— Какие новости, товарищ? — спросил Тарлах, заставляя себя говорить легко, не проявляя тревожного ожидания.
— Никаких. Я вышел, чтобы насладиться утром, и увидел тебя, — проговорил Бреннан. — Что-то тревожит тебя, Тарлах?
Предводитель наемников покачал головой.
— Я просто задумался. — Так глубоко задумался, что не заметил нашего появления. Это уже не в первый раз за последнее время.
Тарлах не стал отвечать сразу, он посмотрел на ожившую гавань. В порту стояли три корабля. Два салкарских судна разгружали бочки, по-видимому, с вином пли элем. Третий, похоже торговый корабль неизвестного происхождения, готовился к отплытию.
— Ни один не подходит для нас, — устало заметил Тарлах.
— Для возвращения назад в Эсткарп или дальше на юг?
— Я ещё не решил, но в любом случае наше положение улучшится. Мы здесь уже четыре недели и не получили никакого предложения и, насколько я понимаю, так и не получим. Может быть, в Высоком Холлаке для нас вообще не найдется дела.
Бреннан смотрел на своего командира.
— Ты не веришь в такую возможность. Хочешь, чтобы мы вернулись в Эсткарп?
Тарлах пожал плечами.
— Нам не помешало бы побывать в одном из лагерей. Мы сражаемся почти без перерывов, с тех пор как оказались в Высоком Холлаке. — Он выпрямился. — Но уйдем ли мы или останемся, все будем делать вместе, всем отрядом. Мы пришли сюда отрядом и уйти должны так же.
Лейтенант собрался выразить согласие, но не успел этого сделать: обе птицы с недовольными криками взлетели в воздух. Одновременно поблизости послышались крики и шум драки.
Оба фальконера мгновенно устремились к этому месту — узкому переулку, разделяющему два склада.
Группа из семи человек загнала одинокого путника в угол и пыталась покончить с ним до того, как кто-то заметит их.
Противник их казался очень молодым. Дорожный плащ с капюшоном своим фасоном свидетельствовал, что юноша местный житель. Большего фальконеры разглядеть не могли, потому что он стоял к ним боком и одежда скрывала его лицо и большую часть тела. Ясно виден был только блестящий меч в руке.
Один из бандитов зашел ему за спину, чтобы свалить ударом своей крепкой палки, но, к его удивлению, парень повернулся одновременно с ним. И лезвие меча поразило цель, прежде чем более рослый нападающий сумел воспользоваться своим оружием.
Лицо путника теперь отчасти стало видно фальконерам. Оно смертельно побледнело и исказилось: юноше явно приходилось убивать впервые. Но ужас не успел появиться в его глазах, потому что Тарлах обнажил свой меч и врезался в банду, сразу уложив двоих нападавших.
Он встал между разбойниками и их жертвой.
— Оставь его!
— Даже не думай что-то сделать, падаль, — холодно предупредил Бреннан. Второй фальконер остался у входа в переулок, но тоже обнажил оружие для поддержки своего командира.
Бандиты колебались недолго. Они бежали, воспользовавшись узким проходом, сознательно оставленным лейтенантом. Жертва, которая показалась им легкой добычей, на самом деле сумела постоять за себя, а неожиданное появление наемников ещё больше ухудшило их положение. Разбойники не пара этим отважным и закаленным в боях бойцам с их соколами, кружащими над головами. Хорошо известно, что эти птицы обучены в бою рвать лицо противнику и вырывать ему глаза.
Тарлах, не дожидаясь исчезновения последнего разбойника, схватил за руку того, кого по-прежнему принимал за юношу.
— Ты не ранен?
Уна из Морской крепости покачала головой, слишком ошеломленная случившимся, чтобы ответить.
— Тогда пошли быстрей. Если они вернутся с подкреплением, мы окажемся здесь как в ловушке.
Проходя мимо тела, убитого ею человека, Уна не смогла сдержать дрожь, но ничем иным не выдала своего состояния и не заговорила, чтобы выразить благодарность за спасение. Ее спутники правы. У них есть причина опасаться здесь засады. К тому же, обнаружив, что она женщина, они тут же её оставят. А она не должна допустить этого. И нужно, чтобы она полностью пришла в себя, когда наконец заговорит с ними.
Только когда доки остались позади, предводитель фальконеров замедлил шаг.
— Тут мы в безопасности.
Уна отодвинулась от него. Как только она откроется — а сейчас придется это сделать, — ему это явно не понравится.
— Да, разбойники не захотят с вами связываться на открытом месте.
Мужчины застыли. Это не голос мальчика, вообще не голос мужчины.
Женщина отбросила капюшон.
— Благодарю вас, птичьи воины, вас и ваших крылатых товарищей.
— Не стоит, — кратко ответил Тарлах и повернулся, собираясь уйти.
— Но ваша услуга оказалась для меня бесценной. Тарлах с трудом сдержал улыбку.
— Вероятно, это правда, — согласился он.
— Подожди, командир! — заторопилась Уна, когда воины собрались уходить.
Конечно, она не знала его звания. За этими скрывающими лицо шлемами вообще невозможно отличить одного воина от другого, а небольшие знаки отличия на одежде и доспехах понятны только самим фальконерам. Но Уна давно усвоила, когда имеешь дело с незнакомым воином, звание которого тебе неизвестно, не повредит, если ты его преувеличишь. Определенно, тщеславие присуще всем людям.
Но в том, кто из этих двоих старше, усомниться невозможно. У фальконеров только старший офицер или много прослуживший солдат имеет право общаться с другими людьми, даже в тесных помещениях кораблей, на которые они нанимаются.
Хотя в глубине души она дрожала от страха, что упустит возможность, посланную судьбой, Уна заставила себя говорить негромко и уверенно.
— Вы солдаты без девиза?
Мужчина кивнул. Он разглядывал её своими серыми глазами. И манера поведения, и речь свидетельствуют, что эта женщина высокого рода, одежда у неё богатая, хотя и не экстравагантная, и почти новая. Вероятно, она может позволить себе нанять охрану.
