Историю эту я услышал в ресторане, одного из заснеженных городков средней полосы. Служебная надобность занесла меня в этот старинный городок неделю назад и в ближайшее время отпускать не собиралась. В тот день дела заняли меня до позднего вечера, и когда я освободился, ближайшая известная мне столовая закрылась. Бегать по городу в поисках другой уже не имело смысла. Можно было поужинать в привокзальном буфете, но прежнее знакомство с тамошним ассортиментом начисто отвергало идею о повторном посещении. Оставался ресторан.
Подгоняемый пронизывающим ветром, минут за пятнадцать я добрался до него. Но и здесь меня подстерегала неудача: именно в этот день там гуляли студенты, отмечая свой последний звонок. Свободных мест практически не осталось и мне пришлось долго упрашивать женщину-администратора впустить меня. Наконец она смилостивилась над озябшим, голодным командировочным и усадила меня за маленький служебный столик, стоящий вплотную с банкетным столом студентов.
Вечер был в полном разгаре. За моей спиной веселились студенты, радуясь окончанию учебной тяготы. Их длинный банкетный стол то заполнялся, то пустел во время танцев. И только трое студентов: две девчонки и парень оставались сидеть рядом с профессором, приглашенным на праздник. Ожидая заказ, я невольно прислушался к их голосам. Профессор начал рассказывать, и его история настолько захватила меня, что я не смог не дослушать ее до конца. Впоследствии я несколько раз пытался записать его, но, то не хватало времени, то терпения. Сейчас по истечении многих лет я попытался восстановить его, и если кое-что подзабыл и чуть подправил, то пусть читатель извинит меня.
Конец рабочей недели. Сотрудники научно-исследовательского института уже разбежались по домам. У дверей одной из лабораторий появился изящно одетый молодой человек. Строгий костюм на нем, столь редкий молодежи, аккуратная прическа, наводили на мысль, что молодой человек знает себе цену, и в институтской иерархии уже занял определенное, далеко не последнее место. Было необычно видеть его в обшарпанном подвале, где располагалась лаборатория, почти забытая начальством и на местном жаргоне именуемая аппендиксом. Но молодой человек уверенно толкнул дверь и остановился на пороге, пытаясь разглядеть кого-либо среди беспорядочного нагромождения приборов.
— Димка! Ты еще здесь? — позвал он.
— Серега? — на его голос откуда-то сбоку, из-за допотопного осциллографа на колесиках, показалась всклокоченная голова. — Здорово! Иди сюда.
Осторожно, стараясь не запутаться в проводах, разбросанных по полу, гость подошел ближе. Хозяин лаборатории, молодой человек в затертых джинсах и мятом халате, сидел в кресле на колесиках за длинным столом.
Они были ровесниками. Немногие в институте знали, что они дружили с институтской скамьи, слишком уж непохожими они были: один, начальник отдела, без пяти минут зам директора и другой, старший научный сотрудник самой захудалой лаборатории.
— Привет. — Поздоровался вошедший, — Когда-нибудь бываешь на воздухе? Рабочий день давно закончился.
Дмитрий, хозяин лаборатории, не поднимаясь из-за стола, протянул руку для рукопожатия.
— Сегодня же на волю, — поддерживая задорный тон гостя, ответил он.
— Я за тобой. Отметим мою диссертацию. Погуляем как в старое доброе время.
— Защитил? Когда?
— Нет, еще. Защита через неделю. Но предварительные оценки знаю.
— Поздравляю. — искренне обрадовался Дмитрий, — Я тоже свою работу закончил, похвалился он, указывая на небольшой никелированный ящичек, стоящий на столе среди груды бумаг и разбросанных радиодеталей.
— Великий целитель душ? — Сергей был в курсе разработок друга.
Он взял в руки прибор. Тот оказался на удивление легким. Как опытный образец, он выглядел довольно симпатично, блестя гладко отполированными сторонами. Кроме аккуратного выключателя и крохотной лампочки на передней панели прибора ничего не было. По боковым сторонам корпуса и сзади в шахматном порядке располагались дырочки.
— Ещё не отказался от затеи изменить мир? — С легкой усмешкой спросил Сергей.
— А ты сомневался? Прибор готов и я горю желанием скорее испытать его в деле.
— Отдай в контрразведку. Эти с охотой покопаются в мозгах подозреваемых. Помню, ты бредил идеей обнажить тайники души.
— Не для того я пахал, чтобы прибор заперли за семью замками. Он для людей. И только для широкого применения.
— Ты собрал телевизор? Только этот бытовой прибор принимается всеми без исключения. По отношению к другим — мнения разделяются. А где у него экран? — Сергей улыбался. В его привычке было подтрунивать над другом.
— Телевизор? — надул обиженно губы Дмитрий. — Я в корне изменил подход к своей идее. Сейчас обалдеешь.
Он усадил друга рядом, поставил свое изобретение прямо передним.
— Тебе чего-нибудь хочется сейчас?
— Получить нобелевскую премию и годика два не работать.
— Не шути. Что-нибудь конкретное? Яблоко, например.
— Лучше апельсин.
— Тогда сосредоточься и представь себе его: форму, цвет, запах.
Сделав скептичную мину, Сергей, тем не менее, старательно задумался. Дмитрий щелкнул выключателем на приборе. Не прошло и минуты, как на столе, перед глазами ученых, появилось небольшое зыбкое облачко. Облачко меняло окраску, медленно уплотняясь и в конце концов превратилось в обычный апельсин. Сергей недоверчиво протянул руку.
— Бери, бери, не бойся. — подбодрил друга изобретатель. — Это самый настоящий апельсин. Я таких съел, наверное, целую корзину. Как видишь живой и без намека на дизентерию.
Сергей с сомнением обнюхал апельсин, затем очистил его и разломил на дольки. Попробовал одну. Это действительно был апельсин, сочный и вкусный. Дмитрий, довольный, развалился в кресле, сунув руки в карманы халата:
— Прибор материализует желания. Съеденный тобой апельсин — всего-навсего правильно построенный тобой фантом. Достаточно достоверный и даже вкусный.
— Уникальность прибора в том, что и я могу пользоваться плодами твоих мечтаний. А значит это не сон и не твои галлюцинации.
Сергей удивленно присвистнул:
— Ну, ты дал. И деньги можно?
— Не совсем, — замялся Дмитрий, — То есть можно. Но не так, как ты думаешь. Пожелать можно все. Только не некоторое время. Пока он работает можно все. Сам он еще слабоват и радиус действия его ограничен. Для таких целей необходим генератор помощнее, чтобы зона покрытия увеличилась, и хватило на всех.
— Напротив, прибор нужен только маленький. Даешь Рай в отдельно взятой квартире!
— Ты не понимаешь, — Дмитрий вскочил со стула и стал нервно вышагивать по лаборатории, — Потакая каждому в его мелких страстях, мы воспитываем моральных уродов. Моя идея только в коллективном использовании открытия. Именно в этом варианте большое значение приобретает воспитательный фактор.
