— Нет! — панически вскрикивает Гас, отворачиваясь от своего лучшего покупателя, страстного энтузиаста, который прилетает из Японии специально, чтобы посетить его магазин.
У меня сразу вспыхивают подозрения.
— Что ты спрятал в этой комнате, Гас?
— Ничего, — поспешно лжет он и отводит глаза в сторону. Я тоже смотрю туда и вижу незнакомый мне аквариум с какой-то мелюзгой. Эти рыбки подозрительно смахивают на обыкновенных гуппи… Гуппи? Совсем не похоже на Гаса.
Я делаю демонстративный шаг к задней комнате.
— Джесси, не надо, — жалобно просит он. — Ну пожалуйста! Ты не понимаешь… Ладно, ладно я все скажу. Это мой подарок тебе к нашей годовщине.
— Поздновато, пожалуй?
— Да, я знаю.
Японец бросает озабоченный взгляд на свой навороченный хронометр и вежливо цокает языком.
— Хорошо, — говорю я с милой улыбкой и тяжелым сердцем. — Не стану мешать. Оставляю тебя в приятном обществе мистера Сулу.
— Мацумото, прошу прощения, — вежливо поправляет меня азиатский джентльмен.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти. То есть делаю вид. И когда Гас уже не смотрит на меня, проскальзываю к задней комнате на цыпочках и распахиваю дверь с триумфальным «Ага!».
А потом я теряю дар речи.
В первый момент мне кажется, что я вижу два серых банана, плавающих в огромном прозрачном резервуаре, какого я прежде никогда у Гаса не видела, но затем… О Господи, да это же бутылконосы! Только длиной не больше восьми дюймов. Я моргаю и протираю глаза, но они по-прежнему тут: миниатюрные взрослые дельфины, такие дивные улыбающиеся очаровашки, что я не в силах пролепетать ни единого слова.
— Закрой! — рычит на меня Гас. Он отталкивает меня и сам захлопывает дверь. — Дьявольщина, — бормочет он, — надеюсь, Мацумото ничего не увидел.
— О Гас… — выдыхаю я замирающим голоском.
— Послушай, Джесси, — говорит он совершенно спокойно. — Мне очень жаль, действительно жаль… но я не мог. Не мог не сделать для тебя что-то особенное, понимаешь? Ведь ты же сама хотела домашнего дельфина? Скажи, они тебе понравились?
Ну конечно. Гас не видит ничего особенного ни в чем, если это не связано с регуляцией генов in vitro или процессом электрофореза в геле.
— Понравились?… Да я их просто обожаю!
Мой голос вибрирует от избытка эмоций. Мой муж испускает огромный вздох облегчения.
— Значит, ты не утопишь их в унитазе?
— Нет, никогда! Что они едят?
— Гуппи.
— Ага, понятно.
— Что это были за рыбы в том баке? — спрашивает мистер Мацумото у меня за спиной. Черт. Надеюсь, он не успел их как следует разглядеть?
— Речные акулы. — Гас лжет, даже не задумываясь. — Это специальный заказ.
— Могу я посмотреть, пожалуйста? — вежливо осведомляется Мацумото.
— Не думаю, — неторопливо произносит Гас, — что мой заказчик согласится на это.
Японец смотрит Гасу в лицо, и я вижу, как его внезапно пугает кошмарная мысль, что Гас больше никогда ничего ему не продаст. Отступив на шаг, он с типичной самурайской улыбкой изображает легкий поклон.
— Ничего, это не страшно, — говорит он глубоким звучным голосом, и мне кажется, что мистер Мацумото все прекрасно разглядел.
Гас, должно быть, думает то же самое, поскольку вечером приносит миниатюрных дельфинчиков домой. «Не стоит рисковать», — говорит он. У нас в доме нет аквариума нужного размера, поэтому мы набираем полную ванну воды, плотно заткнув сток, и запускаем нашу прелесть туда. Гас полагает, что с ними все будет в порядке.
— Эти малыши весьма выносливы, — объясняет он. — По большому счету, им наплевать, соленая вода или нет.
Мы еще какое-то время глазеем на дельфинчиков, рука об руку. Я замечаю на их гладкой коже редкие красноватые волоски, но на рыльцах они пуще, и поэтому мои малыши смахивают на рассерженных битников.
— Что это, Гас?… — выдыхаю я, тыча пальцем.
— Гм, да, — говорит он. — Я надеялся, что волос все-таки не будет. Видишь ли, их ядерная ДНК целиком дельфинья, но вот цитоплазму мне пришлось позаимствовать, гм… у золотистого хомячка. Во внеядерной ДНК есть специальные гены, регулирующие размер организма, так что я немного повозился с хомячьими. Волосы — всего лишь побочный эффект, и я мог бы избавиться от них, если…
— Нет, не надо! Они замечательные. Есть еще какие-нибудь побочные эффекты, о которых мне следует знать?
— Ну… — задумчиво произносит Гас и, в свою очередь, указывает пальцем.
Сперва я думаю, что они просто так играют, но потом, приглядевшись, начинаю хихикать.
— Я всегда считала, что только кролики славятся этим!
— Хомячки еще хуже, киска, — с ухмылкой заверяет меня Гас. — Надеюсь, эти дельфины не фертильны.
— Что?… — Мне уже совсем не смешно. — Ты даже не знаешь точно? Означает ли это, что в итоге мы с тобой окажемся с мегатоннами дельфинов на руках?!
— Надеюсь, что такого не произойдет, — серьезно говорит он, — иначе мне не избежать неприятностей. Во всяком случае, кое-какие меры предосторожности я принял. И к тому же эти маленькие дьяволята — инверсированные гетерозиготы.
— Опаньки… — бормочу я, лихорадочно припоминая курс лекций по генетике, — Означает ли твое последнее утверждение, что дьяволята лишь частично стерильны?
— Гм, да, — вынужден признать Гас. — Но учти, я полагал, что они получатся абсолютно стерильными и без этого, а инверсию решил применить исключительно в качестве перестраховки.
Я испускаю тяжелый печальный вздох. В том-то и проблема, что у Гаса всегда самые наилучшие намерения! Он чуть ли не разбился в лепешку, чтобы порадовать меня, и я глубоко тронута этим. Много ли наберется в мире мужчин, которые способны сконструировать новый биологический вид только ради того, чтобы доставить удовольствие своим женам?…
Наши дельфинчики настолько любвеобильны, что мы начинаем именовать их Ромео и Джульеттой. И они достаточно фертильны, как оказалось, поскольку уже через неделю Джульетта заметно округляется. Наверное, она представляет себя китом.
Через месяц у нас с Гасом на руках шестнадцать новорожденных дельфинчиков. «Дьявольщина», — высказывается по этому поводу Гас, однако весь лучится от родительской гордости. Я открываю рот с намерением высказаться по поводу ужасающей безответственности своего мужа. Но тут один из крошечных дельфинят (всего в полдюйма длиной, но уже с залихватскими рыжими усишками на рыльце!) подплывает к маме Джульетте и принимается жадно сосать. «Ах!» — восклицаю я с умилением, и на том мое выступление кончается.
Теперь, когда я превратилась в замужнюю женщину, моя матушка думает, что у нас двоих наконец-то появились общие интересы. Она простила мне и Гасу наш «тайный брак» и звонит, чтобы пригласить нас на семейный обед. Мы с Гасом предпочли бы, разумеется, остаться дома, чтобы глазеть на дельфинчиков, возиться с пятью котами и как-нибудь развлекать недовольного Гигглза (последние два занятия нам обыкновенно приходится совмещать, поскольку коты ненавидят питона, а тот склонен рассматривать их в качестве закуски). Мы только что пересадили дельфинят в самый большой аквариум в гостиной с благой целью спустить воду из ванны и хорошенько почистить ее.
— Боюсь, нам следует пойти на этот обед, — благоразумно говорит Гас. — Ромео и Джульетта не будут возражать, я уверен, против отдыха в ванне без младенцев.
У меня прекрасное настроение, так что я сразу соглашаюсь. Тем более что наш зоомагазин, под заманчивой вывеской ЗМЕИ И ПРОЧИЕ ТВАРИ, как раз по пути. Я говорю «наш», хотя магазин принадлежит Гасу, но ведь это я придумала ему название и иногда присматриваю за его разнообразными обитателями. Сегодня он не работает, поскольку Гас не доверяет своих животных никому, помимо меня, но возле входа торчит какой-то автомобиль с нью-йоркскими, как я отмечаю, номерами. Водитель выходит из него, как только мы остановились рядом.
