14 июля 1789 года.
Париж.
Площадь перед Бастилией.
Много народа.
Бум-бум! Ба-бах!
Вжик-вжик! Та-та-та-та!
Ура! Ура!
Бастилия взята!
24 мая 1989 года. Москва. Квартира Ельцина.
ЕЛЬЦИН
Товарищи, пардон за беспокойство,
Но я вас пригласил сюда затем,
Чтоб обсудить могли мы ряд проблем
Весьма безотлагательного свойства.
Друзья мои! Советский наш Союз
Идет ко дну, как „Адмирал Нахимов“,
И если власть не взять, то я боюсь,
Придется нам кормить собой налимов,
Которых я привык на завтрак есть,
Пока далек был страшно от народа,
Его сменив на совесть, ум и честь,
Но в сердце постучала мне свобода,
И, жизнь свою поставив на ребро,
Я с треском вышел из Политбюро,
Теперь опять с народом я навеки.
А где Шмелев?
ГДЛЯН (мрачно)
Где, где – в библиотеке!
По мне – собрать все книги да и сжечь,
А перья все перековать на меч.
появляется Шмелев
ШМЕЛЕВ
Привет Госстрою! Добрый день, друзья!
Сегодня мной написана статья.
ЗАСЛАВСКАЯ
А как назвал?
ШМЕЛЕВ (гордо)
„Авансы и долги“!
ЗАСЛАВСКАЯ (задорно)
Дрожите, перестройкины враги!
ШМЕЛЕВ
Я представляю возмущенья шквал,
Но, впрочем, я вас, кажется, прервал.
ЕЛЬЦИН (мучительно вспоминая)
О чем бишь я? Да, о народном благе.
О нем одном все помыслы мои.
Пора нам доставать из ножен шпаги,
Друзья, нас ждут великие бои.
Грядет народных депутатов съезд,
Момент, который упустить нам глупо.
ЗАСЛАВСКАЯ
Но там у нас всего полсотни мест.
Что сможем мы одной московской группой?
Мы страшно от народа далеки!
(всхлипывает)
ГДЛЯН (мрачно)
Но уж не дальше, чем большевики.
ЗАСЛАВСКАЯ
Молчи! Тебя заслали дашнаки!
ГДЛЯН
Народ – он кто? Он был и есть дурак,
Но без него не обойтись никак.
И чтоб поднять его в последний бой,
Потребен лозунг ясный и простой,
Способный пробудить активность масс.
„Бей партократов!“ было б в самый раз.
25 мая 1989 года.
Кремлевский дворец съездов.
Много народа.
– Ура! Долой! -
Несутся крики с мест.
Хлоп-хлоп!
Дзынь-дзынь!
Открылся Первый съезд.
Занавес
Отпусти меня, тятя, на волю,
Не держи ты меня под замком.
По весеннему минному полю
Хорошо побродить босиком.
Ветерок обдувает мне плечи,
Тихо дремлет загадочный лес.
Чу, взорвалась АЭС недалече.
Не беда, проживем без АЭС.
Гулко ухает выпь из болота,
За оврагом строчит пулемет,
Кто-то режет в потемках кого-то,
Всей округе уснуть не дает.
Страшно девице в поле гуляти,
Вся дрожу, ни жива, ни мертва,
Привяжи меня, тятя, к кровати
Да потуже стяни рукава.
Дело пахнет керосином,
Чую, каша подгорит,
Снова Саша в небе синем
Белым дембелем парит.
Александр Иваныч Лебедь,
Чую, года через два,
Полканом тебе в Кремле быть,
Помяни мои слова.
Нам чего — мы только рады,
Под вождем, так под вождем,
Отожмемся, если надо,
Коли надо — упадем.
Прилетай же, бляха муха,
Из сибирского даля,
Чтоб скорей нам стала пухом
Вся советская земля.
Первым к нам пришел Василий,
Хоть его и не просили.
А потом пришел Олег —
Неприятный человек.
А потом пришел Аким,
Непонятно за каким.
А потом и Валентин,
Просто редкостный кретин.
А потом еще Вадим
(Девятнадцать раз судим).
А потом еще Андрей,
Хоть бы сдох он поскорей!
Навестил нас также Фима,
Хоть бы раз прошел он мимо.
А за ним ввалился Павел,
Три часа мозги всем парил.
Очень кстати и Ванек
Заглянул на огонек.
Тут же следом и Витек,
Этот сразу хоть утек.
Только дух перевели,
Как приперлась Натали,
Приведя подругу Шуру,
Феерическую дуру.
А потом нагрянул Стас,
Это был ваще атас!
А потом невесть откуда,
Неизвестно почему,
Вдруг возникла эта Люда,
(Люда — полное му-му).
А потом явился Марк
И по морде Люду — шварк!
А когда пришел Илья,
То не выдержал и я.
Все!
Здесь с умным видом лысину скребя,
Четыре года я сидел подряд,
Как неохота выезжать мне из тебя
Охотный ряд, Охотный ряд.
Четыре года жил я, не тужил
И министерский получал оклад.
Ну, ты, в натуре, мне и удружил,
Охотный ряд, Охотный ряд.
Прощайте ж, тачки с номерами спец,
И спецбуфет, и праздничный наряд,
Слезайте, граждане, приехали, конец,
Охотный ряд, Охотный ряд.
Куда пропало мыло?
Кому оно мешало?
Его навалом было —
И вдруг совсем не стало.
Мне надо вымыть руки
И ноги тоже надо.
Верните мыло, суки!
Верните мыло, гады!
А. Кабакову
Один какой-то джентльмен
Затеял раз произвести обмен.
Он был, заметим, страшным снобом,
В родном благоустроенном дому
Ничто не нравилось ему,
Как это свойственно любым высоколобым,
Что мыло русское едят,
А сами в сторону глядят.
Так вот,
Моральный этот, стало быть, урод,
А может быть, наоборот,
Урод, быть стало, аморальный этот,
Чтоб цели той достичь,
Порочный выбрал метод,
Не наш, отметим, кстати говоря.
Примерно в середине октября,
Идя по улице, столкнулся со столбом,
Представьте, лбом.
И, вследствие такого столкновения,
Он на столбе заметил объявленье.
Его такая же писала джентльменка,
По ней, понятно, тоже плачет стенка.
Короче, текст такой на этом был листке:
„Квартиру от кольца невдалеке,
Две комнаты, метро почти что рядом,
Поблизости к тому же с зоосадом,
Что даст возможность вникнуть в быт фазанов,
Плюс в двух шагах живет Эльдар Рязанов,
На площадь большую желаю поменять, раз в пять,
И за мечту за эту голубую
Готова сумму отвалить любую“.
И наш герой,
Вместо того
Чтоб путь продолжить свой
И делом наконец каким-нибудь заняться,
Решил, представьте, обменяться.
Содрав с обменщицы весьма солидный куш,
Сей муж,
Нечистый на руку к тому ж,
Живет теперь в двухкомнатной квартире.
Мораль: доколе можно прибегать к сатире,
Когда давно пора топить таких в сортире.
Довольно топтаться тебе на пороге,
Входи в мою горницу, брат-белорус,
Пока ещё здравствует наш колченогий,
Идущий на убыль бумажный союз.
Пускай он вид анемичный и квёлый,
С пути его злая беда не свернёт,
И солнце с небес ему задницей голой
Сквозь черные тучи хоть раз, да сверкнёт.
Дождусь ли пламенного мига
На склоне лет,
Когда единственная книга
Увидит свет?
Слова, что с уст моих слетали
И душу жгли,
Осуществленными в металле
Увижу ли?
Неужто станут документом
Моей судьбы
Сугубо личные моменты,
Казалось бы?
Ужель понять сумеет каждый
Из всех из вас,
Как я страдал высокой жаждой
И сколько раз?
И все, что было трепетаньем
Души больной,
Духовным станет пропитаньем
Страны родной?
