— Хорошо, папочка, — согласился ангелочек. — Я выбью ему последние мозги, и он их развесит на кустах для просушки.
— Да таких словечек я и от портовых оборванцев не слыхивал, — с уважением заметил Гарри. — А я ведь там, можно сказать, вырос, в порту. Там грудные младенцы вместо соски грызут кастет, а приличные люди вместо "спасибо" говорят "отдай все". Но так, как ты, Милли, им в жизни не сказануть.
— Гарри, Гарри, не стоит хвалить ее за это. Я бы и сам хотел надеяться, что моя дочь когда-нибудь превратится в настоящую леди. Но чего можно ожидать от девочки, которая родилась в походной палатке? А ее няньками были ирландцы, рабочие моей первой экспедиции.
— Это не мое дело, док, но я в толк не возьму — зачем надо было брать с собой в экспедицию беременную жену? Почему бы ей не сидеть дома, пока муж занят делами?
— Потому что в те годы у нас не было дома. Мы жили в дороге.
— И сейчас живем в дороге, — добавила девчонка. — И ничего в этом страшного. Папа, а расскажи Гарри про то, как нас расстреливали.
— Это долгая история. Почему бы нам просто не поспать немного?
"Отличная идея, док!" — мысленно согласился Степан и прислонил голову к мягкой стенке.
Ночью надо спать. Даже если тебя забросило к черту на рога, ночью надо спать. И если бы Степана Гончара похитили инопланетяне, он ухитрился бы выспаться в их летающей тарелке. Когда Степан служил в армии, ему приходилось урывать часок мирного сна в самых необычных условиях. Например, устроившись между котлами в гарнизонной кухне. А как сладко спалось в кузове "Урала", который вез его из дальнего караула в теплую казарму! Так что здесь, в этой тряской телеге, он ощущал себя вполне комфортно. Лишь бы не лезли в голову бессмысленные вопросы.
Больше всего Степан боялся, что все происходящее на самом деле только снится ему или мерещится. А что? Вполне реальная вещь — вкололи какой-то наркотик, вот и начались глюки. Лес, горы, американцы — все это только галлюцинация. А в действительности Гончар сейчас, например, валяется где-нибудь в реанимации. Или в обычной палате, но в коматозном состоянии.
"Нет, есть штуки и похуже комы", — решил Степан, прислушиваясь к голосам попутчиков.
Хуже всего, если окажутся правы все эти маги, колдуны и бабы Фроси с третьим глазом. Хуже всего, если там, на Пулковском шоссе, Степан угодил в какую-нибудь черную дыру между параллельными мирами.
Почему это хуже всего? Во-первых, потому, что совершенно непонятно, как можно вернуться обратно в свой мир. Во-вторых, потому, что Степан Гончар твердо убежден, что никаких параллельных миров не существует, а магия, астрал и третий глаз — это всего лишь варианты лохотрона. К лохотронщикам любой специализации Степан относился крайне негативно. Они делали деньги на человеческой глупости и жадности. А он вовсе не считал, что зарабатывать на жизнь можно любым способом. Очень даже не любым.
"Если это галлюцинация, то я не смогу заснуть, — подумал Степан. — А если засну, то обязательно проснусь, и тогда все встанет на свои места".
Он заснул. А когда проснулся, увидел перед собой все того же благообразного джентльмена с бакенбардами. Девчонка спала, пристроив голову у него на коленях. Рядом со Степаном дремал Дуглас, а Гарри, по всей видимости, сменил его на месте кучера.
Взгляд Степана скользнул по стенкам, обитым полосатой тканью. На дверцах, под окошками, в два ряда висели патронташи — сверху с большими гильзами, снизу поменьше. В каждом углу фургона виднелись приклады ружей, установленных стволом вниз, и еще два длинных ружья были закреплены под потолком.
За мутным окошком разворачивалась снежная долина с редкими голыми деревьями, а вдалеке чернел густой лес.
— Где мы сейчас? — спросил Степан.
— Это долина Черной реки.
— Прекрасно. Я знаю десять тысяч Черных рек, — буркнул Гончар.
— У тебя странная речь, — сказал джентльмен с бакенбардами. — Очень европейская. Мы едем всю ночь и до сих пор не удосужились представиться. Будем знакомы. Я — доктор Фарбер, профессор геологии. Моя дочь Мелисса. Мы из Филадельфии. Наши проводники, мистер Дуглас Бакстер и мистер Гарри Хук. Они, насколько мне известно, жители Вайоминга.
Степан Гончар долго обдумывал, как представиться, потому что не хотел называть свое настоящее имя. Американцы не любят напрягаться, запоминая незнакомые слова. А если перевести "гончар", то получится Поттер. Отпадает. И тут он вспомнил, что когда-то в доках Фамагусты русские звали его Степой Питерским, а для местных он был просто Питерс.
