Тренч предпочел бы держаться подальше от капитана Джазбера, по возможности настолько далеко, насколько позволяла длина корабля, даже если бы для этого пришлось свить гнездо где-нибудь на бушприте, как какой-нибудь треске. Видимо, капитан Джазбер догадывался об этом с первого дня. Именно поэтому отвел Тренчу кусок палубы на самом юте, возле шканцев[7].
Позиция на юте давала много преимуществ. Здесь не так болтало в фордевинд[8], когда старая «Саратога» шла полным ветром, раздув все паруса, сюда не долетал запах скверной стряпни с камбуза и подгоревшего жира, здесь, вблизи капитанского мостика, не осмеливались вольничать матросы. Но если капитан Джазбер и руководствовался чем-то при выборе места для своего единственного пассажира, то отнюдь не его удобствами, в чем Тренчу пришлось убедиться весьма скоро.
— Капитан на мостике!
Эта обычная команда заставила Тренча вытянуться так, точно между лопаток протянули кнутом. Тяжелым боцманским кнутом из кожи ската, утяжеленным железными гайками, одним касанием которого можно прожечь человека до самых печенок. Тренч хотел было гордо поднять подбородок, но ничего не вышло. Тело само собой съежилось и попыталось укрыться теми скудными лоскутами парусины, что служили ему и подстилкой и одеялом. Бороться с собственным телом оказалось не проще, чем идти бакштагом[9], развернув курсовой парус навстречу ветру. Тело было умнее, хитрее, опытнее его самого. Оно подсказывало верный путь. Но Тренч, стиснув зубы, остался на прежнем месте.
Первый помощник Боузи поспешно вскарабкался на квартердек, навстречу капитану. Как маленький паровой буксир, бросившийся навстречу заходящему в гавань грозному линейному кораблю.
Позиция Тренча позволяла слышать почти все, произнесенное на шканцах, хоть он и редко пользовался этим преимуществом. Но сейчас он навострил слух, стараясь не упустить ни слова.
— Мистер Джазбер, капитан!..
— Я слышал сигнал. В чем дело? Блуждающий риф? Касатка?
— Неопознанное судно, идет в двадцати четырех градусах по румбу.
— Расстояние?
— Около шести миль[10].
— Высота?
— Чуть выше нашего эшелона, шесть с половиной тысяч футов. И снижается, сэр.
— Значит, снижается аккурат нам на хвост?
— Судя по всему, сэр.
Тренч услышал тяжелый выдох большого тела. Нехороший, как резкий выхлоп корабельного котла, свидетельствующий о том, что трубы полны гари или топки работают не в штатном режиме.
— Замечательная погода. На этих широтах и на такой высоте редко встретишь такую. Разве не прекрасный отсюда открывается вид? Посмотрите, эти облака похожи на рассыпчатый рисовый пудинг. И ветер… Удивительно слабый ветер, учитывая, что мы идем в струе пассата.
— Три балла по Бофорту[11], - почтительно доложил первый помощник Боузи.
— Три балла… Превосходная картина, можно писать акварель. Вы согласны со мной?
Мистер Боузи мучительно бледнел, пытаясь понять, что хочет от него капитан. В эту минуту Тренч не хотел бы поменяться со старшим помощником местами, даже если бы ему достался форменный китель с погонами и целый остров в свое распоряжение. Он знал, каково это — смотреть вблизи в прозрачные глаза капитана Джазбера, наблюдая за тем, как на их дне скапливается, делаясь тягучей, обжигающая ярость, готовая выплеснуться в любой момент, как кипяток.
— Возможно… Определенно, сэр. Определенно, превосходный вид за бортом.
— Наверно, поэтому наши матросы ползают по палубе, как старые пескари? Они просто хотят насладиться видом? А ну свистните боцманам, чтоб содрали по три шкуры с этих остолопов! «Саратога» слишком стара, чтобы нести на себе бездельников! Того, кто немедленно не вернется к выполнению своих обязанностей, я самолично, не сходя с места, отправлю на Восьмое Небо!
Голос у капитана Джазбера был лязгающий, металлический, а паузы между его словами заполнялись скрежетом. Его нижняя челюсть была сделана из хромированной стали и двигалась на шарнирах с резкостью захлопывающегося капкана. Ужасное устройство, грубое и элегантное одновременно. Среди матросов ходили слухи, что капитан Джазбер своими стальными зубами может перекусить корабельную рею. Но в его присутствии такие разговоры не велись. В его присутствии вообще не велись никакие разговоры.
Боцманские свистки всколыхнули всеобщее оцепенение чередой злых резких звуков. Матросы, словно очнувшись, рассыпались по палубе, вернувшись к выполнению своих обязанностей. Тощие тела усыпали ванты, точно грозди грязно-белых ягод на лозе, кто-то уже отдавал команды, натянулись фалы, захлопали на ветру марсели…
— Будьте любезны подзорную трубу, мистер Боузи.
Первый помощник Боузи поспешно передал капитану бронзовый конус. Ему тоже было не по себе находиться рядом с Джазбером, но он знал, что малейшая задержка в исполнении приказа может стать роковой. Как знали это и матросы, занявшиеся своими делами под руководством второго помощника мистера Керша.
