— Я слышал, это приятная планета, капитан.
Фон Танненбаум замолчал. Граймс словно наяву увидел белокурого атлета, который склонился над компьютером, и столбики цифр, бегущие по экрану.
— Пожалуй, нам надо уменьшить скорость. Сбросим уровень темпоральной прецессии или реальное ускорение? — Два О — это, пожалуй, чересчур, — заметил Граймс.
— Отлично, капитан. Уменьшить до 1, 27?
— А мы вовремя прилетим?
— Вовремя.
— Уменьшай.
Миг — и прерывистое биение инерционного двигателя стало реже. Ускорение уже не так сильно вжимало в кресло. Нет нужды смотреть на акселерометр, который размещался среди других приборов на стене каюты. Фон Танненбаум — отличный парень, отличный офицер и отличный навигатор. В дверь резко постучали.
— Войдите, — сказал Граймс, развернувшись вместе с креслом к двери.
Этот человек был не знаком капитану. Пассажир. Граймс собирался пригласить его, чтобы поговорить и выпить чего-нибудь освежающего, но пассажир его опередил.
Мистер Альберто оказался невысок ростом и в первый момент Мог показаться настоящим колобком. Но каждое его движение говорило о том, что этот солидный объем создают мускулы — а вовсе не жир. Темно-серый костюм — строгий, почти официальный. Граймс слабо разбирался в тонкостях портновского искусства, но даже он не мог не заметить, что материал и покрой просто превосходны. Впрочем, выше галстука все выглядело весьма заурядно. Широкое, ничем не примечательное лицо, черные блестящие волосы и черные, но довольно тусклые глаза. На физиономии пассажира было написано капризное раздражение.
— Почему мы затормозили? — осведомился он, даже не поздоровавшись.
Граймс собирался ответить весьма резко, но удержался. В конце концов, он всего лишь младший офицер, хоть и капитан. Его предупреждали, что пассажир без особого труда выдерживает перегрузки, какие ему и не снились.
— Я установил скорость так, чтобы мы прибыли за три дня до назначенного срока, мистер Альберто. Полагаю, это соответствует вашим планам.
— Три дня…
Мистер Альберто улыбнулся. Гримаса обиженного ребенка на его физиономии сменилась выражением полного довольства. Похоже на смену масок — и, скорее всего, так и есть. Но этому обаянию трудно было не поддаться.
— Три дня… У меня будет достаточно времени, чтобы приглядеться к обстановке, капитан. И я знаю — так же, как и вы — что перегрузки обычно весьма утомляют.
— Не желаете присесть, мистер Альберто? Что-нибудь выпить?
— Благодарю, капитан. Сухой шерри, если можно…
Граймс улыбнулся и развел руками.
— Боюсь, что на курьерах не слишком большой выбор напитков. Могу предложить джин, скотч, бренди…
— Джин с лаймом, пожалуйста.
Лейтенант приготовил коктейль, подал Альберто один стакан и поднял собственный, сказав:
— Ну, за преступность.
— Почему за нее капитан? — снова улыбнулся Альберто.
— Один из любимых тостов. Перед ним было «До дна», а еще раньше — «Будем здоровы…»
— Понятно, — Альберто сделал маленький глоток. — А у вас хороший джин.
— Неплохой. Мы получаем его с планеты Ван Димена*.1
Последовала долгая пауза.
— Вы долго пробудете на Донкастере, мистер Альберто? У меня создалось впечатление, что мы должны дождаться, пока вы закончите свои… дела.
— Это не займет много времени.
— Дипломатия?
— Можно сказать и так.
Еще одна улыбка, почему-то хищная.
«Похоже, у меня разыгралось воображение», — решил Граймс.
— Еще джину?
— Почему бы и нет. Расслабиться, пока можно.
— Трудная работа?
— Как и ваша, капитан.
Медный звук горна из интеркома разнесся по каюте.
— Нас просят к столу, — сказал Граймс.
— Как у вас все стильно, капитан.
— У нас есть записи сигналов на все случаи, — пожал плечами Граймс. — Что до еды… — он опять пожал плечами. — Повара у нас нет. Готовит радист… то есть мистер Словотный. Для радиста он неплохой повар.
— Как вы думаете, он не обидится, если я этим займусь? — спросил Альберто. — В конце концов, я единственный бездельник на этом корабле.
— Мы над этим подумаем, — сказал Граймс.
— Знаете, что я думаю, капитан? — неторопливо начал Бидль.
— Я же не телепат, Первый, — лениво отозвался Граймс. — Озвучьте мысль.
Оба офицера отдыхали в рубке после сытного обеда. Обоим хотелось расстегнуть пуговицу на форменных шортах. Граймс пытался подавить легкую отрыжку. Обязанности кока принял мистер Альберта, и прием пищи превратился из необходимости в удовольствие. Правда, он наотрез отказался мыть посуду… но это, если вдуматься, невеликая цена за такое счастье. Сегодня вечером, например, на ужин была подана «салтимбокка» с терпким красным вином — шеф-повар умудрился сделать регидратированное вино похожим на настоящее! И при этом он еще извинялся — искренне извинялся! — за качество еды! А шалфей — свежий, а не сушеный!
— Я думаю, — так же неторопливо продолжал Бидль, — что Верховному комиссару приелось местное меню. Вот он и послал за мистером Альберто, чтобы тот похозяйничал и внес некоторое приятное разнообразие.
— Возможно, — согласился Граймс. — Но какого черта наше начальство отрядит «серпент» за шеф-поваром? Будь он хоть трижды гением… Подозреваю, на Донкастере найдутся повара не хуже.
— Повар и шеф-повар — это две большие разницы.
— Ладно. Но и шеф-повара на Донкастере наверняка есть. — Но Альберто действительно хорош. Вы сами говорили.
— И могу еще раз повторить. На самом деле, можно хорошо уметь несколько дел, но оставаться при этом любителем. Альберто как-то говорил, что он математик…
— Математик?
Бидль был не на шутку удивлен.
— Вы же знаете, что Бестия любит показывать свои игрушки всем, кто проявит хоть какой-нибудь интерес. Так вот, Альберто был в рубке во время его вахты — помните, он сказал, что наладит кофеварку? Наш мистер фон Танненбаум выстроил своих кроликов и заставил их показывать фокусы. И он страшно ворчал, когда сдавал мне вахту. Как это он сказал? А! «Я думал, все эти планетарные крысы тупицы. Но Альберто — это нечто выдающееся. Если он сумеет сложить два и два, то один раз получит четыре, а другой раз — пи в квадрате».
— А кофеварку он наладил?
— А как ты думаешь. Кофе теперь — просто класс.
— Тогда на что вы жалуетесь, Первый?
— Я не жалуюсь — просто странно все это.
«Согласен», — подумал Граймс. Но командир корабля имеет право получать на свои вопросы только удовлетворительные ответы. Едва Бидль ушел заниматься своими многочисленными делами, Граймс вызвал по интеркому Дина.
— Ты занят, Призрак? — спросил он.
— Я всегда занят, капитан.
И это была правда: офицер псионической связи всегда на посту — хочет он этого или нет, спит или бодрствует. Каждую секунду, круглые сутки его мозг открыт для посланий других телепатов. Одни были способны передавать мысли на любые расстояния, другие — нет; одни пользовались органическими усилителями — к числу таких телепатов принадлежал и Дин, другие обходились собственными силами. Само собой, в этом присутствовал момент избирательности. В далекие времена, когда радио на Земле только появилось и называлось «беспроволочным телеграфом», оператор мог выловить из невнятного шума помех сигнал своего корабля, чей-нибудь «СОС» или «ТТТ». Точно так же телепат обычно «слушает» избирательно. Кроме того, он может «слышать» мысли нетелепатов, которые находятся неподалеку. Но это остается в тайне — по крайней мере, если не возникают крайние обстоятельства.
— Можешь уделить мне пару минут, Призрак? В конце концов, твое занятие к месту не привязано — моя каюта для этого тоже годится.
— Э-э… слушаюсь, капитан. Сейчас поднимусь. Я уже знаю, о чем вы хотите меня спросить.
«Еще бы», — подумал Граймс.
Примерно через минуту мистер Спуки Дин вплыл в капитанскую каюту. Прозвище весьма ему подходило — высокий, хрупкий, белесый, почти прозрачный, он действительно напоминал привидение. Даже черты лица выглядели размазанными.
— Приземляйся, Призрак, — приветливо сказал Граймс. — Не желаешь промочить горло?
— Пожалуйста, джину, капитан.
Граймс налил обоим поровну. В собственный стакан он бросил льда и щедро плеснул тоника. Мистер Дин предпочитал чистый джин — такой же бесцветный, как он сам.
— Боюсь, что не могу выполнить вашу просьбу, капитан, — протянул псионик, медленно посасывая джин.
— Почему, Спуки?
— Вы же прекрасно знаете, что мы, выпускники Райновского института, даем клятву уважать частную жизнь других людей.
— На корабле ФИКС не может быть «частной жизни», Призрак.
— Может, капитан. Должна быть.
— Но не когда речь идет о безопасности корабля.
Старая песня. Этот диалог происходил не в первый раз, повторяясь с точностью звукозаписи. После третьей порции телепат сдается.
— У нас бывали странные пассажиры, Призрак Помнишь вальдегренского дипломата, который хотел захватить корабль и улететь на нем домой?
— Я помню, капитан, — Дин протянул непонятно как опустевший стакан. Граймс, снова поймал себя на мысли, что джин телепортируется из стакана прямо в желудок псионика, но налил еще.
— Мистер Альберго тоже странный пассажир, — продолжал он.
— Но он гражданин Федерации, — вяло возразил Дин.
— Откуда мы знаем? Может, он двойной агент? Или, может быть, ты знаешь точно?
— Не-а.
Дин готов проболтаться всею после двух стаканов джина? Небывалое дело.
— Я ничего не знаю.
— В смысле?
— Обычно, капитан, нам приходится закрывать свое сознание от скучных повседневных мыслей псионических тупиц… только не обижайтесь. Мы так называем всех нетелепатов. Вы же только и делаете, что вспоминаете о девицах из последнего порта и представляете тех, которые встретятся в следующем. Просто тошнит! — он скорчил гримасу отвращения — вернее, нечто похожее на гримасу. — Задницы, животы, груди! Бестия сам не свой до титек, а у вас пунктик — красивые ножки…
Оттопыренные уши Граймса побагровели, но он промолчал.
— А все эти мечты о карьере — вообще завыть хочется: «Когда я получу еще полкольца? Когда я стану старшим офицером? А адмиралом?»
— Амбиции… — пожал плечами Граймс.
— Амбиции без амуниции… И последнее веяние: «Интересно, что Альберто приготовит на завтрак? А на обед? На ужин?»
— А что будет на обед? — поинтересовался Граймс. — Я как раз думал, можно ли из дрожжей сделать цыпленка по-охотничьи.
— Не знаю.
— Конечно, повар из тебя никудышный. Это стало ясно еще тогда, когда ты в первый раз попытался что-то готовить.
— Я не знаю, что будет на обед, — на этот раз покраснел Дин. — Честно говоря, я пытался узнать — мне же надо соблюдать диету…
Могучим усилием воли Граймс сдержал неподобающие мысли. Как и многие болезненно худые люди, Дин обладал бешеным аппетитом.
— Так ты пытался подслушивать? — спросил он.
— Да. Но, знаете, иногда встречаются нетелепаты. Альберто один из них. Настоящие нетелепаты. Большинство людей может передавать мысли, но не могут принимать. Альберто даже не передает.
— Полезное качество для дипломата, — подметил Граймс. — Конечно, если он дипломат. А может, он пользуется каким-го псионическим глушителем?
— Нет, я бы знал.
Граймс больше не мог игнорировать протянутый стакан. В конце концов, Дин заработал третью порцию.
Курьер «Щитомордник» вышел в нормальный пространственно-временной континуум к северу от плоскости эклиптики Донкастера. Прежде чем изобретения Карлотти предельно упростили определение координат звездолета, навигация считалась в той же мере искусством, сколь наукой — и фон Танненбаум владел этим искусством в совершенстве. Маленький корабль лег на трансполярную орбиту и, едва получив разрешение от диспетчеров, сел в порту Дунканнон. Граймс с гордостью решил, что эта посадка получилась у него одной из лучших. И неудивительно: условия не слишком отличались от идеальных. Ни облачности, ни ветра, ни мало-мальски приличных турбулентностей. Аппаратура работала прекрасно, инерционный двигатель отзывался на команды без задержек. В общем, один из тех случаев, когда капитан чувствует, что корабль — это продолжение его собственного тела. По местному времени было утро, солнце только поднималось над зеленеющими покатыми холмами на востоке, расцвечивая здания города, раскинувшегося в нескольких милях от космопорта, он походил на случайно оброненную кучку драгоценных камней.
Опоры посадочного устройства коснулись площадки в центре треугольника посадочных огней — так мягко, что не раздавили бы орех, если бы тот случайно оказался на бетоне.
— Двигатель — стоп, — скомандовал Граймс.
— Принять портовые службы? — спросил Бидль.
— Да, Первый. — Граймс посмотрел в иллюминатор на приближающиеся от административного здания автомобили. Санитарный контроль, иммиграционный, таможенный… Начальник порта, демонстрирующий уважение гостю — военному кораблю — из дружественной Федерации… А третья? Граймс взял бинокль и разглядел флажок на капоте последней машины. Темно-синий, со стилизованным созвездием — флаг Федерации. Значит, сам Верховный Комиссар приехал посмотреть на приземление корабля. Граймс пожалел, что он сам и его офицеры не позаботились о парадной униформе, но было поздно. Граймс бросился в свою каюту и едва успел поменять потускневшие эполеты на рубашке на новые, блестящие, когда прибыл Верховный Комиссар.
Бидль представил высокого гостя со всей важностью, на какую был способен:
— Капитан «Щитомордника» лейтенант Граймс, сэр. Капитан, позвольте вам представить сэра Вильяма Виллоуби, Верховного Комиссара Федерации на Донкастере.
Виллоуби протянул руку, оказавшуюся, как и весь он, маленькой и пухлой:
— Добро пожаловать на борт, капитан. Ха-ха, надеюсь, вы не обижаетесь, что я позаимствовал одно из ваших космических выраженьиц?
— У нас нет на них патента, сэр.
— Ха-ха. Прекрасно.
— Не желаете присесть, сэр?
— Спасибо, капитан, спасибо. Но только на минуточку. Я слезу с вашей шеи, как только мистер Альберто пройдет таможню и все прочее. Затем я утащу его в Резиденцию.
Он помолчал, разглядывая Граймса неожиданно яркими и острыми, хотя и заплывшими жиром глазками.
— Как он вам, капитан?
— Мистер Альберто, сэр? «Чего он хочет, черт подери?»
— Э-э… он прекрасно готовит…
— Рад это слышать, капитан. Затем я его и вызвал. Приходится устраивать столько приемов… а эти тупицы у меня на кухне не могут воды вскипятить, не устроив пожара. Это просто невозможно, просто невозможно, мистер Граймс, только не для человека в моем положении.
