— Твое пристрастие к старым книгам известно, — улыбнулся Вадим. — Если б не ты, я не додумался бы искать истину в этом «Справочнике».
Да, болезнь привязалась к ним странная. Муратов из сил выбился, пытаясь найти ее возбудителя. А люди слабели, их охватывало беспокойство, силы быстро истощались. Двое уже в лазарете. Кнут Свенсон тоже сообщил утром о неясном беспокойстве в последние дни, о головокружении, кровоточащих деснах. Это уже третий… И сам он, Ярослав Муратов, далек от того, чтобы заявить о добром самочувствии. Болезнь схватила и его. У Криса Брайена она перешла в тяжелую форму, черты лица заострились, обрели изможденный вид. Десны покрылись язвами, зловоние изо рта… При сегодняшнем осмотре Ярослав обнаружил у него в мышцах и других тканях внутреннее кровоизлияние. Автомат-диагност зарегистрировал начавшиеся нарушения в работе легких, почек… А это смертельная опасность. Если не найти возбудителя, то Криса они потеряют. А других? Ведь теперь уже ясно, что участь Брайена ждет и остальных. Вопрос лишь в том, кто пойдет в очередь за Крисом…
Муратова настолько заняли невеселые раздумья, что он не заметил, как подошел к лазарету Яшар Алиев. Врач почтительно приподнялся, приветствуя командира экспедиции…
— Как наши успехи? — спросил Яшар.
Он был самым молодым среди товарищей, и потому его звали по имени, но с употреблением почти вышедшей в общении между людьми множественной формы обращения.
— К сожалению, ничем не могу вас порадовать, Яшар. Болезнь развивается.
— Я пытался передать сообщение в Главпланетстрой. Канал связи для нас освобождают через месяц. По аварийному выходу мы сможем дать сообщение только через неделю. Я подготовил текст. В лучшем случае его получат через пятьдесят дней. Да на ответ столько же… Это по части консультаций. Реальная же помощь придет к концу нашего пребывания здесь. Ну, может быть, на месяц-два раньше. Поэтому время у тебя есть, доктор…
— Время у меня есть… — горько усмехнулся Муратов. — Времени нам хватит, чтобы окончить свои дни здесь, на Вере. Вот-вот у Криса могут начаться необратимые изменения в почках и легких. Понимаете, командир, я не могу его спасти, потому как не знаю, от чего спасать! Все мои знания, сведения Большой Вычислительной Машины, а уж про диагноста я не говорю, все это никуда не годится, поскольку никогда не встречались мы ни с чем подобным…
— И все же… — задумчиво проговорил командир.
— Меня учили, что у каждой болезни есть свои причины, — продолжал взволнованно Муратов. — Болезнь-следствие чего-то, что необходимо обнаружить. А тут черт те что…
Из лазарета вышел Андрей Гукав со «Справочником врача» под мышкой.
— Здравствуйте, Яшар, — оказал он, — я не видел вас сегодня.
— Здравствуй, механик… Не помогают старые книги?
— Вадим разуверился найти в ней нашу болезнь. Теперь я попробую поискать…
— Поищи, Андрей, поищи… Так ты, ЯрослаВ, говоришь, что нет причины… Мне показалось, что весь упор исследований ты делаешь на поисках чего-то, пытаешься обнаружить присутствие возбудителя. По-моему, твой подход односторонен. Я пока не могу четко сформулировать эту мысль, но чувствую пробел в твоей методологии. Попробуй еще раз проиграть, нет, не на Вычислялке, в собственной голове, твои предыдущие попытки поставить нашим больным диагноз. Сам ты как себя чувствуешь?
— Пока неплохо…
«Зачем тебе знать, что эта проклятая болезнь и меня хватает уже за горло…»
— Значит, судьба выделила тебе дополнительный шанс, — сказал Яшар. — Это хорошо… Ты подумай еще, подумай. А я пройдусь к лесу, осмотрю контрольные кинокамеры. Может быть, какой-нибудь «леший» попался в кадр.
Проверять результаты этого опыта полагалось командиру экспедиции, но Яшар ходил к кинокамерам без особого удовольствия, так как длился этот эксперимент уже несколько лет. Камеры установила первая экспедиция, увидевшая прыжки «леших», а результатов не было и по сей день.
Когда люди встретились с «лешими» и на себе испытали их мгновенные прыжки-возникновения, первым побуждением было узнать, как они сие проделывают. Вот и установили камеры, снабженные автоматикой. Камера должна была с большой скоростью фиксировать этапы перемещения обитателей Веры.
Сейчас сюда, в зону нахождения их группы, собрались едва ли не все «лешие» планеты, будто лес вырос вокруг домиков экспедиционного поселка.
Тем не менее объяснить их поведение по-прежнему не удавалось. Те «лешие», около которых стояли кинокамеры, попросту не желали перемещаться. Но стоило аппараты убрать — освобожденный от наблюдения «леший» тут же возникал перед каким-нибудь землянином.
В конце концов все попытки поймать «леших» в объектив забросили, но группу контрольных аппаратов все-таки оставили, и теперь Яшар Алиев направлялся в очередной обход, впервые озлясь на предписывающую эти действия инструкцию. Он шел, обходя возникавших перед ним «леших», осматривал настороженные кинокамеры-ловушки, ни на минуту не забывая о болезни, сразившей товарищей.
А утром Ярослав Муратов положил в лазарет Кнута Свенсона, психолога экспедиции.
— Пойду камешки собирать, — наигранно бодрым голосом сказал Андрей после завтрака. Сам он чувствовал себя прекрасно и стыдился, что был так бессовестно здоров и жизнерадостен.
— Кому они нужны, твои камни, — вспылил вдруг Ярослав. — Скоро тут будет полдюжины покойников… Впрочем, ты, возможно и выживешь.
Яшар внимательно посмотрел на врача.
— Ты заболел, Ярослав, — сказал командир. — Обязанности врача беру на себя… Андрей, оставь на сегодня геологические коллекции. Будешь помогать мне. Попробую задать нашей Вычислялке новую программу.
— Это какую программу? — подозрительно спросил Муратов.
Был он хмур и рассеян. Ярослав казнил себя за минутную вспышку и понимал, как прав молодой командир. Болезнь его зашла далеко, и теперь он не в состоянии достаточно объективно оценивать действительность.
— Надеюсь учесть тот логический пробел, который чувствую в твоей методике поисков. Тебе бы надо прилечь, Ярослав.
— Я пока держусь, Яшар. Позвольте мне побыть с вами…
— Хорошо, — согласился командир.
Он отправился в свою каюту и принялся составлять программу. Андрей Гуков и Ярослав остались вдвоем.
— Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь? — предложил механик.
— Только не древних греков, Андрей. Меня раздражают их обветшалые мудрствования.
— Не такие они уж и обветшалые, — обиделся за своих любимцев Андрей, но спорить с больным не стал. — Тогда я тебе что-нибудь из полярных дневников… Ладно?
— Валяй, — отозвался Ярослав, вспоминая, с какими хитроумностями проносил Андрей на звездолет коллекцию старинных книг по античной философии и дневники полярных экспедиций. Этим двум увлечениям Гуков отдавал все свободное время.
