В 1890 г. эпоха Бисмарка закончилась. Страна, наливавшаяся экономической мощью, подстегиваемая кайзером и новым канцером Л. фон Каприви, ощутила в себе готовность вырвать себе новые трофеи не только в Европе, но и на просторах Африки, Азии, Южной и даже Северной Америки. В 1900 г. Германия захватывает в формате 99-летней аренды полуостров Циндао и соучаствует в подавлении, вместе с Великобританией, Францией, Россией и Японией, «боксерского восстания». В 1900 г. Вильгельм посещает Иерусалим, налаживая тесные связи Германии с Османской империей.
Колониальный азарт всячески пропагандировался, опирался на сеть общественных организаций и прежде всего — на многочисленный Всегерманский союз, включивший в себя первоклассных промышленников и ученых, раскинувший сеть по всей стране и сыгравший огромную роль в теоретическом обосновании необходимости расширения жизненного пространства и раздувании националистической эйфории. Ее, эту эйфорию, заряжают памятью об Аттиле, гуннах и всерьез, устами кайзера, воинственно заклинают: «Вы должны сделать так, чтобы слово „Германия“ запомнили в Китае на тысячу лет вперед». Обращаясь к Китаю, кайзер, очевидно, имел в виду более широкую аудиторию.
Россия практически весь XIX в. благоволила Германии. Несмотря на это и теплые строки многочисленных посланий, у «дяди Вилли» были планы в отношении «кузена Никки». Конфигурация противников оформилась задолго до сараевского покушения — и предшественниками тех, кто отдал приказы о всеобщей мобилизации. Начал плести паутину антироссийского союза Германии с Австро-Венгрией еще Бисмарк, в 1879 г. Спустя три года в него вошла Италия. Истоки русско-французского союза восходят к началу 1890-х гг.
К началу XX в. мир был уже поделен на колонии между ведущими метрополиями. Но вкус к экспансии, вскормленный на чужой крови и легких трофеях, предопределял дальнейшую неумолимую логику действий — борьба за передел колониальных сфер влияния. В Китае Германия натыкалась на интересы Великобритании, Франции, Японии, России. На Ближнем Востоке — Великобритании и Франции, в Африке — Франции, Португалии, Великобритании. В Латинской Америке — Испании и Португалии. На Среднем Востоке — Англии и России. Сближение со Стамбулом вело к германскому контролю над Проливами, что было неприемлемо ни для России, ни для Великобритании. Строительство немцами железной дороги задевало интересы англичан в Персидском заливе и грозило подрывом влияния в Иране и Индии.
Подготовка военных планов и боевые действия Первой мировой войны разворачивались вокруг двух осей, определивших интересы и мотивы, военную и экономическую стратегию и тактику сторон.
Первая ось — доступ к рынкам сбыта и источникам поставок минеральных ресурсов для стремительно накапливавшихся экономической и технологической мощью ведущих стран мира. Как следствие, повышались внешнеполитические амбиции их руководящих кругов. Люди и территории — особый вид ресурсов, хотя в начале XX в. акцент делался в основном на территориях с ресурсами, население рассматривалось только как источник мобилизации. Россия своему военно-политическому руководству представлялась страной с неисчерпаемыми людскими ресурсами (вспомним слова из царского рескрипта от 27 июня 1915 г. о созыве Государственного совета и Государственной думы: «С твердой верой в неиссякаемые силы России я ожидаю от правительственных и общественных учреждений, от русской промышленности и от всех верных сынов родины, без различия взглядов и положений, сплоченной, дружной работы для нужд нашей доблестной армии. На этой, единой отныне, всенародной задаче должны быть сосредоточены все помыслы объединенной и неодолимой в своем единстве России»). Миф о неисчерпаемости людских ресурсов России отрицательно сказывался при планировании военных операций.
Лишь немногие эксперты реалистично оценивали положение с кадрами. А они не были такими бездонными, как было принято думать тогда.
Вторая ось — борьба за пути доступа к этим ресурсам, за транспортные магистрали на суше и на море. В некотором смысле контроль над транспортными артериями нередко являлся самоцелью (вспомним КВЖД и железную дорогу Берлин — Багдад, канал кайзера Вильгельма, поперечные дороги между Восточным и Западным побережьем Африки, Босфор и Дарданеллы).
Черноморские проливы — особый сюжет и мировых войн, и евразийской геополитики. Установление контроля над ними было важнейшей геополитической задачей Российской империи после Крымской войны. Но свои интересы были здесь и у Парижа, увязавшего свою поддержку притязаний России на Проливы с возвращением Франции Страсбурга и Лотарингии, и у Лондона, стремившегося не выпустить Россию из Черного моря на просторы Средиземноморья. В зоне своих интересов видел Проливы и Берлин, готовый вытеснить отсюда не только Россию, но и Англию с Францией. Не случайно «водворение Германии на Босфоре и Дарданеллах» Сазонов, которому вручил ноту Пурталес, считал «смертным приговором России». До 70 % российского экспорта хлеба и треть всего экспорта шло именно через эту артерию. Прагматично эту тему обозначал фон Бюлов, будущий канцлер Германии: «В будущей войне мы должны оттеснить Россию от Понта Евксинского и Балтийского моря… которые дали ей положение великой державы. Мы должны на 30 лет, как минимум, уничтожить ее экономические позиции, разбомбить ее побережья». Разбомбить и уничтожить прибрежную российскую инфраструктуру не удалось, и был взят курс на блокирование российского прохода через Проливы.
Война, подогреваемая геополитическими и экономическими амбициями, была неотвратима. Но почти никто не предполагал, что мировой пожар закончится тяжелейшими последствиями для всех, даже для его формальных победителей. Причина тому — не только мощный военно-экономический потенциал двух противостоящих друг другу блоков. Они вошли в действие, предопределив переплетения военных союзов и результаты боев, когда сыграли свою роль другие, информационные асимметрии. Эти сознательные и неконтролируемые искажения были общим свойством как Первой мировой, так и любой другой войны. При ее анализе, как видим, необходимо учитывать не только полноту и достоверность информационных потоков, на основе которых принимались решения, но и рамки восприятия, предпочтения, стратегическую и мировоззренческую картину мира у лиц, принимающих решение, а также их зависимость от явлений, которые представлялись им непреложными императивами выбора. Так, для российского руководства накануне войны ключевую роль играли два обстоятельства: понимание державных своих интересов и внешняя зависимость (дипломатическая, военно-техническая, династическая, религиозная). Оба они предопределили вступление нашей страны в войну. Уроки ее еще извлечены не все.
Агеев Александр Иванович,
академик РАЕН, профессор,
доктор экономических наук,
генеральный директор
Института экономических стратегий РАН
Провозглашение в январе 1871 г. в Зеркальном зале Версальского дворца образования Германской империи знаменовало собой завершение сложного процесса объединения германских земель в единое германское государство, осуществленное путем серии войн, проводимых Пруссией и Северогерманским союзом. Возникновение нового государства привело к изменению политической расстановки сил на европейской арене с учетом динамической активности нового Германского государства. Изменились и внешнеполитические задачи, которыми руководствовалась германская политическая элита и прежде всего новый имперский канцлер О. фон Бисмарк. Подчинение внешнеполитических действий единой цели образования Германского государства было в полной мере реализовано, поэтому в новых условиях требовалось выработать новые внешнеполитические ориентиры. Германская империя превратилась в общеевропейский фактор, играющий важную роль в европейской внешней политике, и теперь ей следовало утвердить свое право участвовать в мировой политике.
