки очень красивые.
— Да вы понимаете, что они стоили кооперативу две тысячи крон? А теперь, оказывается, никому не нужны, — вздохнул херр Коршму, кассир кооператива. В банке он тоже работал кассиром.
— Вот беда-то, — огорчилась фру Андерсен. — Будь у нас деньги, мы бы купили эти картинки и повесили на стену. Смотрели бы на них и представляли, как бы мы могли жить.
— Возьмите эскизы, у архитектора наверняка осталась копия, — сказал Хермансен. Он был опытный делец и еще надеялся спасти свой план. Может быть, Андерсен и его жена передумают, если рассмотрят эскизы у себя дома в тишине и спокойствии.
— Очень вам благодарна, — сказала фру Андерсен. — Я вам дам по десятку яиц каждому, как только куры начнут нестись.
Разумеется, в поселке никто не хотел знаться с Андерсенами. Они жили, как и раньше, не обращая внимания на холодок, с которым к ним все относились. Все, кроме детей. Оказалось, что дом и участок Андерсенов обладают почти волшебной притягательной силой, действующей на юных жителей поселка.
Здесь они вытворяли все, что ни вздумается. Восторженно встречали Андерсена, когда тот возвращался после сноса очередного дома и в кузове грузовика было полно всякого хлама, который можно приспособить для игры. С увлечением кормили животных и обшаривали все мусорные ящики поселка в поисках корма свинье и курам. Дошло до того, что Андерсен разрешил завести в саду кроликов и устроить для них клетки.
Положение становилось все хуже. В саду Андерсенов царил неописуемый хаос: клетки, животные, какая-то рухлядь, дети... Сначала родители смотрели на эти безобразия сквозь пальцы. Главное — держать детей подальше от своих собственных газонов и грядок. Да и фру Андерсен умела обращаться с детьми. Потом, однако, вдруг оказалось, что Андерсен и его жена обвели всех вокруг пальца. Она вовсе не была его женой; они даже не были женаты, хотя нажили четырех детей, связь продолжалась, должно быть, уже почти двадцать лет, во всяком случае, старшей дочери уже исполнилось восемнадцать, младшая же появилась на свет через несколько месяцев после того, как заняли первый дом в поселке.
