А сегодня Глицина приехала — вместе с мужем. Вечером, вернувшись с прогулки по побережью, Берг начал расседлывать коня, но услышал от конюхов, что «в Архэнге барышня из столицы прибыли». Забыл обо всем, помчался к любимой.
Она встретила его в приемной — изменившаяся, набравшаяся столичного лоска, вся — иная. Но от этого не менее желанная. Берг бросился к ней, хотел заключить в объятья… Но Глицина вдруг остановила его предостерегающим жестом, и в ее взгляде Берг прочитал досаду и даже испуг.
Девушка любезно улыбнулась и произнесла, на южный манер растягивая слова:
— Фа Бергдор! Какая приятная неожиданность! Вы уже вернулись из Ольвены? Разрешите представить вам моего мужа, капитана Ангбранда Горхане.
Только тут Берг обратил внимание на высокого мужчину у окна.
Они сказали друг другу какие-то слова, которые принято говорить при знакомстве, Глицина поинтересовалась здоровьем матушки Берга…
Хотелось бежать от равнодушной приветливости любимой. Или наговорить дерзостей. Или взорваться огненным вихрем, спалить все в изящно обставленной приемной — вместе с долговязым капитаном, прилежно любующимся видом из окна.
К счастью, воспитанный южанин не стал демонстрировать при посторонних свои чувства к молодой жене. Лишь однажды прикоснулся к ее пальцам — когда передавал чашечку с гэтом. Было в этом прикосновении столько нежности, что Берг едва сдержался. Но у него все же хватило терпения оставаться в Архэнге ровно столько, сколько нужно, чтобы приезд сочли обычным визитом вежливости. Выпил предложенный гэт. Любезно раскланялся с Глициной.
…Прелестная дева с серебряной кожей,
На ландыш своей белизною похожей,
С глазами, подобными звездам на небе…
Женский крик заставил Берга вскочить. На берегу, у самой кромки воды, стояли, прижавшись друг к другу, три нимфы. Или не нимфы. Или кто-то другой из тех чудесных существ, которыми полны волшебные сказки.
Простые люди верят, что у каждого уголка земли есть душа, и наделяют ее формой, которую можно увидеть в лунные ночи.
Если у озер Ос-Дог-Эит действительно есть души, то они должны быть именно такими: словно белые лилии превратились вдруг в прекрасных девушек. Совершенные тела почти обнажены и светятся в лунных лучах, словно жемчуг. Скудная одежда похожа на белые облака, спустившиеся к земле только для того, чтобы окутать девичьи бедра. На волосах блистают венцы из звезд и цветов…
— Тихо! Чего орешь, как потерпевшая? Тише, Анжелка, мало ли что! — Произнесла одна из нимф.
Голос у нее был низкий, грудной.
— Охренеть! Где это мы? — ответила та, которую назвали Анжелкой.
— Если прекрасные незнакомки позволят мне обратиться к ним, то вы — на Зеленых Прудах, — вмешался Берг.
— Ой! — Взвизгнула крикливая нимфа. — Ты кто?
— А как мы сюда попали? — Шепотом поинтересовалась третья.
— Нас не представили, поэтому осмелюсь… Я — Бергдор Ирсэйгэ. Фай из рода файев, — ответил Берг.
И смущенно добавил:
— Младший. Я сочинял стихи, и вдруг появились вы. Может, в мои стихи вплелось какое-нибудь заклинание…
Девушки задумались.
— Э-э-э, а у вас есть маги? И магия? — Спросила старшая из нимф.
— Да, конечно! Мои силы, конечно, не очень велики, есть более могучие… А у вас что, в вашей волшебной стране, нет магов? — удивился Берг.
Хотя, может быть, среди нимф и нет магов, они сами — ожившее колдовство.
— Ирк Петровна, ты чего-нибудь понимаешь? — ехидно поинтересовалась Анжелка. — Ты же у нас умная, книжки всякие читаешь.
Нимфа, которую назвали Ирк Петровной, присела на корточки, зачем-то пощупала траву. Обвела глазами дальний берег.
— Может, мы провалились в дырку между мирами. В фантастике это так называется.
— Какую дырку? — Прошептала младшая из нимф.
— Между мирами, — повторила старшая, словно эти слова могли что-то объяснить ее подругам.
— Сказки это все — твоя фантастика. Что, прям со сцены провалились? Охренеть сказка! — фыркнула Анжелка.
Берг все больше удивлялся: нимфы оказались какими-то странными, не такими, как в легендах. По виду — духи, а по разговору — торговки с рыбного рынка.
Девушки по каким-то им одним понятным признакам решили, что Берг для них не опасен, и погрузились в свои переживания. Усевшись рядком на прибрежном песке, одинаково обхватив руками колени. Молодой фай сообразил, что нимфы мерзнут, хотя это странно — они же водные создания. Но принес попону:
— Еще раз прошу прощения! Ночи не настолько теплы, чтобы сидеть на земле, особенно таким юным красавицам, как вы! Если запах лошадиного пота вас не пугает…
— Спасибо, — улыбнулась старшая из нимф, которая показалась Бергу самой образованной. Он присел рядом с ней, попытался завести разговор:
— Я могу, конечно, ошибаться, я мало знаком с магией путей, я — маг огня. Но, может быть, здесь открылся стихийный Вход?
Нимфа пожала плечами:
— Смотря что вы называете Входом.
— Место, через которое можно попасть на мост между мирами.
— Может, — задумчиво произнесла Ирк Петровна. — А что вы говорили про заклинания? Если это вы нас сюда… провалили…
— Нет. Я… просто… гулял. Пытался сочинить стихи. Правда, впервые в жизни.
И Берг тяжело вздохнул.
— Что, любовь? — Улыбнулась нимфа.
— Была… Глицина вышла замуж. Но вы откуда знаете?
— Любовь — она во всех мирах любовь… Эх, счастливый вы мальчик…
Блестя каплями росы на шкуре, подошел Кэй. Скакуна заинтересовали вплетенные в волосы девушек цветы.
— Какая прелесть, — рассмеялась самая тихая из нимф. — Похож на ахалтекинца, только мышастый…
Конь шумно обнюхал волосы девушки. Нимфа погладила Кэя по морде, провела ладонью по гриве:
— Красавец!
— Чистокровный «туманный призрак», — сказал Берг. Кэем он искренне гордился. — В нашей конюшне нет жеребца лучше. И в соседних замках — тоже.
— Вы — владелец замка? — промурлыкала Анжелка.
— Нет, владелец — отец, а я лишь второй сын…
Крикливая нимфа встала, сладостно потянулась и танцующей походкой направилась к кромке воды.
— Можно покататься на вашей лошади? — спросила младшая из нимф, которая чем-то пришлась по душе Кэю: конь ласково положи голову на плечо девушки. — Не бойтесь, я умею…
— Нам лучше не уходить с этого места, — предостерегла ее Ирк Петровна. — Я читала… У Громыко, кажется… Да… В-общем, когда миры расходятся, то каждый забирает то, что принадлежит ему. Так что есть еще надежда вернуться.
— На фиг? — расхохоталась Анжелка. — Ты бы знала, как мне надоело быть пятой лебедью в третьем ряду…
— А что ты тут собираешься делать? Ты же ничего про этот мир не знаешь…
— Как что? — Анжелка подбежала к Бергу. — Может, я этого молодого человека хочу утешить.
Она картинно положила руки на плечи молодого файа и, привстав на цыпочки, откинула голову, словно прося о поцелуе. Берг зябко поежился. Лицо девушки было белым, словно мел, обведенные чем-то черным глаза светились, как у кошки, пурпурная рана губ манила и отталкивала одновременно. Не зря простые люди верят, что нимфы могут, поцеловав, выпить из человека жизнь.
— Анжелка! Ты с ума сошла? А твоя мама? — возмутилась Ирк Петровна.
— Да… Мама… — вздохнула девушка. — Значит, не судьба.
Она нежно дотронулась до щеки Берга:
— Останешься ты, парниша, не утешенным.
Молодой фай ощутил под скользкой тканью платья упругое тело девушки. Горячее, живое тело. Может, сказки все-таки врут, целовать нимф можно, им чужой жизни не нужно, своей хватает…
Но Анжелке быстро надоело обниматься с молодым человеком, который стоит, словно столб, и никак не отвечает на ее ласки. Ей стало скучно:
— И что, Ирк Петровна, сидеть нам тут, как дурам, и ждать, когда эти твои миры решат куда-то там сойтись-разойтись?
— Сама ты дура! Ты посмотри, какая тут красота! Считай, что временно на курорте.
Анжелка скептически хмыкнула. Но прелесть летней ночи подействовала и на нее. Она затихла, прижавшись к груди Берга.
— А давайте станцуем, — вдруг предложила третья нимфа. — Вы чувствуете: эта луна, озеро, лес — и мы…
Анжелке идея не понравилась:
— На траве? Роса же.
— Вон там — на песке. Он достаточно плотный.
— А музыка?
— Ты что, не слышишь?
Берг прислушался: действительно где-то далеко играли виолы. В музыку вплетались звуки ночного леса, и казалось, что поет сама ночь.
— А почему бы и нет? — решилась старшая нимфа.
Она в несколько легких прыжков преодолела расстояние до крохотного пляжика на берегу. Подняла руки над головой, застыла, словно трепетная лилия на тонком стебле:
— Ты что хочешь, Катюшка?
— Давайте трио из «Вальса цветов». Ну, ту миниатюру, которую Брусницкий ставил.
Нимфы собрались вместе, слившись в один белый букет. Потом каждая сделала шаг назад — и закружился танец, подобного которому Берг никогда не видел. Чудесные плясуньи то застывали в полупоклоне, то вспархивали, словно сильфиды, то мчались по кругу, как подхваченные вихрем листья.
Берг устыдился своих сомнений. Таинственные гостьи — настоящие нимфы. Потому что не могут обычные девушки так изгибаться, так изящно перетекать из одной позы в другую… А разговоры… Что разговоры? Может, в волшебных подводных городах есть свои рынки и университеты…
А танец продолжался. Нимфы кружили, взвиваясь лепестками белого огня, сходились вместе и вновь разлетались, то застывали, изогнувшись, словно наклоненные ветром стебли тростника, то струились, как речные травы.
Над дальним берегом взошла вторая, Серебряная, луна. Лунная дорожка на воде тоже стала двойной: чуть размытые желтоватые блики от высокой Волчьей луны и прямой, как клинок, след Серебряной.
«Ночь двойного полнолуния, — радостно подумал Берг. — А я и забыл! Так вот в чем дело! Волшебная ночь…»
То ли откликаясь зову Серебряной луны, то ли вызванные колдовством танца, из глубины озера поднялись белые кувшинки. Вскоре цветы покрывали всю поверхность воды.
Нимфы остановились у берега, пораженные их красотой.
— По-моему, нам туда, — охрипшим вдруг голосом сказала Катюшка, показывая на лунную дорожку.
Анжелка торопливо подбежала к Бергу, совершенно по-девчоночьи чмокнула его в щеку:
— Прощай, единственный зритель!
И нимфы ступили на лунную дорожку. Словно на паркетный пол бальной залы. Сначала — осторожно, потом все увереннее и увереннее заскользили по воде. На середине озера одна из них нагнулась, сорвала колыхавшийся у ее ног цветок. Остальные рассмеялись и тоже стали рвать кувшинки и, резвясь, вкалывать их друг другу в прически. Словно вокруг них — не посеребренная луной озерная гладь, а солнечный летний луг.
Потом они сделали еще несколько шагов — и исчезли, растаяли в воздухе.
До антракта оставалось минут пять. Кордебалет во время финального дуэта солистов стоит в картинных позах вдоль кулис, изображая из себя что-то вроде живой бутафории. Поэтому промокшие и облепленные песком пуанты не создали проблем трем «лебедям» в последнем ряду. Никто из зрителей не обратил внимания и на то, что у балерин в волосах вдруг появились живые лилии. Да и кто смотрит на кордебалет, когда именитые танцоры исполняют свой прославленный дуэт… Как только упал занавес, «лебеди» вихрем помчались в гримерку приводить себя в порядок.
