— Ничего, — усмехнулся Владимир. — Сил у тебя предостаточно. Хватка медвежья!
— Да не в этой силе дело! — Отмахнулся Верховный. — Нужно еще и духовную мощь постичь!
Князь, перекосив рожу, отвернулся.
— Ой, не утомляй! Ты бы видел, как я с ним рубился. Все силы потратил, а ему хоть бы хны. Знал только, отмахивался ножиком. Или мечом. Кто его разберет. Маленький был, короткий. Да теперь это все не важно. На рассвете казним тварь, и забудем.
— Не торопись княже, — одернул его Волхв, — Я думаю, пригодится он нам еще.
— Да ты что, медвежья башка, сдурел! — Осерчал Владимир. — Хочешь тварюгу в живых оставить?
— Есть такая мысль, — согласился Белоян, — ты мне еще спасибо скажешь, княже. И не буянь раньше времени. Пира дождись. Тебе разве не интересно узнать, кто наслал на тебя этакое чудо, что даже твоя хваленая воинская хватка не помогла?
— Да ясно кто! — Отмахнулся Владимир. — То козни Царьграда. Не любят они меня, ох не любят.
— А за что тебя любить?
В коридоре послышался громкий топот, будто стадо вепрей в терем впустили. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались два богатыря. Один, как пивная бочка, широкий мощный богатырь, да только по лицу не скажешь — темное, загорелое, лишь белки глаз хищно блестят. Другой жилистый, подтянутый, взгляд хитрый, злой, но возраст тоже угадывается с трудом. В глазах обоих недоумение и удивление. То были Люготич и Куман, богатыри, из личной охраны князя.
— Слышал я княже, неприятность с тобой приключилась, — пробасил Люготич, поправляя меч на поясе.
— Да уж, неприятность, — хмуро покосился Владимир. — Плохих ты ко мне дружинников приставил. Положили их, как юнцов безусых, те даже пикнуть не успели.
— Полноте, княже, — процедил Куман. Зашевелились желваки, в глазах мелькнул холод. — Молодцов мы с Люготичем сами отбирали. Если и пали они, то явно в бою неравном.
Владимир заскрежетал зубами.
— Что ж, бой был действительно неравный. Их двое супротив одного.
— Брешешь, князь! — Сжал кулаки Люготич, — не могли они так дешево жизнь свою отдать.
— Придержи язык! — Рявкнул Владимир, ударяя кулаком по столу, — Псы брешут, а князь говорит!
— Прости княже, — стушевался богатырь, — язык мой — враг мой. Но никак я поверить не могу, что дружинников так просто одолел какой-то басурман иноземный!
— Он и не басурман, просто оделся, как Ящерово отродье. А на поверку русичем оказался… Хотя и дрался, как степняк. Без труда узнал многие приемы, — хмыкнул Владимир.
— И как только у него рука поднялась на сородича! — Взревел Люготич.
— Не буянь, Люготич, — подал голос Белоян, — не силой взял их убийца, подлостью и хитростью одолел. Сзади подкрался.
— Все равно, что же это за богатыри такие, что врага не учуяли. Расслабились видать на казенных харчах, зажрались. Тогда сами виноваты! — Заявил Куман.
Богатыри беспомощно переступали с ноги на ногу. Все было сказано. Другие разговоры лишь никчемное словоблудие.
— Прости, что побеспокоили, княже, — поклонился Люготич, — доброго тебе здравия!
С этими словами богатыри покинули трапезную, оставив Владимира наедине с Верховным Волхвом.
Белояну, наконец, надоело топтаться, и он с кряхтением примостился на лавку подле Владимира. Несчастная лавчонка болезненно заскрипела. Владимир криво улыбнулся:
— Так ты мне всю мебель перепортишь!
— Ничего, ты князь богатый, новую закажешь. Прямиком из Царьграда.
Князь зло заскрипел зубами.
— Не напоминай!
— Хорошо, — согласился волхв, — оставим Царьград в покое. Ты мне вот что скажи лучше, не хочешь ли повидать наемника?
— Чур, тебя, Медвежья башка! Никак меду обожрался?
Волхв промолчал.
— Ну не сердись, Белоян, пошли посмотрим пленника, — молвил князь.
— Я больше не буду тебе навязываться, — пробасил Верховный, с кряхтением поднимаясь с лавки. — Если не хочешь, можешь не идти. Я и сам с ним разберусь.
— Сказал же пойду, значит пойду! — Буркнул Владимир. — Давай, веди, медвежья башка.
Пленника держали не в срубе, как решил поначалу Владимир. Ему отвели место в самой глубокой темнице княжеского терема. Там все замки затянуты сильнейшими чарами, стражники через каждых два шага стоят, их тут, наверное, больше, чем пленников. Говорят, сам Острозуб по молодости мастерил замки, да такие, что без особого умения вовек не отворишь. Князь вслед за Белояном спустился по узкой винтовой лестнице. Все ступеньки мокрые и скользкие, Белоян поскользнулся и лишь чудом не упал. Пахнуло гнилью и сырой землей, холодный, как в погребе воздух, обжигал легкие. Со стен свисали лохмотья паутины, деревянные перекрытия подгнили и кое-где болтались трухлявыми обрубками. В тех местах дерево было заменено камнем. Когда спустились еще ниже, отовсюду накатила такая смертная тоска, что хоть на стену бросайся. Не зря темницу называют погибельной, еще древние вершили здесь недюжинное волховство. Она желание жить и волю забирает, а взамен поселяет в сердце холод и безразличие. Долго находиться здесь опасно, потому и стражников каждое утро меняют.
— Ну и жуткое же место, — передернулся Владимир, крепче сжимая рукоять меча, с которым он не расставался даже во сне.
— Да, здесь такие чары творились, что мне и в страшном сне не привиделись, — вздохнул Белоян, размашисто шагая по узкому длинному коридору. На стенах чадили масляные факелы. Будь коридор поуже, и Верховный попросту бы не пролез, или уж точно посшибал плечами все факелы. Вскоре коридор закончился, и они вошли в полумрак темного зала, освещаемого несколькими лучинами. Вдоль четырех стен располагались крепкие дубовые двери темницы. Возле каждой стояли дружинники, на лицах уже читалась усталость и безразличие. Скоро их сменят.
— Здесь он, голубчик, — махнул Белоян в сторону массивной двери.
— Ну, его и упрятали, — Владимир покачал головой. — Скажи мне Волхв, почему это я узнаю про все последним. Уж и не думал, что княжеская темница… такая!
— Какая уж есть, — буркнул Белоян. — Да тут окромя ночного убийцы и нет ни кого!
— Так отчего ж столько стражи возле каждой двери? — Удивился Князь.
— Чтоб дружину к порядку приучить. За малейший проступок их посылают сюда, пустые срубы сторожить.
— Но почему воров то и разбойников здесь не держат?
— Да неделя здесь все равно, что всю жизнь в срубе просидеть. Даже смертников сюда не пущают. Люди же!
По приказу Владимира стражи отворили дверь и Князь вслед за Волхвом, в волосатой лапе которого откуда ни возьмись, появился факел, шагнув в темень каморки. Яростные язычки пламени пробежались по стенам темницы, обнажив древние, заросшие мхом и плесенью каменные плиты с чудными письменами.
— Это охранные заклятия, — пояснил Волхв. — Здесь можно и мага удержать.
Рассеянный свет факела вырвал из мрака широкоплечего подтянутого человека. Руки его, в отблесках пламени казались болезненно желтыми, с бронзовым отливом, без капли жира, в крепких, словно выточенных из слюды узлах мускулов играла животная, дикая сила. Кисти были прикованы к стене, ноги чудовищным монстром ухватили крепкие дубовые колодки.
— И это он? — Скривился Владимир. — Да, ночью, в темноте он выглядел куда мощнее и больше. А здесь… воин как воин, ничего особенного!
— Ты на внешность не смотри! — Остерег Белоян. — Тебе мало было ночной драки? Повторить хочешь!
— Да успокойся ты, медвежья башка, — буркнул Владимир, — верю я тебе.
Пленник поднял голову. На Князя уставилась пара бездонных омутов-глаз. Владимир отшатнулся. Удивительно, глаза пленника черные, как две бездны, но волосы светлые, русые, спадают на плечи спутанными кудрями. Нос тонкий хрящеватый, смешно вздернут, но подбородок крепкий, скулы острые, выпирающие. Губы плотно сжаты, тонкие прямые брови выражают полную безмятежность и отрешенность.
— Ну, что скажешь, тварь? — Злобно спросил Князь.
— Да я лучше помолчу, — улыбнулся пленник, обнажив два ряда белых острых зубов.
— Нет, ты будешь говорить! — Крикнул Владимир, сжав кулаки.
— Убей меня, князь и покончим с этим.
Яростный смерч взвился к потолку. Так дерзить Владимиру еще ни один узник не осмеливался.
— Будь по-твоему! — Злобно оскалился Князь, выхватывая меч.
Белоян остановил его.
— Опомнись, Княже! Он же только этого и ждет! Для него смерть — избавление, искупление грехов! А смерть от чужой руки так вообще благодатень божья!
Волхв угадал. Пленник зло заскрипел зубами, руки напряглись, толстенные цепи натянулись и заскрипели.
— Убей меня князь! — Прохрипел он. — Убей!
Владимир зло ухмыльнулся.
— Так вот в чем дело! Спасибо, Белоян, что подсказал. Нет уж, не убью я тебя, покуда не узнаю все, что мне нужно! Тебя будут исправно кормить и поить, и ты, быть может, доживешь до старости, только к тому времени разум твой будет изъеден червем тоски и отчаяния. И смерть твоя будет медленной и мучительной.
