– Это заметно, – сказал Рэйлен.
– Отсидел три года за марихуану – знаешь, ее тут повсюду выращивают. Не смог убедить суд, что она у него была для личного употребления. Сто восемьдесят кило в двух холодильниках.
Рэйлен почуял связь между Дьяволом и конопляной церковью в Цинциннати и сказал:
– Мы подумывали продать этот дом черному, чтобы ты раскрылся.
Бойд сказал:
– Ваш нигер и оглянуться бы не успел, как сдох.
Вернулся Дьявол со жбаном самогона, по виду не ядовитее воды; в нем плавало несколько угольных крошек. Дьявол поставил на стол три стакана, держа их пальцами изнутри. Один из них Бойд толкнул к нему обратно.
– Это наша с Рэйленом вечеринка. Ты не приглашен.
Дьявол собрался было спорить, доказывать, почему и он здесь нужен. Бойд сказал ему: ступай, давай отсюда.
Он налил в стаканы по несколько сантиметров чистого кукурузного самогона.
– Не люблю, чтобы он слушал разговоры, которые еще неправильно поймет.
Рэйлен сказал:
– Как ты относишься к Аве?
Он отпил. Самогон был мягкий, но сразу вызвал слюну, и ему пришлось раза два сглотнуть.
– Я ей звонил, – ответил Бойд, – и сказал: я не вывез тебя и не застрелил только потому, что понимаю, у тебя не было другого выхода. Сказал ей, что для женщины она повела себя храбро – не зная, что я с ней за это сделаю. А другая причина, я сказал, та, что Библия велит заботиться о вдове брата, и я буду опекать ее.
– Благослови тебя Бог, – сказал Рэйлен.
– Ты не паясничай. Я это серьезно сказал.
– Бойд, ты Библией пользуешься для собственной выгоды, так же, как этой херней насчет белого верховенства, – чтобы грабить банки, безобразничать, взрывать церковь в Цинциннати для развлечения. Видишь, я не считаю тебя невменяемым. Я знаю, ты не настолько глуп, чтобы верить в эту ахинею про земляных людей.
Они стояли через стол друг от друга, между ними – четверть самогона в глиняном жбане, и Бойд демонстрировал свой размер в рубашке хаки, обтянувшей грудь. Вид у него был спокойный, но глаза смотрели остро. Он сказал:
– Рэйлен, весь мир будет состоять из мулатов, если мы срочно не разделим расы. В это я верю, и этого достаточно.
Рэйлен только пожал плечами.
– Тогда ты умрешь за это или сядешь в тюрьму.
Теперь Бойд смотрел на него так, словно что-то пытался решить про себя.
– Застрелишь меня, если подвернется случай?
– Вынудишь меня, – сказал Рэйлен, – я тебя уберу.
Дьявол снова развернул на столе карту с кружками и стрелками. И сказал вернувшемуся со двора Бойду:
– Поцеловал его на прощание?
Бойд сказал:
– Хочешь, чтобы тебе челюсть сломали?
– Да я шучу, – сказал Дьявол и, когда Бойд сел, нагнулся над ним и показал на карте: – Вот здесь по 421-му шоссе пересекаем границу Виргинии. На восток по 606-му – и приезжаем в Найну, меньше часа отсюда.
– Сколько жителей?
– Меньше четырехсот. Ближайшие полицейские в Биг-Стоун-Гап. Берем город, банк, магазины, бах-бах-бах, все, где есть кассовый аппарат. Под флагом... Каким?
– Боевым флагом Конфедерации.
– И я за него. Покажем, как можно захватить и удержать город с пятнадцатью ополченцами. И как это можно сделать по всем Ожидовленным Штатам, когда придет час.
Бойд ткнул пальцем в проведенную Дьяволом линию.
– Не вижу здесь дороги.
– Ее нет на карте, Бойд, – проселок в конопляных полях, там таких много, по ним возят траву. Он выводит нас на ближнее 38-е, и мы дома.
Пока Бойд изучал карту, Дьявол спросил:
– Почему ты дал ему уйти? Я бы его легко завалил.
Бойд поднял голову. Он сказал Дьяволу:
– Не твоего ума дело. – Снова посмотрел на карту и сказал: – Что я сделаю с Рэйленом, это мне решать.
Бойд вышел с ним наружу и стоял, засунув руки в карманы. Показал головой на вершину склона, который разрабатывали когда-то открытым способом, и теперь он торчал голый в ночном небе. Бойд сказал Рэйлену, что тут срезали вершины гор, порода из отвалов сползала вниз и губила речки. Дома рассыпались от взрывов. Он напомнил Рэйлену, как их отцы рубили уголь по десять часов в день за восемьдесят центов. Как "мы с тобой" спускались в брошенные выработки, рубили угольные колонны, подпиравшие кровлю, и удирали во все лопатки, когда она начинала проседать. Помнишь? Это называлось "грабить шахту". И как они бастовали в "Истовере", стояли в пикетах, а суды были на стороне штрейкбрехеров и охранников-бандитов.
– Рэйлен, на чьей стороне всегда была власть – на нашей или людей с деньгами? И кто ворочает деньгами и хочет всех превратить в метисов?
Таковы были его доводы, поэтому он считал, что имеет право грабить банки и убивать любого небелого. Разговаривать с ним было бесполезно. Рэйлен сказал:
– Завтра ты должен явиться на опознание в суд округа Харлан, в девять часов.
– И что же прикажешь делать?
– Явишься сам, или мы за тобой приедем.
Он поехал с горы, через Эвартс, мимо своей школы, знаменитой "Дикими кошками", по шоссе 38 в сторону Харлана, свернул на грунтовую дорогу, в сплошном мраке, без указателей, кроме одного ХРИСТОС СПАСАЕТ, и не нашел бы дома, если бы там не горел свет. Рэйлен думал: что, если бы остаться жить в долине, в доме вроде этого, с пикапом во дворе... Но кем он тогда будет?
Ава обняла его, поцеловала в щеку и, не отпуская, повела в дом – в свободном свитере и шортах, в прическе, мягкой волной спускавшейся на бровь, в приятных духах, которые понравились Рэйлену... сидели со стаканами на диване перед кофейным столиком; Боуман, верно, ставил на него свои рабочие ботинки со стальными мысками – так он был исцарапан, Боуман напоминал о себе, его недавняя жена сидела на краю дивана, и ее волосы блестели под лампой.
– Видел Бойда?
– Сказал ему, чтобы завтра приехал. Бойд взорвал церковь в Цинциннати, и наш свидетель на него посмотрит.
– Быстро ты. Ого, времени не теряешь, – сказала Ава, подняв брови. – Похоже на тебя.
Вот тут, понимал Рэйлен, надо бы сказать ей: погоди, он к ней не подъезжает. Но сказал другое:
– Бойд может не явиться. А если и приедет, я почти уверен, что его не опознают.
– Так ты здесь задержишься? Славно.
Ава встала и подошла к проигрывателю CD. Поставила Шенайю Туэйн и вернулась на диван, подпевая: "Мужские рубашки, короткие юбки..." Зазвонил телефон. По дороге на кухню Ава убавила громкость. Рэйлен услышал: "Кто?.. А, да, я помню... Слушайте, дорогой, я сейчас не могу говорить, у меня гости". Повесив трубку, Ава засмеялась. Прибавила громкость и снова стала подпевать Шенайе: "...вечер весенний, почувствуй влечение..."
– Его зовут Расс. Поверишь, это уже второй мне звонит. Мы познакомились на вечеринке четвертого июля. Парочка хвастунов. Поспорили, кто быстрее опрокинет стакан голубого огонька. Знаешь; когда поджигают виски – это голубой огонек. Оба выплеснули его через плечо и грохнули стаканами об стол одновременно. – Она покачала головой, вспоминая сцену. – Занятные ребята, поглядывали на меня, я видела. А теперь я одинокая, и они мне звонят. Представляешь?
Ава плюхнулась на диван, съехала пониже, расставив ноги в шортах, голову откинула на спинку. Потом повернула лицо к Рэйлену.
– Ревнуешь?
Когда он слушал ее телефонный разговор, ее игривые интонации, у него и в самом деле возникло на секунду чувство, которое ему не понравилось. Мелькнуло и исчезло – но оно было.
Ава сказала:
– Ладно, я просто подразнила. Знаю, ты не пропадаешь там. Интересный мужчина, ясно же. Нет, я просто подумала, раз ты здесь, почему нам не провести время. Ты же любил смотреть, как я с девочками отплясывала за "Диких кошек". Я свою гимнастику еще не забыла. Заводи мотор. Рэйлен, хочешь, можешь остаться на ночь. Ну, что?
В шесть утра Бонда Краудера привезли в суд под стражей – Арт Маллен не желал, чтобы он пришел своим ходом. Рэйлен полагал, что придет. Прошлой ночью он позвонил Арту и сказал, что перспектива пройти между полицейскими и агентами придется Бойду по вкусу, поскольку тот уверен, что так же свободно и выйдет.
