Из глубины противоречий,
Из царства непробудной тьмы,
Чтоб этот мир очеловечить,
Красивые явились Мы.
Чтоб вновь воскресла Иудея,
Стекаясь, словно с гор вода…
Мы все таланты! Мы – евреи!
Мы на виду у всех всегда!
Из глубины противоречий,
Из царства непробудной тьмы,
Чтоб этот мир очеловечить,
Красивые явились Мы.
Давно мы разогнули спины,
Былые пасынки судьбы
Украинцы мы, с Украины
И никому мы не рабы!
Из глубины противоречий,
Из царства непробудной тьмы,
Чтоб этот мир очеловечить,
Красивые явились Мы.
Осилив горы и долины,
Где брызги рек – красой алмаза…
Из Грузии мы, мы – грузины
Потомки гордого Кавказа!
И в общем кто, когда откуда,
Наверное, не так уж важно,
Мы все явились в мир, как чудо,
И проживаем в нём отважно,
Никто не лучше и не хуже,
Все ценят счастье и покой…
Хоть каждый со своей судьбой,
Мир одинаково всем нужен.
Бабочка летала
Долго над цветком,
И нектар достала
Длинным хоботком.
Там и отдохнула,
Сидя на цветке.
А потом вспорхнула,
Тая вдалеке.
Вот и утро наступило,
Глазки Солнышко открыло,
Зарезвился над травой
Лучик ярко-золотой.
Капельки росы блестят,
В небо облачком летят.
Пахнут мяты и ромашки…
Прилетают к ним букашки –
Чтоб позавтракать пыльцой,
Отнести нектар домой,
Посидеть передохнуть,
Иль поймать кого-нибудь.
Сплёл трудяга-паучок
Паутинный свой сачок…
Просыпайся, мой малыш,
А иначе всё проспишь.
Юный клопик, мал и мил,
В паутину угодил.
Побежал к нему паук.
Но рогатый тёмный жук,
Пролетев, задел крылом
Паутинок серый ком…
Что же было дальше там? –
Встань, и всё увидишь сам,
Если быстренько, бегом,
Глянешь в травку под цветком.
У моей сестрички
Длинные реснички,
Маленькие ушки,
Волос – завитушки,
Словно куколка на вид…
Только кукла не кричит,
И не дрыгает пижамой,
Хныкая спросонок.
Я пока терплю, молчу,
Но однажды закричу,
Чтоб напомнить папе с мамой,
Что и я – ребёнок.
Стрекоза в траве летала,
Пропитание искала,
Увидала паука,
Но добыча нелегка:
У него глаза не хуже,
Может двигаться, к тому же,
Прыгая, как акробат,
Прямо, вбок, или назад…
Паучок вовсю глядел:
Стрекозу он сам бы съел,
Если б ближе подлетела,
Или рядышком присела.
Но, как взглядом ни ведёшь,
Стрекозу не проведёшь.
Не поймать её наскоком,
Может двигаться хоть боком,
Даже задом наперёд,
И висеть, как вертолёт.
Так друг дружку оценили,
Миром разойтись решили:
Тратить силы смысла нет,
Коль так ловок твой обед.
Мама спрашивает: «Детки,
Вы варили вновь конфетки,
Сахарные с молоком?!
Кухня липкая кругом,
Плитку оттереть не в силах…
Сколько раз я вас просила:
Без меня не трогать газ!».
«Мамочка, в последний раз…
Мы хотели леденцами
Угостить тебя. И сами
Для тебя сюрприз сварить.
Молоко успели влить,
Стали сахар доставать,
А оно давай бежать,
Прямо всё от нас сбежало,
А куда – не рассказало.
Мы скорей прикрыли дверь,
Чтобы не было потерь, –
Ты сама ж, так говорила, –
Но в кастрюльке пусто было…
Мы потом сообразили:
Форточку закрыть забыли,
Молока простыл и след…
Все остались без конфет».
У раскрытого окошка,
На столе, лежала крошка.
Сел на ветку воробей,
Чтобы быть поближе к ней.
Посмотрел, склонив головку,
Как бы проявить сноровку,
Чтоб ловчей её схватить
И кота не разбудить.
Кот прищурился слегка,
Грея солнышком бока.
Думал он: «Ну что за птица?!
Что ей дома не сидится?!
Я устал торчать, как пень,
Воробьёв гонять весь день.
Сам бы крошку проглотил,
Но ни места нет, ни сил.
Мяу, мяу, где хозяйка?!
Не хозяйка, а лентяйка,
Стол не вытерла, как надо.
Мне ж теперь одна досада,
Ни поспать, ни погулять,
Птиц и мошек отгонять,
Чтобы грязными ногами,
Стол, где кушаем мы сами,
Не посмели бы топтать….
Мяу! … Как хочу я спать!».
Ёлки, как домики с крышами острыми.
Кто же живёт в этом доме, внутри?!
В веточках нижних, с иголками жёсткими,
Прячут маслята семейки свои.
Если ты рук исколоть не боишься,
Веточки в сторону чуть отведёшь,
Сам от обилия их удивишься,
В месте одном кузовок наберёшь.
Рыжий маленький котёнок
Спать улёгся под кустом,
А малюсенький ежонок
Там как раз гулял тайком.
Ёжик очень удивился,
Повстречавшись вдруг с котом,
И в комочек превратился,
Став колюченьким мячом.
Котик был большой царапкой,
Коготки он распустил,
По мячу как стукнул лапкой
И от боли завопил.
Прибежала мама-кошка,
Прибежала мама-ёж:
«Мой сынок такая крошка,
Лучше ты его не трожь!» –
Вместе, вслух, они сказали,
Стало так смешно при том,
Что полночи хохотали
Ёж и кошка под кустом.
Жил весёлый муравей,
Не боялся он людей,
Если кто и встретит,
Просто не заметит,
Ловко прятался от ос
Он в коре рябых берёз,
Муравьиной кислотой
Он от птиц спасался…
Только девочки одной
Муравей боялся.
Ни пройти, ни проползти,
Она тут же на пути:
«Эй, мурашка ты куда?
Поворачивай сюда,
Здесь и горка, ниже,
И гораздо ближе…
Подожди, я помогу…»
Остановит на бегу,
Схватит, сжав все ножки,
В жар своей ладошки,
Усики скрутив в клубок …
От неё он, со всех ног,
Убежать пытается,
Но не получается.
Он с помощницей такой
Стал и грустный, и больной,
Лишь мечтал – случится чудо,
Станет ростом он с верблюда,
И на горб её возьмёт,
Далеко перенесёт,
Вот тогда она узнает,
Что ему не помогает,
А совсем наоборот.
Мне уроки – ерунда!
Я всё знаю, без труда!
Целый день могу гулять
И «отлично» получать!
Мне учебники смешны…
Да кому они нужны?!
Для чего писать в тетрадке?!
В Гугл зашёл, и всё в порядке,
Там описан целый свет,
Для всего найдёшь ответ.
Вот возьмём мы «мэтр», к примеру,
И погуглим эту меру…
Вот так Вики! Просто жжёт!
Мэтр – авторитет, препод.
«Сантимэтр» к чему искать?!
Можно всё и так понять:
Мэтр – мы делали запрос,
Санта – это дед мороз.
Дед мороз – авторитет!
Это правда, спору нет!
Для чего мне изучать,
Как делить и умножать?!
В калькулятор набирай…,
Только кнопки нажимай!
Мелочь я не набиваю,
Я её на память знаю:
Если к двум прибавить три
Мы получим двадцать три.
Всё в порядке у меня,
Если б только не родня…
Калькулятор отбирают
И компьютер запрещают,
Заставляют брать тетрадь
И заданья выполнять.
Да ещё и насмехаются,
«Санта-мэтром» обзываются.
Наш ковёр в огромной луже,
В брызгах стенка, шкаф, трельяж,
Стол и стулья, и, к тому же,
Всюду, пятнами, гуашь,
Плавает в ведре макитра,
Даже занавес промок…
А сынок, словно палитра,
В краске с головы до ног.
Говорит он: «Я – художник!
Это я рисую дождик.
Говорили вы вчера:
«Хлещет, словно из ведра».
Но ведро мне не поднять,
Миской дождь пришлось ронять…
Посмотрите, как красиво,
Небо, синее на диво,
Разместилось под столом,
Вот и месяц, серебром…
Вышел, правда, кривовато,
Это кошка виновата,
Я хотел, чтобы она
Там глядела из окна,
И окно нарисовал,
Но её не удержал,
Вырвалась и убежала,
Месяц в небе расплескала…
Мы стоим, как онемели,
Всюду полный раскардаш!
Что тут скажешь?! В самом деле,
Расстарался мальчик наш!
Встретил раз
Свинью Тарас,
И вскричал: «Покажем класс!
Разойдитесь все, атас!
Надвигается на вас
Чудо-юдо тарантас».
Оседлал свинью он враз,
Но свинья пустилась в пляс…
На земле лежит Тарас,
И кричит: «В последний раз,
Отпусти меня, свинья,
Так не буду больше я!»
Отошла свинья в сторонку,
Он ругается вдогонку:
«Жалко было что ли ей
Рассмешить моих друзей».
Рассердилась тут свинья:
«Лучше ты не зли меня,
Если ты такой джигит,
Вон, в сарае, конь стоит».
Вышел Ванечка во двор,
Хвастает перед друзьями:
«Я факир и хитрый вор,
Знаю фокусы с огнями.
Вот глядите, что стянул
Я у мамы из-под носа…,
И с окошка сиганул,
Чтоб пойти гулять без спроса».
Удивляются друзья:
«Ты зачем?! Ведь так нельзя!» –
«Меня мама не пускает,
Спички брать не разрешает,
А ведь я уже большой,
Не командует пусть мной.
С папой мы в поход ходили,
Вместе строили шалаш
И костёр там разложили,
Подогреть чтоб завтрак наш.
Я всё сам теперь сумею,
Докажу, что это так,
И построю, и согрею…
Побежали в старый парк!»
Ваня сгрёб листву лопаткой, –
«Вот, а это будет дом, –
Веткой тоненькой и шаткой,
Обозначил стену он, –
По бокам воткнём рогатки –
Чтобы палку протянуть,
Эти толстые – не гладки,
Мне такие не воткнуть,
Вот поменьше и пониже,
Низко – это не беда,
Ведь когда к огню поближе,
Лучше сварится еда.
Нет еды?! Одна минутка…
Дай ведёрко для песка,
Вот игрушечная утка,
Ей обжарим мы бочка…»
Всё на прутик он повесил,
Вниз бумаги подложил,
И поджог… И тут же ветер
Всю листву разворошил…
Плавятся ведро и утка,
Ветки все вокруг горят…
Потушить огонь не шутка
Для сбежавшихся ребят.
Осень, вся листва сухая,
Старый парк объят огнём…
Ребятишки, отступая,
Бросили игрушки в нём…
Яростно гудят машины
Через город на пожар…
Но все сосны и лещины,
Как один горящий шар.
Группка елей полыхает,
Тлеют стволики берёз…
Плачет Ванечка, рыдает:
«Я же это не всерьёз.
Я ж хотел повеселиться
И ребят развеселить,
Я ж не знал, что так случится…
Маму не за что судить.
Мама спичек не давала,
Я их сам, без спроса, взял…»
Всё темно и мрачно стало,
Там, где утром парк сверкал,
Разносилось кукованье,
Было радостно гулять…
Жаль, так поздно понял Ваня,
Что с огнём нельзя играть.
– Солнышко, ты в море спишь?
– Ах, какой смешной малыш,
Я ж не рыба, я – звезда,
Для чего же мне вода?!
Постоянно я пылаю,
Никогда не отдыхаю.
– Я всю ночь смотрел в окно,
Нет тебя когда темно.
– Ну ка принеси фонарик,
Посвети на мяч, иль шарик,
Видишь, где фонарик – свет,
А с другого бока – нет.
Точно так и шар Земной,
Крутится передо мной,
Чередуя свет и тень,
Что зовёшь ты: ночь и день.
Длинношеяя жирафа
Выше тумбочки и шкафа.
До неё мне не достать,
Даже вставши на кровать.
Зайцам мягонькие ушки
Заменяют все подушки.
А у девочки Танюши
Очень маленькие уши,
Хоть подушка и пустяк,
Без подушки ей никак.
У ежа торчат иголки,
Как колючки ели колки,
Если кто решит напасть,
Лишь уколет больно пасть.
Утки быстро семенят,
А за ними семь утят,
Лишь завидят речку, пруд,
Тут же в воду все нырнут.
Разыскал петух зерно,
И кричит всем: «Вот оно!
Курочки, ко мне, бегом,
Угощу и червячком».
Свод скорлупки очень тонок,
А под ней, в яйце, цыплёнок,
Должен он яйцо разбить,
Чтоб себя освободить.
У фазана перья ярки,
Как на Новый год подарки.
Взбаламутил в речке ил
Длинный грозный крокодил.
Я на речку не пойду,
Искупаюсь я в пруду.
Скачет поползень корой
Часто книзу головой.
Быстро бегает жучок –
У него три пары ног.
Трудно жить сороконожке,
40 ног у этой крошки.
Насыпает кучки крот,
Под землёю роя ход.
Свинка привела в детсад
Полосатых поросят.
Убежать паук не смог,
Хоть имеет восемь ног.
У бабочки павлиноглазки
На крыльях пятна, словно глазки.
Попугай с цветка пьёт сок,
Сам зелёный, как листок.
Есть у птички, у синички,
Длиннохвостые сестрички.
Дятел выдолбил дупло,
В нём и сухо и тепло.
Зяблик, песнею своей,
Разбудил в лесу зверей.
Бражник на лету всё пьёт.
Он висит, как вертолёт,
Зависая над цветком,
Пьёт нектар он хоботком.
Краб, когда гостям не рад,
Часто пятится назад,
Удирая в узкий ход,
Под камней надёжный свод.
Рыба сом не для красы
Носит щупики-усы,
Когда мутная вода,
Ими ищет, где еда.
Налетели свиристели
Ягоды рябины съели.
И отправились искать,
Где б покушать им опять.
Думал я, что до весны
Будут ягоды красны.
Свиристели прилетали
И рябину поклевали.
Ел сегодня листоед
Свежий листик на обед.
Съел от щавеля кусок,
Подорожника листок,
И улёгся отдыхать
В травок мягкую кровать.
Чтобы спрятаться от страха,
Носит панцирь черепаха,
Спрячет голову и ноги,
Встретив волка на дороге.
Котик козлика позвал
Прогуляться по лужку,
Через речку проскакал
И кричит ему: «Ау!»
Котик сказал козлику:
«Я пойду по мостику.
Хоть река не глубока,
Но намочит мне бока».
У рябины красные ягоды созрели.
Что за птички с хохолком?! – Это свиристели.
Птицы прилетают в край где есть еда,
Где найти не сложно ягоды всегда.
Холодно на Севере, голодно зимой…
А, как потеплеет, полетят домой.
Длинношеяя жирафа,
Забери меня с собой,
Будет вроде батискафа
Купол неба голубой.
Мы отправимся с тобою
В те далёкие края,
Где сияет над землёю
Разноцветная заря.
Вынырнув из батискафа,
Прямо к звёздам полетим
И созвездие Жирафа
Непременно посетим.
Удивятся мама с папой:
Что ты здесь нарисовал?
– Это, со своей Жирафой,
Я по Космосу летал!
Мои родители владеют волшебством.
Не верите? Я тоже удивился:
Полгода бредил я собакой, иль котом,
И вдруг котёнок в доме появился.
Такой, как я себе и представлял,
Каким его искал я в Интернете,
В тетрадках и альбомах рисовал,
Из всех котят, красивейший на Свете.
А я ведь их об этом не просил,
И даже не сказал ни разу, нет!
Но, с помощью своих волшебных сил,
Они узнали тайный мой секрет.
Выкрав тихо с кухни спички,
Две скучающих сестрички,
Не подумав, на беду,
Разожгли костёр в саду.
Запылали сад и дом,
Занялся сарай огнём,
Лошадь жалобно в нём ржала…
С огорода мать бежала…
Спас хромой сосед детей,
Выпустить успел курей…
Лошадь стену проломила,
Хвост и уши опалила,
А за ней, визжа от боли,
Побежала свинка в поле…
Пёс метался на цепи,
Да попробуй отцепи…
Все соседи набежали,
Воду ведрами таскали…
На шоссе, как на парад,
Все машины в один ряд,
Полосу освобождают,
Все пожарных пропускают,
Гул сирены раздаётся,
Следом скорая несётся…
Только жаль, что не успеть,
Всё успело прогореть.
Смотрят сквозь окно больницы,
Чуть не плача две сестрицы,
Пробирает Душу страх…
За стеной сосед в бинтах…
Знает каждая зверушка:
Спички, детки, не игрушка.
Встретил я в лесу Шептало,
И оно мне прошептало, –
Я ж не страшное совсем,
Что ж меня боятся все?!
Поскриплю чуть-чуть стволами,
Листиками, под ногами,
Тихо-тихо прошуршу,
Веточкой легонько трону,
В воздух подниму ворону,
Перья ей разворошу.
Я, смеясь, ему ответил, –
Знаю я – ты просто ветер,
Тихий, скромный ветерок,
Не боюсь тебя, дружок.
Мне машина – не дружок,
Ведь она – железная,
Там, где нет больших дорог,
Часто бесполезная.
Поглядите на авто,
Ведь они, почти никто,
По места не гладким
Ездить не хотят.
А моей лошадке
Нет нигде преград.
По реке, по камушкам,
Мы с лошадкой рядышком…
Я на ней верхом…
По дощечке шаткой… –
Всюду мы пройдём.
Нам, с моей лошадкой,
Весело вдвоём!
– Мамочка, а когда уже будет зима? – спрашивала маленькая Софи у мамы, глядя, через забрызганное капельками дождя окно, на аккуратные, украшенные цветущей бугенвиллеей, олеандрами и гибискусами, заборы соседей. Сначала ей эти цветы очень нравились, но потом примелькались. И, хотя она ещё и любовалась ими, но уже хотелось чего-то нового.
– Сейчас и есть зима, – улыбалась мама.
– Ну какая же это зима?! – удивлялся ребёнок. – Где снег? Где ледяные горки? Мне хочется покататься на лыжах, на коньках, ну хотя бы на санках.
– Тут такая зима, доченька. А снег здесь выпадает только в горах.
– И там можно покататься?
– Только на одной. Здесь, на севере, есть высокая гора, которая называется Хермон, там выпадает больше всего снега.
– А мы туда поедем?
– Может на будущий год, когда немного обустроимся.
– А что же мне сейчас делать? Мне скучно.
– Погоди, вот дожди окончатся, тут столько красивых цветов вырастет, что тебе и скучать некогда будет.
Это была их первая зима на новом месте и Сонечка никак не могла смириться с длинными, заливавшими всё вокруг, дождями. Она любила гулять, бегать, рассматривать птичек, насекомых, паучков, меленькие цветочки разных травинок. А здесь была пыльная, желтовато-бурая земля, твёрдая, как камень, даже лопатка в неё не пролезала, и только за заборами соседей зеленела трава и росли разные диковинные растения, каких не только она, но и мама с папой, за всю свою жизнь, не видывали. В отдалении виднелись, покрытые лесом, горы. Но родители не разрешали ей выходить за пределы посёлка. Да она и сама боялась. В одном из крайних домов, за решётчатым забором, жил огромный чёрный пёс, который каждый раз высовывал морду и рычал, когда она пыталась пройти мимо. Ей было страшно, что он может выскочить и укусить, ведь Сонечка знала, на собственном опыте, что если голова пролазит сквозь прутья, значит и ты сможешь пролезть. А раз она могла это сделать, то уж собака и тем более.
Однажды, поутру, мама, разбудив её традиционным поцелуем, вместо привычного «Пора вставать, доченька», воскликнула: «Сонча! Посмотри какой сегодня чудесный день!» Сонечка открыла глаза и тут же зажмурилась от яркой синевы неба, пронизанного первыми солнечными лучами. Накануне мама говорила, что нашла ещё одну работу и её, Софи, теперь будут отводить в садик пораньше. Она не возражала, в садике ей нравилось, там можно было рисовать не на маленьких листочках, какие давала мама, а на полу, или большой доске, висевшей на стене. Правда рисунки не сохранялись, но зато как весело было рисовать с друзьями, одновременно, одну картинку, дополняя друг друга и выдумывая целые города или волшебные сказочные миры.
Сонечка послушно шла с мамой за ручку и вдруг вырвалась, и побежала к забору, там было чудо – жёлто-салатные колокольчики с нарисованными на каждом лепесточке зелёными ресничками:
– Мамочка! Что это?
– Кислица расцвела, – улыбнулась мама.
– Нет, – засомневалась девочка, – кислицу я знаю, у неё цветочки бледненькие, как молочный кисель и три кисленьких листочка. Ой, здесь их тоже три! – она сорвала листочек и хотела попробовать, но мама остановила её:
– Не бери в рот, Сонча, выбрось, здесь она может быть ядовитой, надо проверить в интернете.
Сонечка знала, что такое интернет. Родители давали ей смотреть там всякие красивые картинки и мультики, и набирать буковки и даже некоторые слова, это было намного легче, чем рисовать их карандашом на бумаге или мелками на доске. Но как можно проверить в интернете вкус листика, не понимала: «Это же картинка, как ты её укусишь?!» Она хотела спросить у мамы, но не успела, потому, что там, где ещё недавно была голая земля, вовсю зеленели травы, а некоторые уже и цвели.
– Идём, милая, – поторопила её мама, – ещё успеешь налюбоваться!
– Мамочка! Мы будем собирать гербарий, тебе для работы? – спросила Софи, вприпрыжку подстраиваясь под мамин шаг.
– Нет, моё солнышко, – ответила женщина. – Здесь у меня совсем другая работа.
– А как же я запомню какой цветочек как зовут? – удивилась девочка.
– Запомнишь! – мать погладила дочурку по чёрным, спускающимся до плеч, кудрявым волосикам. – Если всё будет хорошо, то через полгода папа купит себе новый компьютер, а свой теперешний отдаст тебе и ты сможешь найти там все эти цветочки. Но для этого ты должна быстрее учиться читать и писать.
– Мне?! – изумилась Сонечка. – Целый компьютер?! Одной мне?!
– Тебе, тебе… – рассмеялась мама и убыстрила шаг, увлекая дочку за собой.
Софи бежала, держась за мамину руку, а мысли её витали над цветами, обещанным компьютером и таинственной горой, которую покрывает снег, стоящей на ещё более таинственном севере.
– Какой он север, что это? – попыталась она выяснить у воспитательницы.
– Холодный – ответила та. – На севере много льда и снега, а люди там ездят на собаках и оленьих упряжках.
Софи представила себе людей ездящих верхом на собаках и ей стало смешно:
– А куда они ноги девают?
– Кто? – не поняла воспитатель.
– Ну люди, которые на собаках ездят.
– Они их в тёплые шкуры укутывают, чтобы не мёрзли.
– Ой, они что лисичек убивают, – вспомнила Софи сказку про хитрую лису и волка.
– Иди играйся, – сказала воспитатель, – подрастёшь и всё будешь знать.
«Чтобы что-то легче понять, это надо нарисовать», – учил её папа, и Сонечка начала рисовать север. Девочка так и не поняла, что это, но раз на нём что-то стоит, то сверху он должен быть ровный – подумала она. Однако гора никак не хотела становиться поверх оленьих рогов и людей ездящих на собаках. И она пошла за помощью к Даше, которая прибирала у них в садике.
– Даша! Мама сказала мне, что гора, на которой есть снег, стоит на севере. А Галь сказала, что север сам со снегом, и что там люди на собаках ездят. А я не понимаю, что это такое – север, и как тогда на снегу и на людях гора держится.
– Привет, Сонечка! – сказала Даша, оттиравшая как раз очередную кастрюлю. – Север – это сторона света.
– Как это «сторона света»? – удивилась девочка, глядя на свет идущий от лампы под потолком. Она знала, что у одежды есть правильная сторона и шиворот-навыворот. Но свет же не одевают… Папа говорил, что в Интернете можно узнать всё на свете – это было понятно, потому, что когда компьютер не светился, там ничего не было видно, не так, как в телевизоре, где можно было увидеть собственное отражение, а так как мама говорила, когда наступала ночь – тьма кромешная. Но про то, что у света есть сторона, она слышала впервые.
– Извини, – улыбнулась Даша, – сейчас мне надо мыть пол, а потом у меня будет 15-минутный перерыв. Когда маленькая стрелка на часах полностью поместится на большой, приходи под старое дерево на заднем дворе и я тебе всё попробую объяснить.
Сонечка полюбила Дашу с самого первого дня пребывания в садике. Она была похожа на её бабушку, которая всё обещала приехать и не приезжала, такая же добрая и терпеливая. А ещё Даша всё знала. У неё можно было спросить про всё, что хочешь. И она никогда не кричала на детей и не обманывала, как воспитатель, которая обещала «потом», а потом опять «потом» …, и не говорила: «узнаешь, когда вырастешь».
