Итак, мы вчетвером летали на «Гончей». Понемногу нам надоела проторенная дорожка — Лорн, Далекая, Ультимо, Туле, миры Восточного Круга и обратно, — и мы нанялись на Шекспировские Линии. Это многое изменило. Сфера наших интересов переместилась к Центру, хотя и не очень сильно. Юридически Сектор Шекспира не входит в Конфедерацию Приграничья, но некоторые из его миров располагаются еще дальше, и непроглядную темноту ночного неба его миров нарушают лишь тусклые брызги далеких звезд.
Мы везли солидную партию сельскохозяйственных машин с Далекой, из Порта Прощаний, в Порт Фортинбрас на Эльсиноре. И нам посчастливилось — если бы мы знали, насколько посчастливилось! — прибыть туда аккурат к началу знаменитой Забастовки Портовых Грузчиков. Как обычно, разборка между рабочими и нанимателями затянулась весьма и весьма надолго.
В результате мы отправились в бессрочный вынужденный отпуск. Мы наслаждались — если можно так выразиться — всеми «земными» благами и маялись от безделья. У нас была бездна времени. И эта бездна легла между теми из нас, кто успел жениться и обзавестись семьей, и остальными. Они проклинали тот кусок хлеба, за который им приходилось платить долгими днями разлуки, а также нанимателей и профсоюзных активистов всех миров Галактики, из-за которых эти периоды становились еще дольше.
Больше всех злился Алан Кемп. Честно говоря, нас это не слишком удивило. Мы успели хорошо узнать его. Мы знали, чем он дышит, и знали, что лишний месяц вдали от Вероники для него был немногим короче вечности. Я прекрасно его понимаю. Будь она моей женой, я пустил бы корни1 до самого центра планеты. Ради этого я бы согласился на любую работу — даже сгребать лопатой гнилые водоросли в оросительных каналах.
Но Алан — не я.
Думаю, даже в нынешние времена можно найти пару-тройку миров, менее пригодных для жизни человека, чем Эльсинор. Это вполне приемлемый кусок… скажем так, перегноя. Местность по большей части плоская, земли плодородные и густо поросшая лесом. Никаких крайностей — в том числе и в плане климата, если не брать в расчет полюса и экватор. Почти никакой тяжелой индустрии. Люди — по большей части легкомысленные флегматики, любители светлых кудрей и пышных форм, причем это касается как мужчин, так и женщин.
Несмотря на свой безмерный пофигизм — или благодаря ему — все они заядлые игроки. Они играют в «переверни карту», в «чет-нечет» и в кости. Они делают ставки на скачках, собачьих бегах и подобного же рода состязаниях между представителями местной фауны — тех, что порезвее. В любой, самой занюханной деревеньке непременно есть казино. А для того, чтобы люди не слишком ломали голову над тем, как потратить выигрыш, существуют лотереи — частные лотереи, муниципальные лотереи и государственные лотереи.
В нашей команде, к счастью, игроков не было. Выяснив это, мы поняли, что невинны и непорочны — за исключением старого Джима Ларсена, который, как и полагается «Бродяге Приграничья», вел «праведный» образ жизни. Но позже, проболтавшись несколько недель по Эльсинору, мы начали все чаще и чаще заглядывать в таверны Фортинбраса и его окрестностей. Алан Кемп нечасто присоединялся к нашей компании. Тем не менее, примерно раз в неделю он объявлял, что должен непременно прогуляться, проветриться, подышать свежим воздухом, чтобы окончательно не загнуться — и отправлялся с нами.
Он всегда был не прочь заложить за воротник и сгоряча мог изрядно перебрать. Когда нам случалось гулять вместе, мы неизменно оканчивали вечер в «Бедном Йорике» — милом заведении, которое прославилось своим интерьером в траурных тонах. По обыкновению мы садились вокруг гробообразного стола и пили пиво из черепов — искусственных, разумеется, но старая кость была сымитирована бесподобно — под звуки траурных маршей. Музыкальный репертуар ограничивался этим жанром, но выбор был поистине королевским, а музыкальный автомат напоминал обелиск работы скульптора-монументалиста. Зато сальные свечи, от которых копоти было больше, чем света, были настоящие. Картину завершали роскошные траурные венки.
В ту ночь, когда все началось — в ночь, когда мечты становятся явью — Алан успел набраться довольно быстро. Накануне утром из Приграничья прибыл почтовик — «Эпсилон Креста», судно МТК. И для нашего Главного Офицера не было ни одного письма. Как следствие, Алан был мрачен и не находил себе места.
