Противник блестяще разбил меня на всех позициях. Я ошеломлен этой теорией, этой строго логической последовательностью его мысли. Я начинаю приходить в возбуждение от открывающихся перед моим воображением горизонтов. Какая чудовищная, смелая и заманчивая идея! Как жаль, что она неосуществима!
И я уныло говорю только:
— Ну, со сном дальше секунды куда же итти!..
Но человек с серыми, пустыми глазами продолжает:
— Секунда также имеет деления — она содержит в себе 60 терций. И при сне в одну терцию через две, вы будете жизнерадостным и подвижным и всю жизнь сознательным и бодрствующим для самого скептического и наблюдательного глаза. Нужно было только найти управление этими терциями — регулятор!.. И после долгих опытов он найден мной и заключен в эту склянку!..
Перед моими глазами снова зеленая жидкость. Я смотрю на нее с восторгом.
— Биотрансформатор, — шепчу я.
— Да, Биотрансформатор — претворитель и распорядитель снотворных волн! Действие его абсолютно безболезненно и безукоризненно. Лучшая ему рекомендация та, что он непрерывно испытывается мною на самом себе в течение ряда последних лет. Да, вот мы с вами провели сегодня неразлучно двенадцать часов. За это время, для суток, я уже наполовину выспался. В общей сложности 4 часа полного и глубокого сна и, однако, вы меня видели все время бодрствующим!.. Один глоток действует в течение недели…
— Значит… Значит и в эти ночи?..
— Ну, конечно, и эти две ночи я не спал, как и всегда!
Я вскакиваю и бегаю по купе в величайшем возбуждении. Голова моя пылает, множество различных чувств обуревают меня. Не в силах выразить их словами, я беспорядочно выкрикиваю:
— Вы — гений!.. Вам не было и нет равного в человечестве!.. Ваше открытие переворачивает жизнь и приближает нас к Сверхчеловеку!.. Омоложение — ерунда по сравнению с вашим открытием!
Трясущимися руками я поворачиваю перед глазами пузырек с необыкновенной жидкостью, и ее зеленый цвет опьяняет меня и наполняет неслыханным восторгом.
Мой спутник разражается смехом. Вероятно, я смешон со своим патетическими восклицаниями. Я смущенно умолкаю и сажусь на диван. Собеседник наблюдает меня.
— Вы — энтузиаст, — говорит он, — мне кажется, вы преувеличиваете значение моего элексира… Ну, чтобы вы с ним сделали, будь он в ваших руках?..
Я снова загораюсь. Без запинки я начинаю перечислять:
— В первую очередь я снабдил бы им всех выдающихся людей, чья жизнь дорога, — общественных, политических деятелей, писателей, художников, мыслителей, ученых… Да, мало-ли!.. Есть многие специальности труда, — представители которых не смогли бы обходиться без биотрансформатора, таковы, например…
И снова длинный ряд наименований потек с моего языка.
— Ну, а себя вы забыли?.. — перебивает меня спутник, — или вам лично это не интересно?..
Себя?.. в моем мозгу мелькает мысль о ближайшей неделе: Москва, экзамены… Полных 24 часа бодрствования в сутки были бы как нельзя более кстати…
— Просто я не смел думать… А вы позволите? — почти с мольбой смотрю я на него.
Пустые глаза приближаются ко мне. Рука протягивает зеленую бутылочку.
На одну долю секунды, на неуловимо короткое мгновение, мне становится холодно и страшно. Но я подавляю это ощущение. Я беру бутылочку и делаю глоток…
Едкая жидкость на минуту захватывает дыхание…
— Вот будет сюрприз Евгению, — мелькает у меня в голове.
Как сквозь туман, я слышу голос спутника:
— Ну, что? Ощущаете его действие?..
— Да, ощущаю… Мне кажется, что я… воспринимаю окружающее… медленнее… я вас смутно… различаю… в чем…
Сумрак сгущается и душит меня. Сиреневое купе вспыхивает багровым светом….Я теряю сознание…
Я прихожу в себя только утром. Диван моего спутника пуст.
— Кому пересадка на Москву, приготовьтесь — подъезжаем к станции, — слышится в корридоре голос проводника.
— Проклятый химик одурачил меня, — думаю я, корчась от стыда за свое легковерие.
Голова у меня мутная, в глазах — туман, во рту отвратительный привкус металла. Дрожащими руками собираю вещи и направляюсь к выходу.
Поезд уже стоит у дебаркадера[15]. У дверей пассажиров выпускают медленно. Там стоит агент и допрашивает проводника:
— Кто садился в N?
Он называет станцию, на которой сел мой спутник.
— Из тех мест только два пассажира были… Один вышел ночью, да вот они… — проводник указывает на меня.
— Я сел на две станции раньше, — говорю я.
— А это мы сейчас увидим, — вмешивается агент, предъявите ваш билетик!..
Я ищу билет и не нахожу его.
— Вероятно, потерял в суматохе…
— Так!.. Тогда документы ваши позвольте, гражданин.
Я охотно лезу в карман. Но что это?.. Бумажника нет. Я бесплодно шарю по карманам и, наконец, заявляю дрожащим от негодования голосом:
— У меня похитили бумажник с документами…
— Так, — говорит агент, — тогда я вас, гражданин, задержу!..
— На каком основании? — гневно говорю я. Я раздражен и в мои расчеты не входило быть так глупо и некстати арестованным. Я делаю движение, пытаясь пройти вперед.
Но агент мигает кому то сзади меня и говорит:
— Бери!
Несколько дюжих лап мертвой хваткой берут меня за руки и за воротник пальто и толкают вперед.
— Сумасшедшего поймали, — слышу я голоса в толпе.
Мне начинает казаться, что я вижу скверный сон или действительно схожу съума.
В дежурной комнате накурено, душно.
— Привели? — спрашивает кто-то в фуражке с малиновым околышем.
Он смотрит на меня. Смотрит в лежащий перед ним телеграфный бланк. На лице его удовлетворение.
— В чем меня обвиняют? — с раздражением спрашиваю я его.
— Успокойтесь, — ласково говорит он, — здесь вас не будут обижать. Сейчас мы с вами поедем в гости… Успокойтесь!..
— К чорту — гости! — кричу я, — идите к дьяволу с гостями!.. Мне нужно в Москву. Я еду в авиошколу!..
— Вот мы вместе и поедем на летчиков учиться, — говорит он с противным смехом, — вот я сейчас позвоню!
Он крутит ручку аппарата.
— Губздрав?.. Да, да!.. Пришлите машину за больным по телеграмме ноль семь семьдесят… Да, да!.. Уже — у нас это быстро… Мы сейчас поедем к вам в гости… то бишь в авиошколу!..
На лице его снова противная улыбка…
Я вдруг отчетливо сознаю весь ужас и безнадежность моего положения. Ясно — по непонятным для меня причинам — меня считают умалишенным. Значит, на платформе я слышал правду… Стараясь быть возможно более спокойным, я говорю:
— Это ошибка. Я не сумасшедший: я еду в Москву в авиационную школу на экзамены…
— Дорогой мой, да кто же говорит — сумасшедший?.. Вы просто заболели дорогой и наша обязанность помочь вам… Вот вам и доктор то же самое скажет…
Тут я замечаю еще личность в пенснэ. Вероятно, это доктор.
— Доктор, — бросаюсь я к нему, — объясните им пожалуйста…
— Спокойствие, — говорит доктор, — не волнуйтесь! Соберитесь с мыслями. Мы сейчас все уладим… Какое сегодня число?..
Вопрос внезапен, неожиданно задан… У меня гудит в голове от снотворного зелья. Я расстроен, несчастен… Я не могу вспомнить числа и вожу глазами по стенам, в надежде увидеть календарь.
— Хорошо, — говорит доктор, — не надо… Посмотрите мне в глаза…
Пенснэ приближается к моему носу. В отражении чистых, блестящих стекол я вижу свои глаза и не узнаю их… Они тусклы, мутны, зрачки расплылись, безформенны — это два провала… И я вижу значительное выражение на лице доктора. Я чувствую, что погибаю и пытаюсь объясниться путанно, бессвязно…
— Это действие биотрансформатора, — говорю я.
— Биотрансформатора?!..
— Да, — выпрямителя жизни… Дело, видите-ли, вот в чем…
— Хорошо, хорошо, довольно… больше не нужно, вы все это объясните потом!.. Да, сомнений нет, — говорит доктор, обращаясь к малиновой фуражке, — это он… Можно взять!
Напрасно я кричу, бьюсь и вырываюсь.
Дюжие детины в шинелях сжимают меня как в тисках и выводят на платформу. От ужаса, тоски и отчаяния мое сознание в самом деле начинает мутиться. Бесформенными и расплывчатыми силуэтами мелькают мимо пассажиры со вновь прибывшего поезда.
На длинном синем вагоне я читаю надпись: Беспересадочное сообщение Ростов-Москва. С этим поездом была обусловлена моя встреча с Евгением. А теперь?
Спасительная мысль прорезывает мое сознание: Евгений здесь, в этой толпе пассажиров… Я вырываюсь из цепких рук и кричу с силой отчаяния: — Евгений! Евгений Рихтер!.. Ко мне, спаси меня!..
Провожатые схватывают меня, мнут, зажимают рот. Но гаснущим сознанием я улавливаю спокойный, металлический голос моего друга:
— В чем дело?.. Куда вы его ведете?..
Черный провал крутит меня в водовороте тьмы и безразличия…
Через полчаса в той же дежурной комнате все выясняется. Мой рассказ выслушан с большим вниманием и покрыт гомерическим смехом. Такого смеха я еще не слыхал в своей жизни!.. Смеется даже Евгений.
Но агент все таки смущен. Он говорит извиняющимся тоном:
— Кто-ж его знал?.. У вас был такой странный вид… Да и телеграмма к тому же… прочтите-ка ее сами…
Желтый листок прыгает у меня перед глазами. С трудом я разбираю следующее:
«Срочно. По линии. Из N, взломав аптеку заведения, бежал умалишенный, захватив часть медикаментов. 25 лет, блондин, среднего роста. Мания — отрицание сна, может не спать ряд ночей… необходимо задержание…»
— Но зачем же ему понадобилось меня мистифицировать и усыплять?
— А ваши документы-то, — говорит агент, — но теперь он с ними далеко не ускачет!..
Когда мы слышим об Америке и американцах, нашему воображению представляются гигантские небоскребы и мосты, невиданная доселе машинная техника, и деловито-озабоченные и вечно спешащие куда-то люди, мозг которых наполнен мыслями о делах и долларах…
Но не все же время человек может думать только о деле. Ведь есть же и у американца, среднего делового американца, часы, когда он в туфлях удобно усаживается в кресло и дает своим мыслям иное направление.
Кроме биржевых бюллетеней и отчетов акционерных компаний он, наверно, читает что-нибудь более легкое? — Конечно! Для этого существуют десятки журналов, удовлетворяющие умственные запросы деловых и средних американцев т. е. того именно класса, который в настоящее время определяет строй жизни в Америке.
Взглянем в эти журналы, оставив в стороне литературные «магазины», как там называются ежемесячные сборники беллетристических произведений. Огромной популярностью пользуется журнал, где имеется всего понемногу; — и литературные вещицы, — главным образом детективные, — кое что из последних, — конечно, наиболее сенсационных, достижений и, — главное — новинки техники. По этому последнему отделу можно составить себе некоторое представление о том, какую роль техника играет в жизни и быту С. Американских Соединенных Штатов. Конечно, на первом плане описания грандиозных сооружений — мостов, зданий, туннелей, затем — радио. Радио же посвящены и десятки популярных газет и журналов. Да это и не мудрено: в Америке сейчас насчитываются сотни посылающих станций и около трех миллионов любительских установок…
