Настоящее сообщество состоит из личностей — не просто из представителей вида, не из пар — уважающих индивидуальность и частную жизнь друг друга, в то же время взаимодействующих интеллектуально и эмоционально — свободных душ в свободных отношениях друг с другом, сотрудничающих друг с другом для общей цели. Традиционалисты говорят, что главная ячейка «общества» — семья; «хиппи» говорят, что это — племя; никто не говорит, что это — индивидуум.
«Хиппи» бубнит об индивидуальности, но имеет о ней не больше представления, чем любой другой мужчина. Он жаждет вернуться к Природе, к полям и лесам, к обиталищам пушистых зверьков, к которым сам принадлежит, прочь от городов, где, по крайней мере, прослеживаются зачатки цивилизации, хочет жить на уровне вида, проводя время в простой, неинтеллектуальной деятельности — фермерство, ебля, нанизывание бус. Самым главным занятием в коммуне, ее основой, является групповуха. «Хиппи» в коммуне привлекает, в основном, перспектива доступных пизд — главный доступный всем предмет потребления, возможность получить, только попросив, но, ослепленный жадностью, он не может принять других мужчин, с которыми должен делиться, или ревность и собственничество самих пизд.
Мужчины не способны сотрудничать для достижения общей цели, потому что цель каждого мужчины — пизда только для него самого. Следовательно, коммуна обречена на провал: каждый «хиппи» в панике схватит любую простушку, которая им восторгается, и как можно быстрее утащит ее в пригород. Мужчина не способен развиваться социально, он просто мечется между изоляцией и групповухой.
Несмотря на то, что он хочет быть индивидуальностью, мужчина боится всего того в себе, что хоть немного отличает его от других особей; это заставляет его подозревать, что он не настоящий «Мужчина», что он пассивен и абсолютно сексуален, очень неприятное предположение. Если мужчина — это «А», а он нет, тогда он не мужчина, он, наверное, пидар. Поэтому он старается подтвердить свою «Мужественность», пытаясь во всем походить на других мужчин. Непохожесть в других мужчинах, как и в нем самом, пугает его; это значит, что они — пидары, которых нужно избегать всеми способами, поэтому он стремится сделать так, чтобы все другие мужчины подчинялись общим правилам.
Мужская особь осмеливается быть непохожей до такой степени, что приемлет свою пассивность и свое желание быть женщиной, свою голубизну. Самый отдалившийся мужчина — трансвестит, но он также, несмотря на отличие от других мужчин, абсолютно похож на других трансвеститов; будучи функционалистом, он находит в этом свою идентификацию: он — женского рода. Он пытается избавиться от своих тревог — но индивидуальности нет, как и не было. Не уверенный до конца, что он женщина, боясь успешно стать ею, он невольно подчиняется стереотипу мужского восприятия женщины, превращаясь в набор претенциозных ужимок.
Чтобы удостовериться, что оно — «Мужчина», мужское существо должно быть уверено, что женское существо — это «Женщина», противоположность «Мужчине», а, значит, женщина должна вести себя как трансвестит. И Папина Дочка, чьи женские инстинкты были искорежены в ней с малолетства, легко и послушно принимает эту роль.
Не имея представления о добре и зле, совести, которая может происходить только от сопереживания другим… не веря в свое несуществующее «я», неизбежно конкурентный и, изначально не способный на сотрудничество, мужчина нуждается во внешнем управлении и контроле. Для этого он создает авторитеты — священников, экспертов, боссов, лидеров и т. п. — а также правительство. Желая, чтобы женщина (Мама) направляла его, но, не имея возможности признать этот факт (он ведь, в конце концов, МУЖЧИНА), желая играть роль Женщины, узурпировать ее функцию Наставницы и Защитницы, он старается сделать так, чтобы все авторитеты были мужского пола.
Нет разумных причин, по которым общество, состоящее из разумных существ, способных на сочувствие друг к другу, цельных и не имеющих естественных причин для конкуренции, нуждалось бы в правительстве, законах, лидерах.
Мужская неспособность соотноситься с кем, или чем-либо делает его жизнь бесцельной и бессмысленной (наивысшее мужское откровение это то, что жизнь абсурдна), поэтому он изобрел философию и религию. Пустой сам по себе, он смотрит вовне не только, чтобы получить направление или управление, но для спасения и обретения смысла жизни. Поскольку счастье на земле для него невозможно, он придумал Рай.
Поскольку мужчина не способен сочувствовать другим и абсолютно сексуален, «зло» — это сексуальная «вседозволенность», а «девиантные» («немужские») сексуальные практики, не связанные с отказом от пассивности и абсолютной сексуальности, которая, если ей потакать, может разрушить «цивилизацию», поскольку «цивилизация» базируется исключительно на потребности мужчин защититься от этих определений. Для женщины (с позиции мужчин) «зло» — это любое поведение, которое вовлечет мужчину в сексуальную «вседозволенность» — то есть если она не ставит потребности мужчины выше своих, а также не быть пидаром.
