Остальные Лорды Глубоководья согласно закивали головами.
– Все не так просто, – возразил Хелбен. – Похоже, что все барды поддались каким-то загадочным чарам. Такое могущественное заклятие может спровоцировать дальнейшие беды. Мы должны узнать, кто наложил чары, почему и с какой целью.
– Это по твоей части, чародей, – заметил Мирт. – Кроме тебя, мало кто из нас понимает в волшебстве.
– Одна магия не может дать ответа, – ответил Хелбен. – Я поговорил с несколькими зачарованными бардами. Они излагают историю в новом свете и уверены, что она всегда была такой. Магия не может определить причину их заблуждений. Все исполнители убеждены, что баллады ничуть не изменились.
Киттен широко зевнула:
– Ну и что с того? Этот вопрос интересует только самих бардов, а раз они довольны, что в этом плохого?
– Многие из них могут оставаться довольными до самой смерти, – продолжал Хелбен. – Не только старые произведения претерпели изменения, кто-то внедрил в память певцов новые баллады. Встревоженный эльф рассказал мне одну из них, и в ней кроется возможная причина гибели для многих Арфистов. Там говорится о вызове дракона Гримноштадрано на поединок загадок, адресованный всем поющим Арфистам.
– Старина Гримнош? Зеленый дракон? – Мирт поморщился. – Значит, это не просто чьи-то шутки, это настоящая ловушка. Ты не догадываешься, кто может за этим стоять?
– Боюсь, что нет, – признался архимаг. – Но в балладе упоминается свиток. Если кто-нибудь отнимет его у дракона, я смогу вычислить того, кто наложил заклятие.
– Так вот куда ты клонишь, – протянула Киттен. – Но барды обычно легки на подъем. Хелбен покачал головой:
– Поверь, Я пытался найти подходящую кандидатуру. В Северных Землях этим волшебством поражены все до единого барды, а значит, они могут стать безвольными марионетками в руках заклинателя. Кто может поручиться, что поддавшийся чарам бард не принесет свиток прямо в руки своему загадочному хозяину? Нет, нам нужен человек, сохранивший собственную память и волю.
– А как насчет того эльфа, что принес тебе эти новости? – предложила Ларисса.
– Во-первых, он не принадлежит к обществу Арфистов, – возразил архимаг. – И, что еще более важно, доброволец должен одинаково хорошо разбираться и в музыке, и в магии. Свиток, упоминавшийся в балладе, скорее всего, содержит заклинание, а если так, то его чтение подразумевает разгадывание сложных головоломок. Эльф-менестрель не прошел необходимой магической подготовки. Кроме того, вы все прекрасно знаете, что получится, если я пошлю к дракону эльфа.
– Завтрак, обед или ужин, в зависимости от времени дня, – кивнула Киттен. – Так что же ты собираешься предпринять?
– Я разослал гонцов в отдаленные земли на поиски тех, чья память не изменилась, – с заметным раздражением ответил архимаг.
Долгое время все сидели в полном молчании. Наконец Бриан задумчиво поскреб подбородок и заговорил:
– Сдается мне, ты собираешься поступить так, как поступил бы каждый из нас: обойтись тем, что имеется в наличии. Может, среди Арфистов найдется маг, который может выступить в качестве барда? Тебе известно, кто бы это мог быть?
Хелбен Арунсун окинул Оружейника долгим взглядом. Затем он уронил голову на руки и покачал ею из стороны в сторону.
– Сохрани нас, Мистра, но, кажется, я знаю, кто это.
Далеко на юге от Глубоководья молодой человек, беспечно насвистывая, вошел в холл «Пурпурного Минотавра» – лучшей в городе Тезире гостиницы. Он кивнул улыбающемуся портье и стал пробираться сквозь заполненный людьми игорный зал первого этажа.
Несколько пар темных глаз проводили его взглядом, поскольку Данила Танн был своего рода достопримечательностью в этом оторванном от мира южном городе. Его манеры и наружность безошибочно выдавали северное происхождение: молодой человек был высок и строен, а густые светлые волосы крупными локонами падали на плечи. В серых глазах сверкали озорные искорки, а на лице постоянно сияла дружелюбная улыбка и выражение беззаботной открытости, свойственное молодым людям. Несмотря на такую легкомысленную наружность, Данила недавно вступил В ряды членов гильдии виноторговцев. А еще он был довольно богат и с готовностью тратил деньги. Многие из постоянных клиентов оторвались от карт или ужина, чтобы поприветствовать его с искренней сердечностью, а некоторые приглашали присоединиться к игре. Но в этот вечер высоко поднятые руки Данилы были заняты многочисленными пакетами, и он явно торопился насладиться только что приобретенными сокровищами. Не останавливаясь, молодой человек добродушно отклонял приглашения и отшучивался, пока не добрался до мраморной лестницы в задней части холла. Он взлетел на второй этаж, перешагивая сразу через три ступеньки.
Наконец Данила добрался до своей спальни и сложил все пакеты на вышитые подушки, разбросанные по калимшанскому ковру. Из всех свертков он выбрал один – длинный и продолговатый – и торопливо сорвал упаковку. Его взгляду предстал сверкающий меч. После недолгого восхищения искусно выделанными ножнами Данила обнажил оружие и сделал несколько неторопливых выпадов в сторону воображаемого противника. Протяжный вибрирующий звук наполнил комнату – волшебный меч запел боевую песнь. Молодой человек выронил клинок, словно холодный металл обжег ему пальцы.
– Вот тебе раз! Я выложил две тысячи золотых монет за поющий меч, а у него оказался голос как у осла Дентийр! Или это голос ее свекрови Милил? – пробормотал он, почесывая подбородок и соображая, к какому из богов – покровителей бардов лучше обратиться в таком случае.
В конце концов Данила обратился к мечу.
– И что мне теперь с тобой делать?
У меча не было своего мнения на этот счет. Он был создан для пения во время схватки, чтобы вдохновлять своего хозяина на новые подвиги. Кроме того, он нейтрализовал волшебство существ, прибегавших к пению в качестве оружия, таких как сирены или гарпии. Разговоры не входили в число его достоинств.
