– Понимаю. – Она огляделась и спросила: – А с микробами как?
– Микробы здесь ни при чем. Так уж случилось, что жертвы работали на острове Плам, но это чистое совпадение.
– Да, ясно.
Я сгреб кипу компьютерных распечаток и направился к раздвижной стеклянной двери.
– Мне не нравится то, как производится осмотр места преступления, – прокричала мне вслед Сэлли.
Я не ответил.
Я спустился вниз к заливу, где у самой воды стояла уютная скамья. Бросил на нее похищенные бумаги и взглянул на водную гладь.
Подступавшая слабость напоминала, что я всего лишь простой смертный, а уже не тот супермен, каким был до того дня, когда в меня стреляли.
Я опустился на скамью, откинулся на спинку и некоторое время созерцал ночь. На небольшом клочке лужайки, слева от пристани Гордонов, стоял высокий белый флагшток с траверсой, именуемой нок-реей, с которой свисали две веревки, называемые фалами. Видите, я уже усвоил кое-что из морского жаргона. Короче говоря, Гордоны нашли в гаражном шкафчике полный комплект флагов и вымпелов и время от времени забавы ради вывешивали на нок-реях сигнальные вымпелы, оповещавшие, что пора подниматься на борт или что капитан сошел на берег.
Я заметил раньше, что на вершине мачты Гордоны вывесили "Веселого Роджера". "Какая ирония судьбы, – подумал я, – что в последний день их жизни на ветру развевался пиратский флаг с черепом и костями".
Я также заметил, что с каждого фала свисал сигнальный вымпел. В темноте они были едва различимы, что, впрочем, не имело никакого значения, поскольку я мало что соображал в морской сигнализации.
Слева на край скамьи села Бет Пенроуз. К моему огорчению, на ней была куртка. Она прижимала руки к своей груди, словно ей было холодно. Женщины всегда мерзнут. Ничего не говоря, Бет сбросила туфли, потерла стопы о траву, пошевелила пальцами ног. Женщины всегда носят неудобную обувь.
Прошло несколько минут в приятном, а может быть, прохладном молчании, и я решил, что пора завязать разговор:
– Наверное, ты права. Это, скорее всего, была лодка.
– Оружие при тебе?
– Нет.
– Замечательно. Тогда я собственноручно вышибу твои дурацкие мозги.
– Послушай, Бет...
– Я тебе, мужлан, не Бет, а детектив Пенроуз.
– Полегче.
– Почему ты так отвратительно вел себя с Тедом Нэшем?
– Это кто такой?
– Сам прекрасно знаешь. Так в чем же дело?
– Это мужское дело.
– Ты свалял дурака, все считают тебя спесивым идиотом и полным невеждой. Ты потерял мое уважение.
– В таком случае, думаю, о сексе нечего и заикаться.
– О сексе? С тобой даже одним воздухом дышать не желаю.
– Обидно это слышать, Бет.
– Не называй меня Бет.
– Тед Нэш называл тебя...
– Видишь ли, Кори, это дело мне досталось потому, что я уговорила шефа департамента по убийствам. Я получила свое первое настоящее дело. Раньше мне подсовывали всякое дерьмо – наркоманов, стреляющих друг в друга, мам и пап, улаживающих семейные скандалы с помощью кухонных ножей, и тому подобное.
– Мне жаль это слышать.
– Разумеется. Ты-то этим занимаешься все время, отсюда пресыщенность, цинизм и умничанье.
– Все же я бы не стал...
– Если ты пришел сюда смеяться надо мной, то проваливай.
Она встала. Я тоже поднялся.
– Подожди. Я пришел, чтобы помочь тебе.
– Тогда помоги.
– Хорошо. Послушай. Сначала дам один совет. Не разговаривай слишком много с Фостером или своим дружком, этим дерьмом Тедом.
– Знаю, и не говори так о Теде.
– Послушай... можно, я буду называть тебя Бет?
– Нет.
– Послушайте, детектив Пенроуз, вам кажется, что вы неотразимы и я заигрываю с вами... Вы полагаете, что оказались в неловком положении...
Она отвернулась и смотрела на залив.
Я продолжал:
– Мне очень трудно говорить, но... так и быть, вам нечего бояться этого... и меня...
Она обернулась и уставилась на меня.
Я прикрыл лицо правой рукой и потер лоб. Собравшись с духом, я продолжил:
– Видите ли... одна из пуль, угодивших в меня... О Боже, как мне объяснить?.. Ну, она попала в интересное место, понимаете? Теперь вы все знаете. Так что мы можем быть чем-то вроде... друзей, напарников... брата и сестры... Я хотел сказать, чем-то вроде сестер...
Я бросил взгляд на Бет и увидел, что она снова смотрит на море.
Наконец она нарушила молчание:
– Кажется, ты говорил, что пуля попала в живот.
– И туда тоже.
– Макс сказал, что у тебя серьезное ранение в легкое.
– Тоже верно.
– Мозг не пострадал?
– Вполне возможно, что пострадал.
– И ты хочешь, чтобы я сейчас поверила, что еще одна пуля сделала тебя кастратом.
– В такой ситуации мужчина не станет врать.
– Если твоя печь погасла, почему в глазах все еще горит огонь?
– Я вспоминаю прошлое, Бет... Можно звать тебя Бет? Я вспоминаю время, когда при помощи шеста мог перемахнуть через свою машину.
Она закрыла лицо рукой, и я не мог догадаться, плачет она или смеется.
Я умолял:
– Только, пожалуйста, не говори никому.
Наконец она овладела собой и ответила:
– Позабочусь, чтобы это не попало в газеты.
– Спасибо. – Немного помолчав, я спросил: – Ты живешь здесь поблизости?
– Нет, я живу на западе графства Суффолк.
– Далековато. Возвращаешься домой или ночуешь здесь?
– Мы все живем в мотеле "Саундвью" в Гринпорте.
– Кто "мы все"?
– Я, Джордж, Тед, ребята, присланные окружным прокурором, и те, кто были здесь раньше... люди из министерства сельского хозяйства. Нам всем полагается работать днем и ночью, круглые сутки, семь дней в неделю. Лакомый кусок для прессы и читателей... если все всплывет на поверхность. Видишь ли, если это как-то связано с болезнями...
– Ты хочешь сказать, что слух о чуме может вызвать массовую панику?
– Да что угодно может вызвать панику.
– Послушай, у меня есть хороший дом, и ты можешь жить в нем когда захочешь.
– Спасибо.
– Это большой викторианский особняк у моря.
– Мне все равно, где жить.
– Тебе там будет удобнее. Я не в счет, меня можно не опасаться. Только представь себе, в департаменте полиции Нью-Йорка поговаривают, что мне разрешено пользоваться дамским туалетом.
– Перестань.
– Серьезно, Бет. Тут у меня компьютерные распечатки – финансовые дела за два года. Мы можем поработать над ними вместе.
– Кто тебе разрешил забрать их?
– Ты. Разве не так?
Немного поколебавшись, она кивнула и заявила:
– Завтра утром вернешь мне прямо в руки.
– Что ж, придется сидеть всю ночь. Помоги мне.
Она, казалось, о чем-то задумалась.
– Оставь мне номер телефона и адрес.
Я стал рыться в карманах в поисках ручки и бумаги, но она уже достала свою маленькую записную книжку.
Я записал свои координаты, объяснив, как меня лучше найти.
– Я позвоню, если надумаю приехать, – сказала она.
– Хорошо.
Я опустился на скамью, она села на прежнее место, распечатки лежали между нами. Мы сидели молча и, мне казалось, думали, как продолжить разговор.
Наконец Бет заметила:
– Надеюсь, ты не так глуп, как выглядишь или говоришь.
– Лучше сформулируем так: начальник Максвелл совершил самый умный поступок за всю свою карьеру, когда пригласил меня принять участие в этом деле.
– Скромно.
– Скромность тут ни при чем. Я самый лучший. Недаром "Коламбиа бродкастинг корпорейшн" сейчас работает над телевизионной программой "Документы Кори".
– Не может быть!
– Могу подыскать тебе роль.
– Спасибо. Когда придумаешь, как мне отблагодарить тебя, дай знать.
– Нет лучше благодарности, чем твое участие в программе.
– Конечно. Послушай... Можно я буду обращаться к тебе по имени?
– Обязательно.
– Джон, что здесь происходит? Я говорю об этом деле. Ты что-то скрываешь.
– Каково твое нынешнее положение?
– Не поняла.
– Обручена, разведена, с мужем не живешь, увлечена кем-нибудь?
– Разведена. Что ты знаешь об этом деле? Кого подозреваешь? Что скрываешь?
– У тебя есть дружок?
– Нет ни дружка, ни детей, зато есть одиннадцать ухажеров, пятеро из них женаты, трое стоят на учете как извращенцы, двое ими скоро станут, один идиот.
– Я лезу в твою личную жизнь?
– Да.
– Окажись моим напарником мужчина и задай я ему те же вопросы, все было бы в порядке вещей.
– Ну... я не твой напарник.
– Хочешь сохранить свое нынешнее положение. Понятно.
– Послушай... Ладно, расскажи мне о себе. Только кратко.
– Хорошо. Разведен, детей нет, десятки поклонниц, но все так себе. – Я добавил: – Половых болезней нет.
– И половых органов тоже.
– Верно.
– Ладно, Джон, так что же с этим делом?
Я откинулся на спинку скамьи и ответил:
– Понимаешь, Бет, вся загвоздка в том, что лежащие на поверхности факты приводят к невероятным выводам, и все пытаются привести последние в согласие с первыми. Но из этого ничего не выходит, напарник.
Она кивнула, затем сказала:
– Ты намекаешь, что это дело никак не связано с тем, что мы думаем о нем.
– Мне начинает казаться, что здесь происходит нечто другое.
– Почему тебе так кажется?
– Ну... некоторые улики, похоже, трудно увязать.
– Может быть, все станет на свои места, когда получим результаты лабораторных анализов и допросов. Мы еще не говорили с работающими на острове Плам.
– Давай спустимся к пристани, – предложил я и поднялся.
Она надела туфли, и мы направились к пристани. Я сказал:
– В нескольких сотнях метров отсюда Альберт Эйнштейн ломал голову над трудной задачей – нравственно ли производить атомную бомбу или нет? И решил дать свое добро. У хороших ребят не было иного выбора, потому что плохие ребята, отбросив всякие моральные соображения, уже решили этот вопрос. – Я добавил: – Я знал Гордонов.
Она задумалась.
– Ты хочешь сказать, что Гордоны не могли продать смертельно опасные микроорганизмы из моральных соображений?
– Нет. Подобно ученым-атомщикам, они уважали силу джинна в бутылке. Понятия не имею, чем конкретно они занимались на острове Плам, и вероятно, мы никогда этого не узнаем, но полагаю, знал их достаточно хорошо, чтобы утверждать: Гордоны не стали бы продавать джинна в бутылке.
Она ничего не ответила.
Я продолжил:
– Помню, как Том однажды сказал, что у Джуди подавленное настроение. Теленка, к которому она привязалась, умышленно инфицировали чем-то, и он умирал. Гордоны не из тех, кто равнодушно смотрит, как от чумы умирают дети. Когда будут допрашивать их коллег на острове Плам, ты в этом сама убедишься.
– Возможно. Люди обычно двойственны.
– И намека не было на то, что Гордоны торгуют смертоносными микробами.
– Иногда люди пытаются найти рациональное объяснение своим поступкам. А как быть с теми американцами, которые выдали атомные секреты русским? Они же утверждали, что поступили так по убеждению. Значит, нельзя судить о людях по тому, что они говорят о себе.
