С тех пор, расследуя очередное ограбление, он всегда расспрашивал об этой женщине и давал ее примерное описание. Кое-кто из горожан припоминал, что накануне видел привлекательную молодую женщину, которая приезжала в город на поезде или в дилижансе и представлялась школьной учительницей, занятой поисками подходящей работы.
Услышанное натолкнуло Лоутона на мысль о том, что эта женщина выполняет роль информатора и шпионки, помогая преступникам. Он не знал, что связывает ее с бандой. Может быть, она — сестра или любовница одного из ее членов, а может быть, просто романтически настроенная девчонка, влюбившаяся в кого-нибудь из этих головорезов. Однако кое-что не вызывало сомнений — свидетели в один голос твердили о том, что незнакомка необыкновенно красива, в отличие от Ночной Звезды, Пастушки Кейт и некоторых других преступниц, о которых доводилось слышать Лоутону. Он не сомневался, что именно вмешательством таинственной особы объяснялась неуловимость Гардинеров, легко ускользавших от своих преследователей, Лоутон подозревал, что Лесная Птичка тщательно изучает местность перед каждым нападением банды и, почуяв опасность, подает тревожный сигнал. Однако сама всегда ухитрялась держаться в тени, и даже во время последней стычки ничем не выдала своего присутствия.
Продолжая копать могилу, Лоутон уже в который раз спрашивал себя, чем его так заинтриговала неуловимая красотка. Он даже ни разу не видел ее собственными глазами, а только слышал о ее поразительной красоте. И теперь он снова поймал себя па том, что в очередной раз пытается понять, что связывает эту, судя по всему, очаровательную женщину с шайкой отпетых головорезов.
— Красавчика я подлатал, — объявил Такер, выведя тем самым Лоутона из задумчивости. — Обычная царапина, но не исключено, что на пару недель она лишит его возможности совершать любовные похождения.
— Черт возьми, Так, если ты снова назовешь меня Красавчиком, я… — И Вуди, держа левую руку на перевязи, бросился вперед, но тотчас осекся, заметив, как Лоутон выкапывает осенний цветок, чтобы украсить им последнее пристанище несчастного Джорджа Тинзли.
Дружеская перепалка сменилась почтительным молчанием. Эта часть их работы — обязанность произносить последнее слово над невинной жертвой — была для всей троицы самой тяжелой. Когда-то, решив посвятить свою жизнь защите населения обеих территорий, Лоутон боялся превратиться в бесчувственного человека, лишенного какого-либо сострадания. Таковы были издержки его тяжелого, но необходимого ремесла. Однако опасения не оправдались — всякий раз, читая последние напутствия очередной душе, отлетевшей к небесным вратам, Лоутон не мог оставаться равнодушным.
Куда направится душа юного Билли Гардинера — на небеса или в преисподнюю? Этого Лоутон не знал и не собирался тратить время на поиски ответа. Гораздо больше его занимала судьба уцелевших Гардинеров — Ванса и Нейта, посылавших страшные проклятия на его голову. Но кто, как не они, виновны в гибели своего младшего брата? Встав на путь преступления, они прокляли самих себя и теперь переживают утрату близкого им человека. Смерть Билли на их совести.
Судья Исаак Паркер распорядился доставить Гардинеров живыми или мертвыми, а Паркер всегда подчеркивал, как дорожит своими судебными исполнителями. Встав на защиту невинных, они не щадили собственной жизни, и Паркер искренне скорбел о каждом страже закона, погибшем от пули преступников.
— Интересно, где прячется Лесная Птичка, — задумчиво произнес Такер и направился к лошадям, которых они с Вуди сумели поймать и успокоить.
— Наверное, поджидает своих дружков в укромном месте, чтобы окружить их заботой и снова поставить на ноги, — ответил Лоутон.
— Вот бы взглянуть на нее хотя бы одним глазком. За такое я не пожалел бы месячного жалованья, — заметил Вуди, пытаясь перехватить жеребца Лоутона за поводья. — Я столько раз слышал о ее красоте, что жажду увидеть ее собственными глазами.
— Насколько мне известно, Красавчик, ты и без того не обделен женским вниманием, — произнес Такер, вскакивая в седло. — Наверное, эта встреча станет для тебя последней, потому что, стоит тебе увидеть очередную юбку, ты тотчас влюбляешься по уши, к тому, же кто она, обладательница этой юбки — леди или преступница, юная девушка или старуха, толстая она или худая, — для тебя дело десятое…
