Сегун развернул свиток и ткнул мокрым пальцем в символы:
— Я обеспокоен этой, ах, ситуацией, что вы описали. В последнее время он начал проявлять интерес к государственным делам, а не оставлять их на своих подчиненных. Возможно, он почувствовал, сколько контроля он потерял, и хотел вырвать его обратно, в последний момент:
— Что случилось на острове Эдзо?
Эдзо был самый дальний северный остров Японии, иногда его называли Хоккайдо, — Северная морская территория. Огромный, малонаселенный остров был покрыт лесами, горами и реками, он состояла из двух частей. Крупнейшая из них была Эцочи, — варварское место, населенная эдзо — примитивными племенами, рассеянные по острову и жившими в крошечных деревнях. Другая — Вадзинчи, — Японское место, размещалась в юго-западной части и представляла собой удаленный форпост режима Токугава, закрепившийся на чужой территории.
— Вы говорите, что есть проблема с кланом Мацумаэ, — сказал сегун.
Этот клан управлял островом Эдзо, который являлся их древним наследственных леном и находился в вассальной зависимости от сегуна. В жестко регламентированном мире Японии статус этого клана не был однозначным. Они не были традиционными землевладельцами, как остальные князья-дайме, которые управляли провинциями. Сельское хозяйство на острове Эдзо не было развито, и никаких доходов от него клан не получал. Большей частью, Мацумаэ получили свои богатства и политическую власть от своей монополии на торговлю с местными племенами эдзо. Они получали часть денег от продаваемых на юге мехов, золота, дичи, рыбы и других товаров. Традиционное самурайское общество смотрело на них свысока, потому что их образ жизни стирал грань между воином и купцом.
Щурясь на написанные иероглифы, которые начали бегать у него перед глазами, сегун сказал:
— Напомните мне, в чем проблема, Еритомо-сан.
— Правитель Мацумаэ не явился в этом году в столицу, — сказал молодой человек тихим, почтительным тоном.
— Он должен был прибыть летом, — уточнил Сано.
Мацумаэ приезжал в Эдо, чтобы посетить сегуна примерно раз в три года, реже, чем другие дайме, которые приезжали каждый год. Это допускалось не только из-за большого расстояния до Эдзо но и по политическим мотивам. Правитель Мацумаэ отвечал за защиту северных границ Японии и он был настолько удален от Эдо, что считался не столь опасным для клана Токугавы, который, следовательно, держал его на более свободном поводке. Ему даже не приходилось оставлять в Эдо жену и детей в качестве заложников, чтобы гарантировать собственную лояльность. Однако, он был обязан являться по требованию сегуна. Его неявка была серьезным нарушением протокола.
— Еще более тревожным является тот факт, что из Эдзо два месяца вообще не было никаких вестей, — сказал правитель Мацудайра, очевидно, знакомый с ситуацией. У него на лице заиграла хитрая улыбка, что Сано не понравилось.
— Что вы сделали по этому поводу, ах, делу? — спросил Сегун у Сано.
Сано сделал паузу, чтобы подумать. После исчезновения Масахиро ему трудно сосредоточиться на чем-то другом:
— Я отправил послов, чтобы узнать, что происходит. Они так и не вернулись.
— Все хуже и хуже, — пробормотал правитель Мацудайра, но по какой-то неизвестной причине в его голосе звучало удовлетворение.
— Что могло стать причиной этого? — спросил сегун.
— Возможно, восстание в Эдзо помешало правителю Мацумаэ покинуть свои владения и отправить известие, — сказал Сано.
Время от времени варвары восставали против японцев, недовольные решением торговых споров или вторжением японцев для охоты и рыбалки на их территории. Последняя война произошла около тридцати лет назад, когда вожди эдзо, объединившись, напали на клан Мацумаэ и попытались выгнать его с острова Эдзо. Более двухсот японских воинов были убиты перед тем, как Мацумаэ, наконец, покорил варваров. Но еще одна война с эдзо не представляла большой опасности.
— Может быть, напали маньчжуры, — сказал правитель Мацудайра.
Режим опасался вторжения на остров Эдзо маньчжуров из материковой части Китая. Клан Мацумаэ был буфером, отделяя от них остальную Японию. Сано представил, что в Эдзо уже бушует война и, если Мацумаэ побежден, то легионы врагов смогут завоевывать провинции Японии одну за другой, прежде чем кто-либо узнает об этом в Эдо. Примерно то же самое представил сегун, открыв от страха рот. Он потянулся к Еритомо, который держал его за руку.
— Что-то должно быть сделано, сказал сегун Сано.
Сано знал, что произойдет. Даже если инстинкт не предупредил его, лукавая улыбка правителя Мацудайры сделала это. Он поспешил опередить его:
— Я сегодня же пошлю в Эдзо войска.
— Этого недостаточно. — Отчеканил сегун, указав пальцем на Сано. — Я хочу, чтобы ты взял это на себя.
Чувство несправедливости вспыхнуло в Сано. Сегун все еще относился к нему, как к мальчику на побегушках, посылая его туда-сюда из своей прихоти, даже теперь, когда он был вторым человеком в команде! И все же он знал, что он не имеет права злиться, хотя поездка в Эдзо было последним, что ему было нужно. Он был так же в распоряжении своего господина, как самый последний солдат; его долг обязывает служить сегуну, не ожидая вознаграждения. Этого требовало Бусидо, Путь воина, кодекс чести, которым он жил. И он знал, что отправить его в Эдзо не было идеей сегуна. Сано посмотрел на правителя Мацудайра.
Князь Мацудайра встретила его взгляд с мягким безразличием, после чего сказал:
— Это замечательная идея, ваше превосходительство. Я уверен, что канцлер Сано все уладит лучшим образом.
В отсутствии Сано, правитель Мацудайра имел возможность переманить к себе его союзников и укрепит свою собственную власть. Тогда у Сано не осталось бы поддержки при дворе. Если он отправится на Эдзо, он никогда, возможно, оттуда не возвратится.
— Я стремлюсь быть полезным, но если я покину Эдо, кто же будет помогать вам управлять государством, ваше превосходительство? — сказал Сано, апеллируя к собственным интересам сегуна.
Это уловка обычно срабатывала, но на этот раз сегун сказал:
— Мой дорогой кузен заверил меня, что он сможет, ах, выполнять ваши обязанности в ваше отсутствие. Он улыбнулся с благодарностью правителю Мацудайра, который ухмыльнулся.
Но у Сано кроме политики были и другие, более важные причины для того, чтобы увильнуть от этой поездки. Отчаяние заставило его просить особого внимания, чего он никогда прежде не делал. — Ваше превосходительство, это плохое время для меня оставить Эдо. Мой сын пропал.
