Нет, это невыносимо. Лариса решительно встала и направилась к мужу.
— Лара? Как ты? — Муж обнял ее за плечи, но ответа слушать не стал, а продолжил разговор с каким-то замшелым дядькой. Лариса не оглядывалась и вообще не смотрела по сторонам и с нарастающим нетерпением ждала, когда муж наконец договорит и они уйдут. Но тут наглый молодой человек опять вынырнул из толпы рядом с ней.
— Позвольте предложить вам бокал вина, — улыбаясь, сказал он. — Хорошее, попробуйте.
— Вы знакомы? — удивился муж.
— Нет. — Молодой человек помотал головой. — Но я не вижу ничего плохого в том, чтобы предложить вина нашей гостье.
— Конечно. — Муж взял у него из рук бокал и протянул его Ларисе. — Вина хочешь? А, да, — это уже относилось к молодому человеку, — познакомься, моя жена Лара.
— У вас лучшая жена на свете!
— Это точно. — Муж совсем уже собрался продолжить прерванный разговор и вдруг забеспокоился. — Лара, ты как себя чувствуешь? Что-то ты бледная. Знаете, дорогие мои, — он по очереди пожал руки замшелому дядьке и настырному ухажеру, — поедем-ка мы домой, а то у меня жена совсем загрустила.
Всю дорогу Лариса прикидывала, как бы спросить мужа о том, кто этот извращенец, но так и не придумала. Да и какая разница? Не стоит один странный эпизод того, чтобы на нем зацикливаться.
Но на следующий день она все же позвонила Верке и рассказала ей о вчерашнем инциденте.
— Ну как тебе? — спросила Лариса в завершение своего путаного и лишенного всякой динамики рассказа.
— Никак. — Верка громко зевнула в трубку. — Я только не понимаю, почему тебя так зацепило, что пьяный наглец пощупал твою щеку? Вот если бы коленку, еще было бы о чем говорить. Впечатлений у тебя в жизни мало, вот что. Еще годик посидишь дома, как растение, и начнешь взахлеб рассказывать, что мимо твоего окошка пролетела птичка или этажом ниже хлопнула форточка.
Лариса вынуждена была согласиться.
А еще через пару часов он позвонил ей.
— Привет, Лариса, — по-свойски сказал он. — Это я.
Ларисе даже в голову не пришло спросить: «Кто это я?» Она его узнала и не стала прикидываться:
— Привет.
— Я просто уточнить, когда мы увидимся, — сказал он.
— Не знаю. — Лариса с осуждением посмотрела на телефон, как будто спрашивая у него: «Какого черта?»
— Давай сегодня, — просто предложил он.
Лариса точно помнила, что на «ты» они не переходили.
— Давайте отложим, — твердо сказала она. — Года на два, например.
— Почему? — Он опять задавал свои дурацкие вопросы. — Почему на два?
— Потому что в ближайшие два года я страшно занята.
— Да? — В его голосе послышалась издевка. — Чем же, если не секрет? По моим данным, вы сидите дома, нигде не работаете, детей у вас нет…
— Не ваше дело! — оборвала его Лариса. — И спасибо за повышенное внимание к моим анкетным данным. Но, как вы намедни справедливо выразились, анкета не может сблизить людей. До свидания.
Верке Лариса звонить не стала, хотя просто лопалась от возмущения и страшно хотела излить кому-нибудь свое негодование. Но еще больше ее разозлило то, что ни на следующий день, ни через неделю ее новый ухажер не проявился.
Сначала Лариса развлекалась тем, что обзывала его мысленно всеми известными ей бранными словами, а потом быстренько впала в депрессию. Она целыми днями лежала на диване и насвистывала свадебный марш Мендельсона. Репертуар был выбран не случайно — Лариса всеми фибрами души ненавидела эту мелодию. В один из трех депрессивных дней позвонила Верка, и Лариса, вяло ответив на дежурные вопросы, предложила подружке прослушать музычку в своем исполнении. Услышав первые такты свадебного марша, Верка бросила трубку и примчалась к Ларисе не на шутку растревоженная.
— Что?! — заорала она с порога. — Что случилось?
— Он не звонит, — доложила Лариса. — То есть позвонил один раз, обидел меня, подлец, сказал, что я никчемная баба, ведущая праздное, бессмысленное существование. И все.
— Так и сказал? — прищурилась Верка.
— Примерно.
— Интересная манера ухаживать. — Верка критически оглядела Ларису, потрогала ее лоб, померила пульс. — Да, кранты. Что будем делать?
— Ждать, — обреченно прошептала Лариса и залилась горючими слезами.
— А что наш муж? — задала Верка традиционный вопрос.
— Объелся груш! — Лариса уткнулась головой в подушку. — Работает. Устает, ничего не замечает.
— Бревно бесчувственное! — Верка еще какое-то время походила по квартире, громко топая и тихо матерясь. К себе она уехала в глубочайшей задумчивости, пообещав навестить подругу завтра же.
Как только дверь за Веркой захлопнулась, зазвонил телефон. Ларисе так и запомнилось начало ее новой беспутной жизни — звук хлопнувшей двери и звонок телефона.
— Але, — равнодушно сказала она в трубку. — Але, говорите.
— Это я, — сказал он. — Привет. Извини, уезжал в командировку, потому и не звонил. Приехал только сегодня. Соскучился страшно. А ты?
— А я — нет! — зло крикнула Лариса. — С чего бы?
— Давай сегодня повидаемся? — Он как будто не услышал ее злости. — Я заеду за тобой через полчаса.
— Об этом не может быть и речи! — с гневом отрезала Лариса.
— Ах вот так все-таки… — расстроенно пробормотал он.
— Конечно, так! — Лариса изо всех сил ударила кулаком по валику дивана. — Какие полчаса? Мне надо привести себя в порядок. Через час, не раньше.
…Он приехал ровно через час.
— Куда едем? — спросила Лариса, когда они сели в машину. — В кафе?
— Ты голодна? — забеспокоился Крысь. — А я, дурак, не подумал!
— Нет. — Лариса никак не связывала посещение кафе с чувством голода. Просто она не представляла себе, где еще может проходить свидание. Не в кино же они пойдут, в самом деле.
Они приехали к нему домой. Вот так сразу. У Ларисы даже закружилась голова. Уйти? Наверное, еще не поздно? Или уже поздно? Она стояла у двери, прислонив горящую голову к косяку, и никак не могла решиться ни на то, чтобы войти, ни на то, чтобы сбежать.
— Что ты там застряла? — крикнул он из глубины квартиры. — Проходи, раздевайся.
— Как… раздевайся? — прошептала Лариса. — Сразу?
Он выглянул в переднюю:
— Хочешь остаться в плаще? Не советую, у меня тепло.
— Ах! — Лариса бессильно выдохнула. Какая же я дура, и почему все мысли у меня такие неприличные? Хотя какие они могут быть еще в такой ситуации?
Он уже хлопотал на кухне.
— Кофе? Вино? Коньяк? Что ты будешь?
— Коньяк. — Лариса огляделась. Обыкновенная, мало чем примечательная квартирка, стандартная, еще с советских времен, мебель, занавески с разноцветными ромбами, больше подходящие для детской комнаты, письменный стол с компьютером, книги на полках — не очень много, но все же. И диван — Лариса уперлась в него взглядом… Широкий. Господи, о чем она опять?
Он появился из кухни с подносом — рюмки с коньяком, нарезанный лимон, яблоки, виноград.
— Лариса, — произнес он медленно, почти по слогам. — Лариса. Ты не похожа на свое имя.
— А на какое похожа?
— Не знаю. Лариса — это крыса старухи Шапокляк. Прости, как врезалось с детства, так и сидит.
— Сам ты крыса, — по-детски обиделась Лариса.
— Согласен! — Он протянул ей рюмку. — Я готов быть кем угодно, только бы с тобой.
— Так я могу называть тебя крысой? — все еще обижаясь, спросила она. — Да?
— Да. — Он широко улыбнулся. — Да.
— Но… — Лариса смутилась. — Крыса — это женщина, правда?
— Наплевать. — Он залпом выпил коньяк. — Главное, чтобы тебе нравилось.
— Пусть будет Крысь, — решила Лариса. — Кстати, звучит почти ласково.
Так родилось его новое смешное имя.
…Лариса пила коньяк маленькими глоточками и старательно разглядывала комнату. Больше всего она сейчас боялась смотреть на Крыся, ей казалось, достаточно одного взгляда в глаза — и она окончательно потеряет себя. Нет, она не какая-нибудь там, она продемонстрирует ему свою независимость и стойкость. Вопрос, который назойливо бился ей в затылок: «А зачем ты вообще сюда приперлась?», Лариса пыталась отогнать, как мерзкую навозную муху. Затем! В голове почему-то крутились дурацкие стишки: «Паровоз летит, колеса стерлися, мы не ждали вас, а вы приперлися». Лариса откинулась на спинку дивана, закинула ногу на ногу, достала из сумочки сигарету, закурила. Да, вот так ведут себя женщины, знающие себе цену. Что бы еще такого ему изобразить? Лариса вспомнила, как Верка учила ее стильно стряхивать пепел — щелчком, и уже взяла сигарету в другую руку (левой она щелкать не умела), и вдруг Крысь начал хохотать. Он смеялся как ненормальный, вытирал слезы ладонями и все время что-то пытался сказать ей сквозь смех. Когда он угомонился, Лариса уже почти плакала.
— Ты такая смешная, — ласково сказал Крысь и, приподнявшись в кресле, дотянулся до ее лица и так же, как тогда, в первый раз, провел кончиками пальцев по ее щеке, по подбородку. — Ты такая смешная…
И тут случилось совсем невообразимое, о чем Лариса никогда, никогда не расскажет Верке, — она сама взяла его за руку и потянула к себе. Он послушно поднялся из кресла, пересел к ней на диван, и с этого момента, как ей показалось, она перестала дышать и слышала только свое бухающее сердце и шепот Крыся:
— …торопиться не будем, не будем…
Будем — не будем, будем — не будем. Будем!
…Лариса проснулась и осторожно понюхала воздух: «Муж. Хорошо. Возможно, все еще кончится хорошо».
В тот день настроение президента Издательского дома «Вечерний курьер» Игоря Серебряного менялось столь стремительно, что у окружающих закладывало уши от резких перепадов. А все потому, что, избавившись от одной головной боли, он почти в ту же минуту приобрел другую.
