Почему ее мать не пришла сюда? По крайней мере, они бы жили отдельной семьей, своим домом. И у них бы остался отцовский меч.
Жители деревни шли сюда, где всегда пахло ольховым дымом и рыбой. Карбер перевернул больший деревянный ящик, чтобы посланник встал на него. Люди прибывали медленно, и Таура видела нетерпение незнакомца. Наконец он поднялся на свою маленькую сцену и попросил тишины.
— Больше ждать нельзя. Перекованные могут вернуться в деревню в любой момент. Это мы уже знаем. Так уже случилось в Кузнице, где Красные корабли напали в первый раз. Потом они вернули половину жителей, как бездушных призраков самих себя. — Он посмотрел вниз, увидел замешательство на лицах окруживших его людей и попробовал объяснить попроще: — вот приходят Красные корабли. Пираты убивают, грабят, но самое страшное бывает после того, как они уйдут. Они уводят тех, кого вы любите. Что-то делают с ними, чего мы не понимаем. Держат их какое-то время, а затем возвращают вам, в семьи. Люди возвращаются, усталые, голодные, мокрые, замершие. Они узнают родных, помнят их имена. Но они больше не будут людьми.
Он посмотрел на собравшихся людей и покачал головой, надеясь и не веря, что сможет расшевелить их. Таура следила, как он пытается объяснить.
— Они вспомнят ваши лица, вспомнят, как вас зовут. Отец будет называть детей по именам, пекарь вспомнит про кастрюли и печь. Они будут искать свои дома. Но вы не должны пускать их в деревню и домой. Потому что они не станут заботиться ни о ком, только о себе. С ними в деревню придут кражи, драки, убийства, насилие.
Таура непонимающе смотрела на него. В этих словах не было никакого смысла. Другие лица отражали то же смятение, и мужчина печально покачал головой.
— Это трудно объяснить. Отец будет забирать еду у сына. Если у вас есть что-то, чего им захочется, они возьмут это, и не важно, сколько боли придется принести. Если они голодны, они возьмут себе всю еду, если захотят спрятаться — займут ваш дом. — Еще тише он добавил: — Если в них разгорится похоть, они будут насиловать. — Он обвел взглядом людей и добавил: — Кого угодно.
Видя, что ему не верят, парень тряхнул головой:
— Пожалуйста, послушайте меня! Все, что вы слышали о перекованных, все слухи — все это правда. Сейчас пойдите и закройте свои дома. Закройте ставнями окна. Убедитесь, что засовы на дверях прочны. Выберите людей, которые будут защищать деревню. Соберите их. Возьмите себя в руки. Вы уже следите за дорогой. Это отлично.
Он вздохнул, и Таура заполнила паузу:
— Но что нам делать, когда они придут?
Он посмотрел на нее. Наверное, он был бы красивым мужчиной, если бы не был таким замерзшим и усталым. Щеки его покраснели, темные волосы блестели от дождя или пота. В карих глазах застряло страдание.
— Люди, которые ушли, не вернутся к вам. Перекованные уже никогда не станут такими, как были. Никогда. — Следующие его слова прозвучали жестко: — И ты должна быть готова убивать их. Прежде, чем они убьют тебя.
Внезапно Таура возненавидела его. Красивый или нет, он говорил об ее отце. Отце, большом и могучем Берке, который вернулся с дневной рыбалки, безоружный и не готовый к тому, чтобы его хватали и тащили. Когда ее мать закричала, чтобы она бежала и пряталась, она так и сделала. Ведь она была уверена, что ее отец, большой могучий папа, будет драться с похитителями. Поэтому она ничего не сделала, чтобы помочь ему. Его уводили, а она пряталась в ивовой рощице.
На следующее утро они с матерью встретились на руинах сожженного дома. Геф стоял там же и плакал, будто ему пять, а не тринадцать. И они не мешали ему стоять и хныкать. И Таура, и мать знали, что не смогут ничего объяснить ее глуповатому братцу. Под холодным моросящим дождем они ковырялись среди остывших обгоревших бревен и толстого слоя золы от соломы — в том, что еще недавно было их домом. Мало что удалось спасти. Таура с матерью разбирали чуть тлеющие обломки, Геф стоял рядом и вопил. В чудом уцелевшем тяжелом шкафу нашлось несколько котелков для готовки и три шерстяных одеяла. Нашли чашку и три тарелки. А потом из-под упавшего бревна Таура достала отцовский меч в тонких ножнах. Меч, который спас бы его, если бы был с ним.
И теперь паршивец Джелин утверждает, что меч — его. Меч, который должен принадлежать ей, Тауре. Она представляла, что сказал бы отец, узнай он, что мать обменяла меч на убежище. Она сжала губы, думая о папе. Берк был не самым добрым, не самым нежным отцом, которого можно было вообразить. На самом деле он был очень похож на человека, которого незнакомец описал как перекованного. Он ел первым и лучшую еду, и всегда откладывал дела на потом. Быстро наказывал и редко хвалил. В молодости он был воином. Если ему что-то было нужно, он умел найти способ получить это. В ней разгорелся крошечный огонек надежды. А вдруг, даже перекованный, он все равно останется ее отцом? Он еще может вернуться домой, ну, в деревню, где стоял их дом. Еще может подняться до рассвета, чтобы вытащить свою маленькую лодку…
Ох… Лодка теперь лежала на дне, только кусок мачты величиной с ладонь торчал над водой.
Но она-то знала своего отца. Он придумает, как поднять лодку. Он знает, как заново отстроить дом. Может быть, как-нибудь и вернется прошлая жизнь. Просто семья, сидящая вечером у своего собственного очага. Их собственная еда на столе, их собственные кровати…
