Впрочем, оказалось, что в интернете можно было и не искать. Ближе к вечеру я, зачем-то шаря в ящике своего стола, нашла там абонемент спортклуба на Арбате, купленный на днях сразу на месяц. Видимо, светлая мысль о тренировках уже посещала меня ранее, но в результате провала в памяти я о ней благополучно забыла.
Один из следующих дней принёс не самую приятную, хотя и вполне переживаемую новость. Мне сделали новую банковскую карту, и тут выяснилось, что с моего счёта исчезла кругленькая сумма. В процессе выяснения, куда она девалась, меня огорошили известием, что деньги сняла… я сама.
— Когда?!
— Двадцатого числа.
На мгновение я застыла с открытым ртом. Я была готова услышать, что сняла деньги в те два дня, о которых ничего не помнила. Но двадцатого, на следующий день после похорон, я к банку и близко не подходила!
— Послушайте, этого не может быть! Меня не было в банке двадцатого числа. Вы что-то путаете.
— Мы выдаём такую сумму со счёта только по предъявлении удостоверения личности, — обиделась девушка в банковском окошке. — Ошибки быть не может.
— Что ж, ищи свой паспорт, — сказал папа, когда я пересказала ему разговор.
Послушавшись его, я обыскала свою комнату, потом папин кабинет, где мы хранили документы, но паспорта не нашла. Оставалось предположить, что, хотя я обычно не ношу его с собой — внешность у меня вполне славянская, так что полиция не останавливает меня на улице с требованием предъявить документики — в тот раз я зачем-то сунула его в сумку и вместе с сумкой отдала ворам.
— Ну, молодец, — сказала мама. — Теперь писать заявление сама иди.
Делать было нечего, пришлось тащиться в полицию и объяснять, что о паспорте не заявили вместе со всем остальным, потому что пропажа не сразу была обнаружена, после чего ждать, пока мне дадут временную справку.
В этот день наконец-то выпал первый снег. «Растает, — заметил папа, выглянув в окно кухни, на укутанные белоснежным покрывалом крыши. — Снег на сухую землю не ложится». Однако погода держалась зимняя, потепления до конца недели не обещали, и побелевшие газоны выглядели вполне по-декабрьски. Разве что слой был ещё слишком тонким, и сквозь него пробивались зелёные травинки. Время было не самое располагающее для занятий на свежем воздухе, и всё же я — заниматься, так заниматься — повадилась ходить на ближайший стадион, наматывая там круги в те дни, когда не посещала клуб с его беговой дорожкой. На стадионе меня и застал Макс, приехавший сказать, что он, как мы и договаривались, купил билеты на мюзикл.
— Угу, — кивнула я, когда он, пристроившись рядом, сообщил эту новость. После недели регулярных пробежек я уже не хрипела, как загнанная лошадь, пробежав два-три круга, но всё же старалась дыхание экономить. Макс понял и отстал, бросив напоследок:
— Подожду, пока ты закончишь.
Он направился к трибуне, а я продолжила свой бег, чтобы, завершив очередной круг, подойти к нему. К за это время к нему успела подсесть какая-то девица, разом поскучневшая при моём приближении. Тем более что Макс оборвал на полуслове то, что она ему говорила, и тут же встал. Да, внешними данными он обижен не был, и я невольно почувствовала что-то вроде гордости. Высокий, широкоплечий, не ослепительный красавец, но лицо тонкое, породистое. С таким не стыдно куда угодно выйти.
— Ты выбрала холодное время, чтобы заняться физкультурой, — с улыбкой сказал он. — Болезнь-то как, прошла?
— Да, только кашель всё никак не отпустит, — и я, подтверждая свои слова, закашлялась.
— Я заметил. Ты что-нибудь пьёшь?
— «АЦЦ».
— Ну, довольно сильная штука, — признал Макс.
— Ты прямо как мама, — заметила я. Мы вышли со стадиона на площадку перед воротами.
— Твоё здоровье меня очень заботит, — серьёзно уверил Макс. — Ты на машине?
— Нет, пешком. Новую пока не купили.
— Я тебя подвезу.
— Да не надо, я хочу пройтись. Тут всего ничего.
— Холодно же. А ты довольно легко одета.
— Надо же мне закаляться.
— После болезни?
— Вас с мамой послушать, так можно подумать, что я бронхитом болела, — фыркнула я. — В общем, я иду, а ты как знаешь.
Макс слегка поморщился, но послушно зашагал рядом, пряча в карман ключи от машины. Я несколько запоздало сообразила, что теперь ему придётся за ней возвращаться. Ну и ладно. Все свои мелкие капризы я всегда рассматривала как справедливую плату за позволение со мной общаться. Ему это, в конце концов, нужнее, чем мне.
Мы в молчании дошли до площади Свободной России и остановились у памятника Столыпину, дожидаясь зелёного света на светофоре. Непостоянное солнце спряталось за тучи, и на пустом пространстве гулял резкий ветер. Эта площадь всегда казалась мне весьма неуютным местом. Она словно сползает к невидимой из-за набережных реке, а Новоарбатский мост только зрительно увеличивает её, делая и вовсе необъятной. И причудливые башни Москва-Сити, кажется, возвышаются прямо за гостиницей «Украина», придавая городу слегка фантасмагорический вид.
— Значит, едем завтра, — сказал Макс.
— Ага.
— И знаешь, думаю, твои родители не будут ничего иметь против, если после спектакля мы поедем ко мне.
Я повернулась и посмотрела на него. Ему пришлось тронуть меня за локоть, чтобы обратить внимание на загоревшийся зелёный. Мы зашагали по зебре, а я всё думала над его предложением. Что родители не будут против, я ни секунды не сомневалась — зря, что ли, они нас столько времени сводили. Но сейчас я серьёзно, словно в первый раз, обдумывала вопрос, хочу ли этого я.
