- Почему я надел праздничную тунику? - с невинным видом переспросил Гвидион. - Да, действительно. Ну... - Он на мгновение умолк. Моргауза знала, что, какова бы ни была причина, заставившая его так поступить, - а причина наверняка имелась и, возможно, достаточно серьезная, - она об этом никогда не узнает. В конце концов, мальчик спокойно пояснил: - Моя другая туника промокла от росы, пока я собирал для тебя ягоды, госпожа. - Затем он вдруг произнес: - Мне кажется, матушка, что я должен бы возненавидеть сэра Ланселета. Гарет с утра до ночи только о нем и твердил с таким почтением, словно это бог.
Моргаузе вдруг вспомнилось, что хоть она и не видела Гвидиона плачущим, но, тем не менее, когда Гарет уехал на юг, ко двору короля Артура, мальчик сильно по нему тосковал. Моргаузе Гарета тоже недоставало: это был единственный человек, который имел влияние на Гвидиона и способен был одним лишь словом призвать мальчика к порядку. С тех пор, как Гарет уехал, не осталось никого, к чьим советам Гвидион прислушивался бы.
- Я думал, что он окажется важным самодовольным глупцом, - сказал Гвидион, - а он совсем не такой. Он так много рассказал мне о маяках, что, наверно, и сам Лот столько не знал. И он сказал, что, когда я подрасту, мне следует приехать ко двору Артура и там, если я буду вести себя как хороший и честный человек, меня посвятят в рыцари.
В глубоко посаженных темных глазах мальчика промелькнула задумчивость.
- Все женщины твердят, что я похож на него - и спрашивают меня, а я злюсь, потому что не знаю, что им ответить. Приемная матушка, - подался вперед Гвидион. Темные мягкие волосы упали на лоб, придав спокойному личику непривычно уязвимое выражение, - скажи мне правду: Ланселет - мой отец? Я подумал, что, может, это и вправду так и потому Гарет так и восхищается им...
"И ты не первый, кто об этом спрашивает, радость моя", - подумала королева, поглаживая мальчика по волосам. Задавая этот вопрос, Гвидион внезапно показался таким маленьким и беззащитным, что Моргауза ответила непривычно мягко:
- Нет, мой маленький. Изо всех мужчин этого королевства твоим отцом мог быть кто угодно, только не Ланселет. Я ведь разузнавала. Весь тот год, когда ты появился на свет, Ланселет провел в Малой Британии - он сражался там бок о бок со своим отцом, королем Баном. Мне тоже приходило в голову нечто подобное, но ты похож на него потому, что Ланселет - племянник твоей матери, равно как и мой.
Гвидион посмотрел на нее недоверчиво, и Моргауза почти что услыхала его мысли: даже если бы она точно знала, что его отец - Ланселет, она все равно сказала бы ему то же самое. В конце концов, он промолвил:
- Возможно, когда-нибудь я лучше отправлюсь не ко двору Артура, а на Авалон. Приемная матушка, ведь моя мать живет сейчас на Авалоне?
- Я не знаю.
Моргауза нахмурилась... Опять этот до странности взрослый приемыш заставил ее говорить с собой, как с мужчиной. Ей вдруг подумалось, что теперь, с кончиной Лота, Гвидион был единственным во всем дворце человеком, с которым она хотя бы время от времени говорила, как взрослый со взрослым! О да, ночью, в ее постели, Лохланн вел себя как мужчина, но с ним так же невозможно было поговорить, как с каким-нибудь пастухом или служанкой!
- А теперь иди, Гвидион, иди, милый. Я собираюсь одеваться...
- Почему я должен уходить? - спросил мальчик. - Я все равно еще с пяти лет знаю, как ты выглядишь.
- Но теперь ты стал старше, - ответила Моргауза, внезапно вновь ощутив былую беспомощность. - Тебе уже не подобает оставаться здесь, когда я одеваюсь.
- Неужто тебя так сильно волнует, что подобает делать, а что нет, приемная матушка? - отпарировал Гвидион. Его взгляд остановился на подушке, все еще сохраняющей вмятину, оставленную головой Лохланна. Моргауза ощутила внезапную вспышку раздражения и гнева: он загнал ее в ловушку, словно взрослый мужчина, словно друид!
- Я не обязана перед тобой отчитываться, Гвидион! - отрезала она.
- А разве я сказал, что обязана? - Взгляд мальчишки был исполнен оскорбленной невинности. - Но раз я стал старше, мне нужно будет знать о женщинах больше, чем я знал в детстве, верно? Вот я и хотел остаться и поговорить.
- Ну, оставайся, оставайся, если хочешь, - сказала Моргауза, - только отвернись. Нечего тут на меня глазеть, сэр Бесстыдник!
Гвидион послушно отвернулся, но, когда королева встала и жестом велела одной из дам подать ей платье, он сказал:
- Нет, лучше надень синее платье, матушка, новое, которое только что соткали, и темно-оранжевый плащ.
- Это что же, ты теперь будешь давать советы, как мне следует одеваться? Как это понимать?
- Мне нравится, когда ты одеваешься, как подобает красивой даме и королеве, - настойчиво произнес Гвидион. - И вели им уложить твои волосы в высокую прическу и украсить золотой цепочкой - ладно, матушка? Сделай мне приятное.
- С чего это вдруг тебе захотелось, чтобы я наряжалась, словно в праздник середины лета? Я что, должна сидеть и прясть шерсть в своем лучшем платье? Мои дамы будут смеяться надо мной, дитя!
- Пускай себе смеются, - не унимался Гвидион. - Разве ты не можешь надеть свое лучшее платье, чтоб порадовать меня? И кто знает, что может случиться за день? Может, ты еще будешь рада, что так нарядилась.
Рассмеявшись, Моргауза сдалась.
- Ну, как тебе угодно. Раз тебе хочется, чтобы я разоделась, словно на празднество, то так тому и быть... Тогда мы устроим свой собственный праздник! Думаю, нужно приказать, чтоб на кухне испекли для этого воображаемого празднества медовые пироги...
"В конце концов, это всего лишь ребенок, - подумала Моргауза. - Он надеется таким образом заполучить побольше сладостей. Но, с другой стороны, почему бы и нет ? Он ведь принес мне ягод!"
- Ну, так как, Гвидион, потребовать ли мне на ужин медовый пирог?
Гвидион повернулся. Платье королевы еще не было зашнуровано, и Моргауза заметила, как его взгляд на мгновение прикипел к ее белой груди.
"Впрочем, не такой уж он ребенок".
Но Гвидион произнес лишь:
- Я всегда рад медовому пирогу. Но, может, мы еще сделаем на обед печеную рыбу?
- Чтобы у нас была рыба, - отозвалась Моргауза, - тебе придется снова сменить тунику и наловить ее самому. Все мужчины сейчас заняты севом.
- Я попрошу Лохланна, - быстро отозвался мальчик, - для него это будет настоящий праздник. А он заслужил праздник - ведь, правда, матушка? Ты им довольна?
"Глупость какая! - подумала Моргауза. - Не хватало еще, чтоб мальчишка его возраста вогнал меня в краску!"
- Если ты хочешь отправить Лохланна за рыбой, милый, так отправь. Думаю, сегодня его можно отпустить.
Хотелось бы ей знать, что на самом деле, на уме у Гвидиона. Зачем он нарядился в праздничную тунику и почему убедил ее надеть лучшее платье и позаботиться о хорошем обеде? Моргауза позвала домоправительницу и сказала:
- Юный Гвидион хочет медового пирога. Позаботься.
- Конечно, будет ему пирог, - отозвалась домоправительница, покровительственно глядя на Гвидиона. - Только гляньте на его личико настоящий ангел.
"Вот с кем бы я его никогда не сравнила, так это с ангелом", подумала Моргауза, но все-таки велела служанке уложить ей волосы в высокую прическу. Возможно, она так никогда и не узнает, что же затеял Гвидион.
День тянулся привычным чередом. Время от времени Моргауза задумывалась, не обладает ли Гвидион Зрением; но мальчик никогда не проявлял ни одного из признаков, а когда однажды королева спросила его напрямик, он повел себя так, словно понятия не имел, о чем идет речь. А если бы он обладал Зрением, то непременно бы хоть разок этим похвастался, подумала Моргауза.
