— Рин, просыпайся, — пристроив поднос на маленький столик, негромко позвала девушка. — Пора ужинать, соня.
— Севара приходила? — открыл глаза раненый.
— Ее сын, — подсовывая мужу под спину подушку, ответила Лита. — Забавный мальчишка, основательный такой.
— Это он просто стеснялся тебя, — Рин вооружился ложкой. — А вообще-то Стейн — тот еще сорванец, озорной словно скальный львенок.
— А разве скальные львы живут в Сардаре? Я думала, что они встречаются южнее.
— У нас тоже есть, особенно много их вокруг Орон-озера. Все, забери. Больше не хочу. Сыт. Спасибо.
— На здоровье. Пойду приготовлю чай и нагрею воды для мытья, — она не стала спорить.
— Мыльня в подвале, Лита, — напомнил Аэрин. — Там полно горячей воды. Я бы тоже не отказался освежиться.
— Тебе лучше полежать, и так нагеройствовался сегодня, но если хочешь, я могу обтереть… — с каждым словом ее голос звучал все тише и тише. Привычные для целителя слова, обращенные к этому мужчине, заставляли новобрачную заливаться краской.
— Пока не стоит, — правильно понял смущение новобрачной Аэрин. — Завтра что-нибудь придумаем.
— Хорошо, — Лита не поднимала глаз.
— Ты такая красивая, — Рин погладил тонкое девичье запястье, чуткими пальцами ощущая, как заполошно бьется пульс.
Он прилег и потянул девушку на себя.
— Куда?! — испугалась она, освобождая руку. — Тебе лежать нужно!
— Тебе тоже, вон бледная какая, — после еды снова клонило в сон, но он упрямо сопротивлялся накатывающей слабости. — И вообще, могу я поцеловать жену?
— Теоретически — да, а практически… — ей все-таки удалось освободиться.
— Лита, со мной все совсем плохо, да?
Помертвевший голос мужа застал ее врасплох.
— С чего ты взял? — перейдя на магическое зрение, Мелита принялась осматривать супруга. — Тебе нехорошо?
— Не лги мне, — он дернул на себя не ожидавшую подобного целительницу. — Откуда у тебя это? Когда появилось? Не молчи, Лита! — требовал Рин.
Не сразу, но она все же уразумела, что Аэрин заметил изменения, произошедшие с брачной татуировкой.
— Послушай меня, — подавшись ближе, Лита заглянула в испуганные голубые глаза. — Второй браслет появился на моей руке после того, как тебя ранил дракон. Я не знаю, как и почему это произошло. Но сейчас ты гораздо дальше от тропы в Нижний мир чем был сегодняшним утром. Услышь меня, Аэрин, ты поправишься!
— Тогда почему? — верил и не верил он. — Почему браслет брата обвивает твою руку?
— Почем мне знать? — начала терять терпение Лита. — Может судьба или боги решили, что я представляю ценность для Сардара.
— Ты?!
— Чем вы все сегодня слушаете меня? — девушка изо всех сил старалась держать себя в руках. — Я — Сокровище Адана! Одна из тех целительниц, которых ты тщетно пытался отыскать! Наше время бесценно! Нас почитают, стараются угодить, а в вашем дурацком городе все, ты слышишь все, только и делают, что унижают меня!
— Так уж и все? — не поверил он.
— Все! — ее обида вырвалась слезами. — Арима поливала меня грязью, а ты молчал и слушал, вступив в разговор только тогда, когда задели твое достоинство. Севара передала еду только на тебя, видно для нее жизнь мужа, которого я спасла, и куска хлеба не стоит. Возница и тот отчитал меня за грубость и непочтительность! Но несмотря на все это я повторяю: 'Ты. Будешь. Жить.' Просто поверь, — попросила Лита. — А главное помни, на погребальный костер мне еще рано.
— В Сардаре нет ваших варварских обычаев.
— Я — аданка, муж мой. Поэтому если ты умрешь, я пойду за тобой.
— Это… Это плохая идея… — растерялся он, испытывая жуткую смесь из недоумения, испуга и почему-то гордости. Как ни крути, а признание, что жена пойдет за тобой до конца льстило мужскому самолюбию. — Лита, не плачь, — ласково позвал Рин. — Я понятия не имею как нужно утешать расстроенных девушек. Иди я тебя обниму, милая.
— Это от усталости, — словно ребенок она терла покрасневшие глаза кулаками, не торопясь подходить ближе. — Я все понимаю и ничего не требую…
— Лита! — он резко дернулся и тут же завалился назад.
— Великая Матерь, не оставь! — забыла про все обиды Мелита. — Тебе отдыхать нужно, а не выслушивать мое нытье. Вот только перевязку сделаем, и баиньки, — она хлопотала вокруг раненого. Руки будто сами собой делали прывычную работу, а в голове гремел голос Учителя: 'Целитель должен прежде думать о нуждах больного, а не о собственном благе!' — Ты, главное, не бойся, это совсем не больно. Бинт зачарованный самоочищающийся, значит к ране не присохнет. Вот так, вот так, мой хороший. Умница, — умело меняя повязку, приговаривала Лита. — Прости меня, пожалуйста. Не думай, что получил никчемную избалованную жену. Я по дому все умею. Только с готовкой проблемы..
— А как же народное преклонение и всеобщая любовь? — расслабленно улыбнулся Рин.
— Любовь любовью, а воспитание воспитанием, — откликнулась Лита. — Меня знаешь как строго воспитывали? А Учитель? Он и хворостиной в детстве меня гонял, и крапивой, и вообще…
— За что?
— За дело. Очень шустрая была и шкодливая, — пришлось признаться. — Рин, ты пойми, из меня растили целительницу, а не избалованную куклу.
— А поклонение? — не отставал упрямый сардарец.
— Да далось оно тебе! Это из-за особенностей дара. Мы можем исцелять тех, кому сострадаем всей душой. Понимаешь? Нет, конечно осмотреть больного и назначить лечение в состоянии, но особые способности останутся незадействованными. Все в Адане это знают, вот и стараются порадовать таких, как я.
— А у нас народ опростоволосился, — Рин устало прикрыл глаза.
— Отдыхай, — она собрала свой лекарский скарб. — Я скоро.
— Лита, — у самой двери догнал голос мужа, — не обижайся на них. Они неплохие, просто растерялись. Севара постеснялась передать что-нибудь для тебя лично. У нас не принято навязывать свою помощь без спросу. Это со мной она знакома много лет…
— А я тут чужая, — думая о том, что привыкнуть к новой жизни будет ох как непросто, согласилась Мелита. — Доброй ночи, Рин.
Ночь уже давно набросила на Каменец свою расшитую звездами шаль, а сон все не шел к Лите. Она вертелась с боку на бок на кровати, несколько раз вставала попить воды, не забывая проверить состояние мужа. Мелита и ушла в отдельную комнату только потому, что боялась побеспокоить раненого. Хотя… Предпочитая не обманывать саму себя, девушка признавала, что робеет перед Рином. Вот вроде богами завещано делить ложе с мужем, а стыд хрипловатым отцовым голосом твердит, что негоже девке к парню лезть, будь он хоть хротгаровым внуком, хоть туноровым племянником. Дескать, мужик сам когда поправится… А о том, что будет дальше, она и думать боялась.
