– Если желаете, чтобы он откинулся побыстрее, обратитесь ко мне, – сказал Черный Дрозд. Он заметил, что старик, нахмурившись, пристально разглядывает его. – Вы не знаете, кто я? – спросил он.
– Впервые вижу, – буркнул старик, выходя из-за столика. – Да, точно! – пожал он плечами, подойдя к окну.
– Вы знаете остров Уэлпул, Папа? Он там, за рекой Детройт, в Канаде… Большие корабли ходят туда до самого ледостава, вверх по реке Сент-Клэр до озера Гурон и через Верхнее озеро поднимаются обратно. Остров Уэлпул – это индейская резервация, где живет моя бабушка.
Старик молча смотрел на него.
– Она из племени оджибве, как и я, – продолжал Арман. – Она знахарка и колдунья. Однажды хотела превратить меня в сову, но я ей сказал, что не хочу быть совой, хочу быть черным дроздом. Вот так я и получил свою кличку. Мои братья называли меня так, когда мы были пацанами и приезжали туда.
Старик отвел взгляд и, похоже, задумался.
– Вы помните нас, братьев Дега? Одного пристрелила полиция, он работал на вас. Второй в Кингстоне отбывает из-за вас пожизненный срок. Папа, вы меня слышите? А я вот здесь…
– Неужели бабушка могла превратить тебя в сову?
– Запросто. Знаете, когда мы приезжали туда летом еще пацанами, у нас с собой было мелкокалиберное ружье. Мы ходили на болота и охотились на ондатр. Но нам редко удавалось их обнаружить, так что по дороге домой мы пристреливали собак, кошек и птиц. Жители бесились, но помалкивали. И знаете почему? Боялись, что наша бабушка с ними что-нибудь сделает.
– Превратит в кого-то, кем им не хотелось бы быть, – кивнул старик. – Как она это делает?
– У нее есть барабан, в который она бьет и при этом напевает что-то на языке оджибве, так что я не знаю, что она там приговаривает. Представьте себе ясный день, когда ни одно деревце не шелохнется. Она бьет в барабан и поет, откуда ни возьмись налетает ветер, проникает в дом под дверью и вздымает пламя в очаге. Если бы она захотела, то спалила бы дом дотла. Она может заставить птиц загадить машину. Лучше всего у нее получается с чайками. Стая чаек может загадить всю машину. Я хочу повидаться с ней. Чтобы добраться туда, нужно сесть на паром в Алгонаке… Полмили через реку Сент-Клэр отсюда до острова Уэлпул.
Старик подумал, затем сказал:
– Такая женщина мне бы пригодилась. Она превратила бы меня в голубую сойку. – Он улыбнулся, обнажив безупречные зубные протезы. – Эти «сойки» собираются обыграть всех в этом году. «Тигров» они, видите ли, сделают… Посмотрим, может, и сделают… – Он повернулся, подумал и добавил: – Думаю, мне лучше одеться… Ты как, не против?
– Как вам угодно.
Старик направился в спальню, бормоча:
– Этот стебанутый зятек, этот бродяга и рвань всегда был мне поперек горла…
Черный Дрозд дал ему время. Подойдя к сервировочному столику, он налил себе чашку чуть теплого кофе. Потом съел рогалик и два ломтика бекона, заказанные, как он решил, девицей, но оставленные ею нетронутыми. Ей плевать, она за все это не платила! Продажная тварь… Теперь вот душ принимает!
В номере было тепло, и ему было не по себе в шерстяном костюме, который он надел с белой рубашкой и сине-зеленым галстуком с маленькими зелеными рыбками. В спину слегка упирался засунутый за ремень автоматический браунинг. Он вытащил его, снял с предохранителя. Браунинг был готов выстрелить, и он тоже. Теперь он мог застегнуть пуговицы на пиджаке. Поправив галстук, он одернул пиджак. Ну вот, теперь порядок! Хотя никому нет дела, как он выглядит. Но только не ему самому. А старик теперь, похоже, вообще ко всему безразличен…
Старик его даже не увидел. Он лежал с закрытыми глазами на неубранной постели в белой рубашке и песочного цвета брюках, коричневых носках и ботинках. Руки были сложены на груди.
Из ванной, дверь в которую была приоткрыта, доносился шум воды.
Черный Дрозд накрыл старика простыней. Он стоял, смотрел на очертания лица и видел, как дыхание старика колышет ткань в том месте, где угадывался рот. Именно туда Черный Дрозд вставил дуло браунинга и спустил курок. Он выстрелил всего лишь раз. Звук выстрела заполнил комнату. Возможно, его было слышно в соседнем номере. Впрочем, если бы кто-то его услышал и стал прислушиваться, то ничего больше не услышал бы.
В ванной по-прежнему шумела вода – девица принимала душ.
Когда он отдернул шторку, она, с длинными, потемневшими от воды светлыми волосами и блестящим телом, взглянула на него и спросила:
– Вы закончили?
– Еще нет, – ответил Черный Дрозд, вскидывая браунинг и видя, как мгновенно изменилось выражение ее лица.
Последний раз он приезжал к бабушке девять лет назад вместе со своими братьями. Они обделали одно дельце для итальянцев в городе Сарния и оттуда, миновав город Уоллесберг, проехали по мосту и оказались прямо на острове.
На этот раз он добирался до острова по воде на пароме из Алгонака в штате Мичиган, со стороны США. Съехав по металлическим сходням парома на причал, он тормознул «кадиллак» возле таможенников и сообщил им, что когда-то пацаном жил в этих краях и теперь вернулся обратно. Он двинул по дороге на юг вдоль канала, с берега которого он и его братья когда-то кидали камни в проплывавшие мимо сухогрузы и баржи, казавшиеся такими близкими. Было это тогда, когда мать отправила их летом из Торонто к бабушке. Однажды они преодолели вплавь расстояние до острова Гарсенс на американской стороне – что-то около четверти мили, – и его брат, тот, что отбывал теперь пожизненное заключение в Кингстоне, едва не утонул.
