Вот и сейчас Граймс поймал себя на том, что ожидает от Питчера ответа, хотя еще не успел спросить.
— Предположим, что ваш предварительный расчет оказался верным. Насколько раньше мы прибудем на Морроувию?
— По графику — на шестьдесят часов, сэр. Почти двое морроувианских суток.
«Не густо», — подумал Граймс. Шестьдесят часов, чтобы осуществить все, что задумано — не зная, как это сделать, не имея возможности спросить совета. Остается одно — самому придумать правила игры и следовать им.
— С этого момента устанавливаем постоянную вахту у масс-индикатора. Немедленно информируйте меня, если ситуация хоть сколько-нибудь измениться, и тем более если появятся другие корабли.
— Дронго Кейн? — спросил первый помощник.
— Да, мистер Саул. Дронго Кейн.
Саул невесело улыбнулся, белки глаз и белоснежные зубы ярко сверкнули на фоне эбеновой черноты лица.
— Капитан, — проговорил он глубоким полушепотом, — я надеюсь, что Дронго Кейн связан с Морроувией.
— С чего вы взяли, мистер Саул? — в глазах Граймса мелькнула лукавая искорка. — Двое — это компания, а трое — уже толпа.
— Ненависть между расами умирает, капитан. Но умирает тяжело и долго, словно сопротивляется смерти. Уже много веков у моего народа слово «работорговец» считается самым грязным оскорблением. Как вы знаете, на Ганде были колонии, основанные моим народом… Из этих людей уцелело лишь несколько сотен — те, кого Дронго Кейн вывез на «Буяне». Потом солнце Ганды превратилось в Новую. Этих людей Кейн продал герцогу Вальдегрену…
— Как я уже говорил, — терпеливо произнес капитан, — они не были проданы, а поступили на службу по трудовому контракту.
— Может быть, это и так, сэр. Все равно я хочу встретить капитана Дронго Кейна.
— Тогда хорошо, если Дронго Кейн не окажется реинкарнацией Оливера Кромвеля, — пошутил Граймс. — Иначе мистер Коннери захочет последовать вашему примеру…6
И он многозначительно поглядел на старпома. Славный парень, ничего не скажешь, и образцовый офицер. Граймс питал к нему особое расположение. Но если «Северный Буян» сядет на Морроувии, за Саулом будет нужен глаз да глаз. А кто будет нести вахту? Да, хочешь сделать карьеру — учись быть объективным… Граймс слишком хорошо это понимал.
— Гхм, — сказал он. — Ну что ж, передаю управление кораблем в ваши надежные руки, мистер Саул. Мистер Питчер, не спускайте глаз с индикатора. А я пока перекинусь парой слов с Хаякавой.
Лейтенант Хаякава тоже нес вахту. Любой псионик, когда бы вы его не спросили, скажет вам, что несет вахту — и это будет правдой. И неважно, если на нем не будет униформы.
Тучный, массивный, лейтенант восседал в коротком кимоно, расшитом цветами и бутонами невероятных размеров. Переборки были увешаны каллиграфическими свитками, на одной красовалось голографическое изображение неправдоподобно симметричной горы с заснеженной вершиной на фоне синего неба, исписанного иероглифами. Пол устилали синтетические циновки, в воздухе висел приторный запах благовонных палочек. Хаякава медленно, почти неуклюже поднялся на ноги.
— Капитан-сан… — почти прошептал он.
— Сидите, сидите, — отозвался Граймс.
Корабль продолжал разгоняться, и сила тяготения возросла уже почти вдвое. Это не лучшим образом сказывалось на самочувствии псионика и, как следствие, на состоянии телепатической связи. Капитан опустился на груду шелковых подушечек. Хаякава обставил свою каюту по собственному вкусу, не считаясь с правилами, и это создавало определенные неудобства. Что поделать, псионики всегда пользовались особыми привилегиями.
Граймс устроился поудобнее, насколько это было возможно, потом встал, сгреб подушечки в охапку и переместился к противоположной стенке. Теперь перед глазами у него был вид Фудзиямы — зрелище, несомненно, более эстетичное, нежели псионический усилитель с собачьим мозгом, плавающим в питательном растворе.
— У нас на экране «Шнауцер»… — начал Граймс.
— Я знаю, капитан.
— Конечно… — безо всякой враждебности проговорил Граймс. — Вы еще не поймали никаких… эманации?
— Нет. Их псионика зовут Дельвин Хьюм. Я встречался с ним. Он очень хорош. То, что вы назвали псионическим дзюдо, я смог использовать против него лишь один раз. Второго раза не будет.
Лицо лейтенанта расплылось в улыбке.
— Но у меня есть для вас еще кое-что.
— И что?
— «Северный Буян», капитан. Их псионик — Мирра Брейсгидл. Она тоже хороша… но и мы все, безусловно, не хуже. Ее защитный блок столь же прочен, как у Хьюма или у меня… Но она эмоциональна. Когда эмоции слишком сильны, их можно слышать. Она ненавидит помощника капитана. Его имя Алоиз Дрибли. Он слишком настойчиво проявляет свою благосклонность.
— Забавно, — заметил Граймс.
«Вся эта ситуация строится на ненависти. Каждый кого-то ненавидит. Саул ненавидит капитана Кейна, хотя в глаза его не видел. Мирра ненавидит Алоиза. А мы… С недавних пор я подозреваю, что Мэгги, чего доброго, начнет ненавидеть меня… Нисколько не сомневаюсь, что капитан Данзелан ненавидит мистера Франсиса Деламера».
Он ухмыльнулся.
«Только одно исключение. Фрэнки любит Табби…»
— Как вы думаете, — проговорил он, прервав размышления, — «Северный Буян» как-то связан с Морроувией?
— Не могу сказать, капитан. Но вы недалеки от истины. Перед тем как вы пришли, я слышал Мирру Брейсгидл: «Хвала Богам, через семь дней мы будем на месте!»
«Значит, одновременно с нами…»
Он рывком поднялся, взял микрофон и вызвал каюту лейтенанта Коннери. Однако инженера-механика там не оказалось. Граймс нашел его в двигательном отсеке.
— Мистер Коннери, говорит капитан Граймс. Вы можете еще чуточку прибавить ходу?
— Нет, — отрезал инженер. — Автоматический регулятор накрылся, Манншенн на ручном управлении. Если я увеличу нагрузку, то в самый подходящий момент его заклинит к чертям собачьим, и мы будем сто лет добираться.
— А просто зафиксировать автоматический регулятор?
— На ходу? Мы заглохнем. Если хотите насладиться перегрузкой, подождите немного. Вот сядем на Морроувии…
— Поступайте, как сочтете нужным, — сказал Граймс.
«Искатель» и «Северный Буян» так и не видели друг друга — до тех пор, пока не вышли на орбиту Морроувии, чтобы выбрать место для посадки. Казалось, эта встреча никого не удивила. Действительно, корабль Дронго Кейна летел из Сектора Шекспира, а Граймс — с Линдисфарна, сходясь под углом чуть меньше ста восьмидесяти градусов. Между ними была огромная масса долгожданной планеты, и такая ничтожная частица, как космический корабль, не могла заметно повлиять на показания масс-индикатора. От радаров тоже не было проку — до тех пор, пока не были остановлены Движители Манншенна, искривляющие пространственно-временной континуум.
«Искатель» завис на экваториальной орбите планеты, на высоте примерно трехсот миль. Под ним простиралась поверхность Морроувии — планеты земного типа, пока еще не изуродованной деятельностью человека. Голубые моря, бескрайние зеленые степи, континенты, покрытые лесами и желтые пустыни… Из-под пышной пены облаков сверкали нетронутой белизной полярные шапки и заснеженные вершины горных хребтов. В излучинах длинных рек темнели поселения — словно кто-то рассыпал горсть крошечных кубиков. Или это какие-то природные образования? Оптика не давала однозначного ответа: ее мощности явно не хватало. И главное — не было дымных шлейфов, неизменных спутников человеческой деятельности.
