- Догадайся, что мне плохо.. Приди, приди, приди. Генри напряг мысли, и видимость смешалась в его глазах. Все пошло, поехало, полетело. Он больше не чувствовал холода, не ощущал невыносимой муки, и даже дымное варево грозы, воды и огня больше не тревожило его. Окружавший его мир истаял, исчез, испарился.. Для него больше не существовало того гнетущего разум пространства, и само время заключилось в его руках. Он был там, где и желал очутиться - в мире грез!. Генри стоял посередине пшеничного поля, огромного и необъятного, сливавшегося на горизонте с серебристо-лазурным небосводом. Золотые колосья легонько гнулись под натиском прозрачного ветерка. Шуршание пшеничных колосьев походило на музыку, которая словно подыгрывала песне шаловливого ветра. Где-то вдали летела беззвучная стая белых птиц. Юноша вдохнул полной грудью живительного, чистого воздуха, и его обдало приятным запахом сухой травы. Поднял глаза и, прищурившись, взглянул на яркий диск дневного светила, стоящего в зените. Его мягкий свет нежно ласкал лицо Россы. Он улыбнулся солнцу наивной детской улыбкой и ощутил на сердце неописуемую радость. Голову обвеяло легким, дурманящим рассудок ветерком блаженства. Только здесь, в мире грез, он чувствовал себя властелином своей судьбы.
- Лагилод.. Лагилод. - услышал он мелодичный женский голос. Он оторвал глаза от неба и окинул взглядом поле. Невдалеке стояла молодая особа неземной красоты. Стройная, гибкая, изящная и грациозная, в своем белоснежном легком наряде она походила на добрую фею. Солнечные лучи золотили ее длинные рыжие волосы, увенчанные короной из пшеничных колосьев. Глаза, губы и все ее лицо ласково улыбалось и сияло радостью. Она звала и манила Генри рукой.
- Лагилод.. Лагилод. - повторяла она истинное имя Генри Россы. Он давно знал эту прелестную нимфу пшеничных полей, гор и прекрасных садов.. Именно ее он желал видеть в тяжелые дни своей жизни.
- Алессия! Анута глари. анута глари![17] - подпрыгивая и ликующе крича,
Генри нетерпеливо и воодушевленно побежал навстречу ей. Ветер свистел у него в ушах, а сердце от счастья готово было выпрыгнуть из груди. Только здесь, в мире, рожденном его фантазией, он ощущал себя счастливым и вольным как ветер в поле, как пташка в небе.
Г л а в а 5
СОН ВНУТРИ СНА
Истинное счастье - лишь сон,
от
которого мы пробуждаемся еже
часно для горестей короткой
и
многотрудной жизни.
Р. Хаггард
- Он холоден как лед. еле дышит.. Пытались разбудить, но безуспешно.
Что с ним, доктор Ивор? - с тревогой в голосе спросил седовласый мужчина лет пятидесяти пяти.
- Не буду ничего от вас скрывать, граф Кромарти, но состояние его
тяжелое. Мой детермэил[18] не обнаружил признаков вирусной или инфекционной болезни. Тем не менее зрачки пациента не реагируют на свет, дыхание и пульс трудно обнаружить, да и сильные болевые раздражения не вызывают реакций - все рефлексы отсутствуют. Электрокардиограмма и электроэнцефалограмма регистрируют биотоки сердца и мозга. Исходя из этих показателей, я ставлю диагноз - истерическая летаргия.
- Но как это возможно, доктор Ивор? Ведь он так молод, - взглянув
на неподвижно лежащего на кровати Россу, печально произнес сэр Уолтер Макензи.
- Истерической летаргии очень часто подвергаются молодые люди. Они
более ранимы и часто поддаются сильным эмоциональным напряжениям. При своевременном выявлении болезни она так же излечима, как и все остальные.
- Но что спровоцировало проявление болезни?
- Обычно приступу предшествует нервное потрясение. Больные через
патологический сон отключаются, уходят от неразрешимой для них жизненной ситуации.
- Не пойму, что могло его так потрясти?
- Это может быть все что угодно, самая незначительная трудность, к
примеру, даже смена обстановки, угнетающее одиночество. Граф Кромарти побледнел, услышав эти слова.
- Значит, болезнь проявилась из-за того, что он остался
один?.
- Это всего лишь предположение, - уточнил медик.
- И когда же наступит пробуждение? - печально поинтересовался граф.
- Это невозможно предугадать. Пробуждение бывает таким же внезапным и
неожиданным, как и начало приступа.
- И его никак нельзя разбудить?
- Практически невозможно. Он не реагирует на оклики, прикосновения
и другие внешние раздражители. Даже в наш развитый век медицина бессильна против этого недуга. Единственное, что мы можем только сделать, - поддерживать жизненные функции больного, а когда проснуться, думаю, он решит сам, - доктор Ивор выдержал паузу. - Граф Кромарти, мы знакомы с вами много лет и, полагаю, во мне вы видите не только врача, но и друга.
- Так оно и есть, - задумчиво откликнулся сэр Макензи.
- Позвольте спросить вас, сэр, зачем вам лишние хлопоты?
- Что? - не понял его граф.
- Зачем вы усыновили этого ребенка?
- Потому что он особый, не такой, как все, - уклончиво ответил тот.
- Он мутант, а никакой не особый. Детермэил обнаружил у него
второе, менее активно функционирующее сердце, да и в головном мозге есть какая-то странная патология. С такими нарушениями в организме он долго не проживет. Мой вам дружеский совет, пока не истек срок адаптации, верните его обратно в детский дом.
- Доктор Ивор, я ценю вашу дружбу, но по таким сугубо личным вопросам
прошу вас не давать мне советов. Вы слишком молоды, и вам не понять моего поступка. Да, возможно, у Генри Россы есть некоторые отклонения от нормы, но это не значит, что из-за этой незначительной аномалии мы должны отчуждать его от общества. Я взялся заботиться о нем, и как человек слова, несмотря ни на какие трудности, я выполню свое обещание. На этом категоричном высказывании графа визит врача окончился. Ивор покинул поместье Кинеллан. Уолтер Макензи спустился в свой рабочий кабинет, чтобы сообщить директрисе детского дома о происшедшем.
- В самом деле?! - воскликнула миссис Нельсон, узнав новость. - Это же
прекрасно, просто замечательно! Широкий коммуникационный экран, расположенный на стене, параллельной письменному столу, изображал довольное выражение лица директрисы. Сообщение о состоянии здоровья одного из ее бывших воспитанников ничуть не огорчило ее, а наоборот, обрадовало.
- Вам крупно повезло, граф Кромарти, что в первый же день этот
негодник впал в спячку. Когда он спит, от него меньше проблем.
- Вы знали о его болезни?
- Да, конечно.
- Кто был его лечащим врачом?
- Врач? Что вы, сэр! Какое еще лечение? Эта спячка была нам только на
руку. Он выкидывал такие шуточки, что его спячка только радовала нас. Собеседник нахмурился.
- Да не расстраивайтесь вы так. Ничего с ним не будет. Проснется,
как всегда, через дватри дня и вновь примется за старое, начнет буянить и бесчинствовать, нервируя при этом всех и каждого. - Граф сохранял молчание. - Я ведь вас предупреждала, сэр. Говорила я вам, не берите этого дьяволенка, утонете в проблемах, но вы не пожелали слушать меня. Надеюсь, вы не станете отказываться от него? - испытующе посмотрела она на собеседника.
