МОЛЧАЛИВЫЙ ВОЙ Закончена охота на волков, но волки не закончили охоты. Им рисковать покуда неохота, но есть еще немало уголков, где у самой истории в тени на волчьем солнце греются волчата. Тихонько тренируются они, и волк волчице молвит:- Ну и чада!В статистике все волчье - до нуля доведено. Истреблено все волчье. Но есть еще обширные поля, чащобы есть, где волки воют. Молча. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.

* * * Все ее хвалили, возносили, на руках носили, а жалеть ее считалось стыдно, дерзко и обидно. Для меня она была дивизией в полном окружении, молча продолжающей сражение. Для меня она была дорогой, по которой танки рвутся к счастью, раздирая грудь ее на части. Очередь стоит у сельской почты длинная - без краю и межей. Это - бабы получают то, что за убитых следует мужей. Одинокая, словно труба на подворье, что д 1000 отла сгорело, руки отвердели от труда, голодуха изнурила тело. Вот она - с тремя полсотнями. Больше нету. Остальное - отняли. Остальное забрала судьба. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.

* * * Я был плохой приметой, я был травой примятой, я белой был вороной, я воблой был вареной. Я был кольцом на пне, я был лицом в окне на сотом этаже... Всем этим был уже.

А чем теперь мне стать бы? Почтенным генералом, зовомым на все свадьбы? Учебным минералом, положенным в музее под толстое стекло на радость ротозею, ценителю назло?

Подстрочным примечаньем? Привычкою порочной? Отчаяньем? Молчаньем? Нет, просто - строчкой точной, не знающей покоя, волнующей строкою, и словом, оборотом, исполенным огня, излюбленным народом, забывшим про меня... Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Счастье - это круг. И человек Медленно, как часовая стрелка, Движется к концу, то есть к началу, Движется по кругу, то есть в детство, В розовую лысину младенца, В резвую дошкольную проворность, В доброту, веселость, даже глупость.

А несчастье - это острый угол. Часовая стрелка - стоп на месте! А минутная - спеши сомкнуться, Загоняя человека в угол.

Вместо поздней лысины несчастье Выбирает ранние седины И тихонько ковыряет дырки В поясе - одну, другую, Третью, ничего не ожидая, Зная все. Несчастье - это знанье. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.

ЛОШАДИ В ОКЕАНЕ

И.Эренбургу

Лошади умеют плавать, Но - не хорошо. Недалеко.

"Глория" - по-русски - значит "Слава",Это вам запомнится легко.

Шёл корабль, своим названьем гордый, Океан стараясь превозмочь.

В трюме, добрыми мотая мордами, Тыща лощадей топталась день и ночь.

Тыща лошадей! Подков четыре тыщи! Счастья все ж они не принесли.

Мина кораблю пробила днище Далеко-далёко от земли.

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли. Лошади поплыли просто так.

Что ж им было делать, бедным, если Нету мест на лодках и плотах?

Плыл по океану рыжий остров. В море в синем остров плыл гнедой.

И сперва казалось - плавать просто, Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края, На исходе лошадиных сил

Вдруг заржали кони, возражая Тем, кто в океане их топил.

Кони шли на дно и ржали, ржали, Все на дно покуда не пошли.

Вот и всё. А всё-таки мне жаль их Рыжих, не увидевших земли. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ТРИБУНА Вожди из детства моего! О каждом песню мы учили, пока их не разоблачили, велев не помнить ничего. Забыть мотив, забыть слова, чтоб не болела голова.

...Еще столица - Харьков. Он еще владычен и державен. Еще в украинской державе генсеком правит Косиор.

Он мал росточком, коренаст и над трибуной чуть заметен, зато лобаст и волей мечен и спуску никому не даст.

Иона, рядом с ним, Якир с лицом красавицы еврейской, с девическим лицом и резким, железным

вымахом руки.

Петровский, бодрый старикан, специалист по ходокам, и Балецкий, спец по расправам, стоят налево и направо.

А рядышком: седоволос, высок и с виду - всех умнее Мыкола Скрыпник, наркомпрос. Самоубьется он позднее.

Позднее: годом ли, двумя, как лес в сезон лесоповала, наручниками загремя, с трибуны загремят в подвалы.

Пройдет еще не скоро год, еще не скоро их забудем, и, ожидая новых льгот, мы, площадь, слушаем трибуну.

Низы,

мы слушаем верхи, а над низами и верхами проходят облака, тихи, и мы следим за облаками.

Какие нынче облака! Плывут, предчувствий не тревожа. И кажется совсем легка истории большая ноша.

Как день горяч! Как светел он 1000 ! Каким весна ликует маем! А мы идем в рядах колонн, трибуну с ходу обтекаем. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.

* * * Оставили бы в покое худую траву бурьян. Не рвали бы, не пололи, не ставили бы в изъян.

Быть может, солнцем и тенью, жарой, дождем, пургой в лекарственные растенья выбьется этот изгой.

А может быть, просто на топку сухие бы стебли пошли. На пользу. Оставьте только в покое среди земли.

Под небом ее оставите, худую траву бурьян, и после в вазу поставите прекрасный цветок бурьян. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * История над нами пролилась. Я под ее ревущим ливнем вымок. Я перенес размах ее и вымах. Я ощутил торжественную власть.

Эпоха разражалась надо мной, как ливень над притихшею долиной, то справедливой длительной войной, а то несправедливостью недлинной.

Хотел наш возраст или не хотел, наш век учел, учил, и мчал, и мучил громаду наших душ и тел, да, наших душ, не просто косных чучел.

В какую ткань вплеталась наша нить, в каких громах звучала наша нота, теперь все это просто объяснить: судьба - ее порывы и длинноты.

Клеймом судьбы помечены столбцы анкет, что мы поспешно заполняли. Судьба вцепилась, словно дуб, корнями в начала, середины и концы. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Руку

притянув

к бедру

потуже, я пополз на правой,

на одной. Было худо.

Было много хуже, чем на двух и чем перед войной.

Был июль. Войне была - неделя. Что-то вроде: месяц, два... За спиной разборчиво галдели немцы.

Кружилась голова.

Полз, пока рука не отупела. Встал. Пошел в рост. Пули маленькое тело. Мой большой торс.

Пули пели мимо. Не попали. В яму, в ту, что для меня копали, видимо, товарищи упали. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Воссоздать сумею ли, смогу Образ человека на снегу? Он лежит, обеими руками Провод, два конца его схватив, Собственной судьбой соединив Пустоту, молчание, разрыв, Тишину Между двумя кусками.

Пулемет над головою бьет, Слабый снег под гимнастеркой тает... Только он не встанет, не уйдет, Провода не бросит, не оставит.

Мат старшин идет через него, И телефонистку соблазняют... Больше - ничего. Он лежит. Он ничего не знает.

Знает! Бьет, что колокол, озноб, Судорога мучает и корчит. Снова он застыл, как сноп, как гроб. Встать не хочет.

Дотерпеть бы! Лишь бы долежать!.. Дотерпел! Дождался! Долежался! В роты боевой приказ добрался. Можно умирать - или вставать. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ФУНТ ХЛЕБА Сколько стоит фунт лиха? Столько, сколько фунт хлеба, Если голод бродит тихо Сзади, спереди, справа, слева.

Лихо не разобьешь на граммы Меньше фунта его не бывает. Лезет в окна, давит рамы, Словно речка весной, прибывает.

Ели стебли, грызли корни, Были рады крапиве с калиной. Кони, славные наши кони Нам казались ходячей кониной.

Эти месяцы пораженья, Дни, когда теснили и били, Нам крестьянское уваженье К всякой крошке хлеба привили. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

БАЛЛАДА О ДОГМАТИКЕ - Немецкий пролетарий не должон!Майор Петров, немецким войском битый, ошеломлен, сбит с толку, поражен неправильным развитием событий.

Гоним вдоль родины, как желтый лист, гоним вдоль осени, под пулеметным свистом майор кр 1000 ичал, что рурский металлист не враг, а друг уральским металлистам.

Но рурский пролетарий сало жрал, а также яйки, млеко, масло, и что-то в нем, по-видимому, погасло, он знать не знал про классы и Урал.

- По Ленину не так идти должно!Но войско перед немцем отходило, раскручивалось страшное кино, по Ленину пока не выходило.

По Ленину, по всем его томам, по тридцати томам его собрания. Хоть Ленин - ум и всем пример умам и разобрался в том, что было ранее.

Когда же изменились времена и мы - наперли весело и споро, майор Петров решил: теперь война пойдет по Ленину и по майору.

Все это было в марте, и снежок выдерживал свободно полоз санный. Майор Петров, словно Иван Сусанин, свершил диалектический прыжок.

Он на санях сам-друг легко догнал колонну отступающих баварцев. Он думал объяснить им, дать сигнал, он думал их уговорить сдаваться.

Язык противника не знал совсем майор Петров, хоть много раз пытался. Но слово "класс"- оно понятно всем, и слово "Маркс", и слово "пролетарий".

Когда с него снимали сапоги, не спрашивая соцпроисхождения, когда без спешки и без снисхождения ему прикладом вышибли мозги,

в сознании угаснувшем его, несчастного догматика Петрова, не отразилось ровно ничего. И если бы воскрес он - начал снова. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

`НИЧЕГО!` Небрежение жизнью: молча, без качания прав изо всей умирали мочи, прав кто или не прав, холост кто или многодетен, обеспечен или беден.

Не цеплялись, не приспособлялись, а бестрепетно удалялись и истаивали в голубизне, не настаивая на отсрочке. Это все было близко мне. Я и сам бы при случае.

Строчки из речей не застряло в ушах. Только крики: судьбы не затягивали. Умирали, словно шаг в сторону, в сторонку отшагивали.

Средь талантов народа всего красноречие не фигурировало. Превалировало и лидировало славное словцо: "Ничего!" Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ОБУЧЕНИЕ НОЧЬЮ Учила линия передовая, идеология передовая, а также случай, и судьба, и рок. И жизнь и смерть давали мне урок.

Рубеж для перехода выбираю. В поход антифашиста собираю. Надеюсь, в этот раз антифашист присяге верен и душою - чист.

Надеюсь, что проверены вполне анкета, связи с партией, подпольем, что с ним вдвоем мы дела не подпортим... А впрочем, на войне как на войне

и у меня воображенья хватит представить, как меня он камнем хватит, булыгой громыхнет по голове и бросит остывать в ночной траве.

На этот раз приятна чем-то мне его повадка, твердая, прямая, и то, как он идет, слегка хромая. А впрочем, на войне как на войне.

Я выбираю лучшую дыру в дырявой полужесткой обороне и слово на прощание беру, что встретимся после войны в Берлине.

Ползу назад, а он ползет вперед. Оглядываюсь. Он рукою машет. Прислушиваюсь. Вдруг он что-то скажет. Молчит. И что-то за душу берет.

Мы оба сделаем

все, что должны. до встречи

в шесть часов после войны! Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ДЛИННЫЕ РАЗГОВОРЫ Ночной вагон задымленный, Где спать не удавалось, И год,

войною вздыбленный, И голос: "Эй, товарищ! Хотите покурить? Давайте говорить!" (С большими орденами, С гвардейскими усами.) - Я сам отсюда родом, А вы откуда сами? Я третий год женатый. А дети у вас есть?И капитан усатый Желает рядом сесть. - Усы-то у вас длинные, А лет, наверно, мало.И вот пошли былинные Рассказы и обманы. Мы не корысти ради При случае приврем. Мы просто очень рады Поговорить про фронт. - А что нам врать, товарищ, Зачем нам прибавлять? Что мы на фронте не были, Что раны не болят? Болят они и ноют, Мешают спать и жить. И нынче беспокоят. Давайте говорить.Вагон совсем холодный И век совсем железный, Табачный воздух плотны 1000 й, А говорят - полезный. Мы едем и беседуем Спать не даем соседям. Товарищ мой негордый, Обычный, рядовой. Зато четыре года Служил на передовой. Ни разу он, бедняга, В Москве не побывал, Зато четыре года На фронте воевал. Вот так мы говорили До самого утра, Пока не объявили, Что выходить пора. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Определю, едва взгляну: Росли и выросли в войну.

А если так, чего с них взять? Конечно, взять с них нечего. Средь грохота войны кузнечного Девичьих криков не слыхать.

Былинки на стальном лугу Растут особенно, по-своему. Я рассказать еще могу, Как походя их топчут воины:

За белой булки полкило, За то, что любит крепко, За просто так, за понесло, Как половодьем щепку.

Я в черные глаза смотрел, И в серые, и в карие, А может, просто руки грел На этой жалкой гари?

Нет, я не грел холодных рук. Они у меня горячие. Я в самом деле верный друг, И этого не прячу я.

Вам, горьким - всем, горючим - всем, Вам, робким, кротким, тихим всем Я друг надолго, насовсем. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Оказывается, война не завершается победой. В ночах вдовы, солдатки бедной, ночь напролет идет она.

Лишь победитель победил, а овдовевшая вдовеет, и в ночь ее морозно веет одна из тысячи могил.

А побежденный побежден, но отстрадал за пораженья, восстановил он разрушенья, и вновь - непобежденный он.

Теперь ни валко и ни шатко идут вперед его дела. Солдатская вдова, солдатка второго мужа не нашла. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ПЕСНЯ

На перекрестке пел калека.

Д. Самойлов Ползет обрубок по асфальту, какой-то шар, какой-то ком. Поет он чем-то вроде альта, простуженнейшим голоском.

Что он поет, к кому взывает и обращается к кому, покуда улица зевает? Она привыкла ко всему.

- Сам - инвалид. Сам - второй группы. Сам - только год пришел с войны.Но с ним решили слишком грубо, с людьми так делать не должны.

Поет он мысли основные и чувства главные поет, о том, что времена иные, другая эра настает.

Поет калека, что эпоха такая новая пришла, что никому не будет плохо, и не оставят в мире зла,

и обижать не будут снохи, и больше пенсию дадут, и все отрубленные ноги сами собою прирастут. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

РАЗНЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ От имени коронного суда Британского, а может быть, и Шведского, для вынесенья приговора веского допрашивается русская беда.

Рассуживает сытость стародавняя, чьи корни - в толще лет, исконный недоед, который тоже перешел в предание.

Что меряете наш аршин на свой аршин, в метрической системе? А вы бы сами справились бы с теми, из несших свастику бронемашин?

Нет, только клином вышибают клин, а плетью обуха не перешибают. Ведь бабы до сих пор перешивают из тех знамен со свастикой, гардин без свастики, из шинелей.

И до сих пор хмельные инвалиды кричат: - Кто воевал, тому налей! Тот первый должен выпить без обиды. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ПОЛЮС Где сходятся восток и запад, сливаясь в север, там юг везде, куда ни взглянешь, там - полюс. Когда-то - точка приложенья надежд геройских, а ныне - станция на льдине с месткомом, недолгим ожиданьем почты и стенгазетой.

Там полюс, и командировку туда дают, но неохотно, поскольку он давно описан, и даже слишком, как посадки тридцать седьмого года, когда Папанин сидел на ль 1000 дине, на полюсе, и думал: сюда - не доберутся. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * У каждого были причины свои: Одни - ради семьи. Другие - ради корыстных причин: Звание, должность, чин.

Но ложно понятая любовь К отечеству, к расшибанью лбов Во имя его Двинула большинство.

И тот, кто писал: "Мы не рабы!"В школе, на доске, Не стал переть против судьбы, Видимой невдалеке.

И бог - усталый древний старик, Прячущийся в облаках, Был заменен одним из своих В хромовых сапогах. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ЗВОНКИ Диктаторы звонят поэтам по телефону и задают вопросы. Поэты, переполненные спесью, и радостью, и страхом, охотно отвечают, ощущая, что отвечают чересчур охотно.

Диктаторы заходят в комитеты, где с бранью, криком, угрозами, почти что с кулаками помощники диктаторов решают судьбу поэтов. Диктаторы наводят справку. - Такие-то, за то-то. - О, как же, мы читали.И милостиво разрешают продленье жизни.

Потом - черта. А после, за чертою, поэт становится цитатой в речах державца, листком в его венке лавровом, становится подробностью эпохи. Он ест, и пьет, и пишет. Он посылает изредка посылки тому поэту, которому не позвонили.

Потом все это диктатора, поэта, честь и славу, стихи, грехи, подвохи, охи, вздохи на сто столетий заливает лава грядущей, следующей эпохи. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ИЗ НАГАНА В то время револьверы были разрешены. Революционеры хранили свои револьверы в стальных казенных сейфах, поставленных у стены, хранили, пока не теряли любви, надежды и веры.

Потом, подсчитав на бумаге или прикинув в уме возможности, перспективы и подведя итоги, они с одного удара делали резюме, протягивали ноги.

Пока оседало тело, воспаряла душа и, сделав свое дело, пробивалась дальше совсем не так, как в жизни, ни капельки не спеша, и точно так же, как в жизни,без никоторой фальши. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

Читать книгу онлайн Стихи (3) - автор Борис Слуцкий или скачать бесплатно и без регистрации в формате fb2. Книга написана в году, в жанре Поэзия. Читаемые, полные версии книг, без сокращений - на сайте Knigism.online.