То ли им на нас там наплевать,
То ли не на тех мы уповали…
В общем, плохо стали подавать,
Раньше как-то лучше подавали.
Не могу, хоть ты убей, понять,
Отчего они там жмутся, гады,
Может, место стоит поменять
Или позу обновить нам надо?
А иначе, целый век сиди
Беззащитной Божьею коровкой,
Чахлое дитя свое к груди
Прижимая ядерной головкой.
Благодарен вам, папаша,
Вы, папаша, мне как мать,
Но поддержка эта ваша,
Как помягче бы сказать…
Если вдруг чего-то надо,
Будем рады подсобить,
А работу — лучше на дом,
Чтобы ноги зря не бить.
Блестят штыки, снаряды рвутся,
Аэропланов слышен гуд,
Куда-то белые несутся,
За ними красные бегут.
Повсюду реки крови льются,
Сверкают сабли там и тут,
Куда-то красные несутся,
За ними белые бегут.
А в небе жаворонок вьется,
В реке играет тучный язь,
И пьяный в луже у колодца
Лежит, уткнувшись мордой в грязь.
Чей портрет на стенке в школе
Под стеклом висел всегда?
Чья знакома нам до боли
С малолетства борода?
Кто попал однажды в точку,
Спирт водою разведя?
Кто за Блока выдал дочку
Без единого гвоздя?
Элементов всех таблицу
Кто увидел в страшном сне?
Кем Россия вся гордится,
А евреи — так вдвойне?
Чей из всех из юбилеев
Самый, дети, основной?
Это, дети, Менделеев,
Дмитрий Иваныч наш родной.
Бросаться такими словами
Сегодня нельзя, генерал,
И я, окажись я вдруг вами,
Другие б слова подобрал.
В детали вдаваться не буду,
Но было бы проще всего
Назвать пахана бы „иудой“
И „бандою“ банду его.
Сегодня в обычной газете
Такое возможно читать,
Что даже на стенке в клозете
Не каждый рискнет начертать.
И вы, генерал, бы спросили,
С присущею вам прямотой,
У той же „Советской России“,
У „Правды“, к примеру, же той:
— И как же под страшным зажимом
Вы так наловчились, друзья:
Бороться с преступным режимом,
Чтоб хрен подкопался судья?!
Будь я малость помоложе,
Я б с душою дорогой
Человекам трем по роже
Дал как минимум ногой.
Да как минимум пяти бы
Дал по роже бы рукой.
Так скажите мне спасибо
Что я старенький такой.
На рынке женщина купила
Букет цветов, букет цветов,
И мне, безумцу, подарила
Букет цветов, букет цветов.
И чтобы не увял он сразу,
Букет цветов, букет цветов,
Я тот букет поставил в вазу,
Букет цветов, букет цветов.
И вот стоит теперь он в вазе,
Букет цветов, букет цветов,
И повторяю я в экстазе:
„Букет цветов, букет цветов“.
Навек душа тобой согрета,
Букет цветов, букет цветов,
Лишь два отныне в ней предмета:
Один — букет, другой — цветов.
Бывало, выйдешь из трамвая,
Бурлит вокруг тебя Москва,
Гремит музыка половая,
Живые скачут существа.
Цыгане шумною толпою
Толкают тушь по семь рублей,
Еврей пугливый к водопою
Спешит с еврейкою своей.
Дитя в песочнице с лопаткой
На слабых корточках сидит,
А сверху боженька украдкой
За всеми в дырочку следит
Озонную.
Бывают в этой жизни миги,
Когда накатит благодать,
И тут берутся в руки книги
И начинаются читать.
Вонзив пытливые зеницы
В печатных знаков черный рой,
Сперва одну прочтешь страницу,
Потом приступишь ко второй,
А там, глядишь, уже и третья
Тебя поманит в путь сама…
Ах, кто придумал книги эти —
Обитель тайную ума?
Я в жизни их прочел с десяток,
Похвастать большим не могу,
Но каждой третьей отпечаток
В моем свирепствует мозгу.
Вот почему в часы досуга,
Устав от мирного труда,
Я книгу — толстую подругу —
Порой читаю иногда.
Л. Новоженову
Был ты, Лева, раньше бедный,
Лишь один имел пиджак,
Жил-тужил на грошик медный
И питался кое-как.
До зарплаты в долг канючил:
„Гадом буду, старичок“,
Да курил „Пегас“ вонючий,
Да вонючий пил „сучок“.
А теперь под облаками
Ты свой, Лева, правишь бал
И своими пиджаками
Всю Москву заколебал,
Ты меня измучил прямо,
Дырку сделал в голове,
Неизбежный, как реклама
На канале НТВ.
Каждый вечер, сидя дома,
Я в тебя вперяю зрак.
Ты — ведущий, я — ведомый,
Ты — начальник, я — дурак.
Впрочем, Лева, эта шутка
Нам понятна лишь двоим,
Симпатичен ты мне жутко
Внешним имиджем своим:
Скорбь библейская во взоре,
Неизбывный груз забот,
И вокруг чужое горе,
И оно тебя, Лева,
глубоко по-человечески трогает.
Впрочем, Лева, наше слово
Всех больных не исцелит.
Ты ж не мать Тереза, Лева,
И не доктор Айболит.
Так что дуй по жизни, Лева,
Не взирая ни на что —
Все не так уж и фигово,
Пятьдесят — еще не сто.
В Москве довелось мне родиться,
И в этом души моей боль,
Поскольку любимой столице
Навару от этого ноль.
А будь президент я, допустим,
Навар получился б густой,
Родись я хоть в той же капусте,
Хоть в Бутке, допустим, же той.
Я б голос народа услышал,
Я вник бы в глубинную суть,
Не весь из народа я вышел,
А только по самую грудь.
Уж я землякам порадел бы,
По мере отпущенных сил,
Обул, накормил бы, одел бы
И медом бы всех напоил.
Любимых уральских умельцев
Своих бы не бросил в беде:
Борис Николаевич Ельцин,
Ну что б вам родиться везде!
