— Не вали с больной головы на здоровую, — попросил я. — И где ты выискал это сокровище? С ним даже разговаривать невозможно! Он ни одну мысль до конца довести не может...
— Я его нигде не выискивал, — ответил Генрих. — Это он меня выискал. Говорил, что когда-то раньше я ему уже помогал. Честно говоря, я не помню...
— А кто он такой? Чем занимается?
— Понятия не имею. Я только спросил у него: «Сможете оплатить услуги?» Он сказал: «Да». Вот и все. Я не спрашиваю, откуда люди берут деньги. Я не налоговая инспекция.
— Бред какой-то, — сказал я.
— Совершенно точно, — согласился Генрих. — Недавно я перечитывал Сартра и наткнулся на похожую сентенцию. Жизнь иногда очень похожа на бред. Или наоборот? Как ты думаешь?
Вместо ответа я повесил трубку. Оказывается, Николай был прав. Лучше обрезать провода, чем общаться с Генрихом.
Гость словно прочитал мои мысли. Он возник на кухне как призрак — бледный, мрачный, безмолвный. Его руки ухватились за телефонный провод и разорвали его.
— Нельзя никому звонить, — прошептал Николай. — Я что, неясно сказал?
— Но ты же должен позвонить им, — напомнил я. — И узнать маршрут. Как ты будешь звонить, если телефон не работает?
— Я не дурак, — сказал Николай, и я не стал с ним спорить. — Я позвоню из автомата.
— Это ты здорово придумал, — сказал я. — Значит, они скажут тебе, куда надо ехать. И они хотят, чтобы никто, кроме тебя, не знал об этой поездке. И ты их очень не любишь. Ты бы с удовольствием раздавил их танком, если бы он у тебя был. За что? За то, что они считают тебя идиотом? И что ты должен им привезти на блюдечке с золотой каемочкой?
Мне следовало предугадать такую его реакцию. Я пулей слетел с табурета и лишь этим действием избежал удара в лицо.
— Спокойно, — призвал я, поднимаясь с пола. Николай со зверским выражением лица замахивался для следующего удара, и я понял, что мои призывы не имеют особого успеха. — Спокойно! — и кулак просвистел в воздухе рядом с моей головой.
Он ударил в третий раз, когда я схватил табурет и выставил его перед собой как щит. Кулак врезался в пластиковое сиденье, и Николай взвыл от боли.
— Не очень приятные вопросы, — сказал я. — Это понятно. Но по-другому не выйдет. Я должен знать, в какое путешествие ты меня приглашаешь. Может, это опасно для меня?
— Для таких болванов ничто не опасно, — пробурчал Николай, баюкая больную руку.
— Но ты сказал, что они не хотят, чтобы кто-то, кроме тебя, знал о поездке.
— Так, — кивнул Николай.
— Они могут не одобрить моего появления.
— А ты не переживай заранее, — посоветовал Николай. — Я тебе баксами плачу. Разве забыл?
— Умирать за двести баксов я не согласен.
— Да ну? А за сколько баксов ты согласен умереть? — спросил Николай, и в этот момент мне показалось, что все его нелогичное поведение, все его странные жесты и несвязные слова — не более чем продуманная игра умного и опытного человека. Игра, предпринятая с неизвестной мне целью. Игра, в которой мне отведена непонятная роль.
Я посмотрел Николаю в глаза, но не нашел там подтверждения своей гипотезе. В его зрачках была все та же параноидальная напряженность, и там была неприязнь ко мне.
— Что я должен буду сделать? — спросил я.
— Привезти на место. Подождать. И отвезти обратно.
— Отвезти сюда?
— Нет. Я потом скажу куда. — Он опустил глаза. — Это легкая работа. Не переживай.
— Я не переживаю, — самонадеянно заявил я и собрался выйти на балкон, чтобы отвлечься от странных разговоров со странным человеком, но тут кто-то потянул меня за язык. Николай сидел на табурете, я стоял рядом, глядя на его согбенную спину, на пальцы, беспокойно теребившие ткань брюк. Он ни на секунду не расслаблялся, мой клиент. — Ребенок должен заниматься музыкой, — сказал я. — Что это значит?
На этот раз он был проворнее меня. Он рванулся всем телом, и его голова врезалась мне в живот. Я ударился об стену спиной и сполз на пол.
Из этого положения я приготовился пнуть Николая в колено или в пах, но клиент и не думал приближаться ко мне. Он отошел на противоположный конец кухни и спросил, вытирая пот со лба:
— Откуда? Откуда ты это знаешь?!
— Мало ли... — уклончиво ответил я, и тогда Николай схватил с подоконника бутылку из-под портвейна, треснул ею об край стола и продемонстрировал мне готовую к употреблению «розочку».
— Я бы на твоем месте не уклонялся от ответа, — прохрипел он, напрягшись всем телом, от ступней до пальцев рук. Я видел, как пульсирует жилка у него на шее, как налились кровью глаза. Похоже, я задел его за живое.
— Ты сам это сказал, — произнес я, пристально наблюдая за разбитой бутылкой. — Во сне.
— Черт! — с досадой воскликнул Николай. — Черт! Болтаю много!
Я приготовился перехватить его правую руку, но Николай сам положил бутылку на стол.
— Больше не буду ничего говорить, — пообещал Николай. — Вставай, хватит валяться. Ехать пора.
— Но еще не вечер, — возразил я. — Два часа дня...
— У меня есть еще дела, — озабоченно сказал Николай и почесал в затылке. — Кое-куда надо заехать. Кое-что взять. А потом уже буду звонить им. Усек?
— В общем и целом — да.
— Ты бы пил поменьше, — вдруг сказал Николай. — А уже если пьешь, то сдавай посуду. Иначе видишь, что получается...
— Что получается?
— Порезали бы тебя твоей же собственной посудой, — вздохнул Николай и осуждающе покачал головой. — И вообще: достал ты меня своими вопросами.
— А ты меня достал своими ответами, — сказал я. — Так что, едем?
— Ну а что же, чаи тут с тобой распивать, что ли?
Возразить я не смог.
— У тебя очень маленькая машина, — сказал Николай, как только мы сели в «Оку». Я пропустил эту реплику мимо ушей, потому что не хотел затевать новую свалку.
Однако минуту спустя, когда я стал выезжать со двора, «комплимент» был повторен.
— Очень уж маленькая у тебя машина, — задумчиво произнес Николай и стал крутить головой, оглядывая салон, словно прикидывал, уместится сюда некая вещь или нет.
— А у тебя что, большая была? — язвительно поинтересовался я. По моим умозаключениям, Николай не мог быть обладателем чего-либо более крупного, нежели «Запорожец».
— Порядочная, — скромно сказал Николай. — «Мерседес-500».
Я ничего ему не сказал в ответ. Если человек хочет врать, почему бы ему это не позволить?
— Хорошая была машина, — грустно произнес Николай. — Продать пришлось.
— Это ты уже говорил. А зачем ты все продал? Квартиру, машину... Зачем?
— Больше болтать не буду, — сказал Николай, напоминая скорее себе самому, нежели мне.
— Как хочешь, — пожал я плечами, и остальной путь мы проделали молча. Я попытался включить приемник, но Николай зверски покосился на меня, и затею пришлось оставить. Как-то странно сочетались в моем клиенте убеждение, что ребенок должен заниматься музыкой, и неприязнь к самой музыке.
Минут через десять я остановил «Оку» в том самом месте, которое было указано Николаем перед отъездом.
— Пойдем, поможешь, — сказал он.
Я вылез из машины и пошел вслед за своим клиентом к высокому кирпичному забору, тянувшемуся на полкилометра. За забором возвышалось серое здание, виднелись какие-то трубы и прочие индустриальные аксессуары. Николай остановился у проходной, нажал кнопку звонка и что-то негромко сказал в переговорное устройство. Видимо, сказал он то, что нужно. Дверь распахнулась, и Николай скрылся внутри, предварительно проинструктировав меня:
— Стой здесь. Я скору вернусь.
После того как металлическая дверь захлопнулась, я потянул за ручку, но тщетно. В течение следующих десяти-пятнадцати минут я медленно прогуливался по узкой полоске серого асфальта вдоль забора. Учреждение, находившееся за металлической дверью, напоминало небольшой завод, а отсутствие каких-либо вывесок и рекламных щитов с внешней его стороны наводило на мысль, что завод этот — режимное учреждение. То, что раньше называлось «ящик».
Тем более странным выглядел тот факт, что мой неразумный клиент с такой легкостью проник за металлическую дверь. Хотя... Можно было предположить, что Николай раньше трудился здесь и именно здесь потерял здоровье. Душевное, разумеется. Он сказал, что ему пришлось стать безработным. Может быть, на заводе случилась какая-то авария и Николая уволили по состоянию здоровья? Может быть. Тогда зачем он снова здесь?
Дверь проходной распахнулась, и Николай крикнул мне надрывно-задыхающимся голосом:
— Эй, ты! Помогай, блин!
Пока я возвращался к проходной, из открытой двери показался зад Николая. Потом стало видно, что он (Николай, а не зад) тащит за собой железный ящик. Вероятно, тяжелый. Во всяком случае, ящик не отрывался от пола, а Николай дергал его за ручку на торцевой стороне.
