Когда мисс Уинвуд вошла в библиотеку, он быстро подошел к ней. Весь его облик выражал нетерпение. Он посмотрел на нее вопросительно. Он был красивым молодым человеком, отлично выглядевшим в алом мундире. Лейтенант был высок ростом, широк в плечах, и лицо его отражало пережитые страдания. Левая рука у него побаливала, но он считал себя абсолютно здоровым и готов был в любой момент вернуться в свой полк.
Он увидел выражение тревоги на лице мисс Уинвуд и, взяв ее руки в свои, взволнованно спросил:
— Что произошло, Элизабет? Что–нибудь ужасное?
Ее губы дрожали. Она ухватилась за спинку стула.
— О, Эдвард, самое худшее! — прошептала она. Он побледнел еще больше.
— Твоя записка встревожила меня. Боже праведный, в чем дело?
Мисс Уинвуд прижала платочек к губам.
— Вчера лорд Рул был с maman… в этой самой комнате. — Она тоскливо посмотрела на него. — Эдвард, все кончено. Лорд Рул сделал мне предложение.
В комнате наступила тишина. Элизабет стояла, опустив голову и держась за спинку стула.
Эрон не двигался, но, помолчав, он резко сказал:
— А ты ответила… "да"? — Но это едва ли можно было назвать вопросом — он задал его, уже заранее зная ответ. Она сделала безнадежный жест.
— Что я могла сказать? Ты ведь и сам знаешь нашу maman. Он принялся расхаживать по комнате.
— Рул! — произнес он с ненавистью. — Он… богат?
— Очень богат, — с горечью ответила Элизабет. Слова застряли в горле мистера Эрона — слова обиды, гнева, страсти, но ни одно из них не сорвалось с его губ. Помолчав, он произнес глухо:
— Ясно.
Ему показалось, что Элизабет плачет. Он подошел к ней и заключил ее в свои объятия.
— О, не плачь, любовь моя! — произнес он. — Быть может, еще не поздно. Мы что–нибудь придумаем — мы должны что–нибудь придумать! — Но в голосе его не было уверенности, поскольку он знал, что ничего не сможет противопоставить состоянию Рула.
Он обнял Элизабет и щекой коснулся ее кудрей, а ее слезы скатывались на его алый мундир.
Она отстранилась от него и, подняв к нему залитое слезами лицо, горько сказала:
— Я и тебя делаю несчастным.
Он опустился перед ней на колени и спрятал свое лицо в ее руках. Она не пыталась их отнять и лишь тихо проговорила:
— Мама была так добра — она позволила мне самой сказать тебе обо всем Сегодня мы прощаемся, Эдвард. У меня нет сил продолжать встречи с тобой, но я навсегда сохраню тебя в своем сердце.
— Я не могу позволить тебе уйти! — сказал он, стараясь не выдать своих чувств. — А наши надежды, наши планы? Элизабет, Элизабет!
Она ничего не ответила. Лицо Эдварда осунулось и покрылось смертельной бледностью.
— Что мне делать? Неужели ничего нельзя придумать?
— Я испробовала все способы, — с грустью сказала она. — Увы, разве мы всегда не чувствовали, что наши мечты таковыми и останутся, что их невозможно осуществить?
Он сел на стул, опершись рукой о колено — Это все твой брат, — сказал он. — Его долги. Она кивнула в знак согласия.
— Мама рассказала мне многое, о чем я не знала раньше. Все гораздо хуже, чем я предполагала. Все наше имущество заложено, а ведь надо подумать еще о Шарлот и Горации. За одну лишь игру Пелхэм потерял в Париже пять тысяч гиней.
— Неужели он никогда не выигрывает? — в отчаянии воскликнул Эрон.
— Не знаю, — был ответ. — Он говорит, что ему вечно не везет.
Он взглянул на нее:
— Элизабет, мне жаль, если то, что я скажу, тебя обидит, но получается, что ты жертвуешь собой ради своего братца, этого бездушного эгоиста…
— О, тише! — взмолилась она. — Ты же знаешь, над нами, Уинвудами, тяготеет Рок. Пелхэм ничего не может сделать. Даже мой отец! Когда Пелхэм вступил в права наследования, он обнаружил, что состояние уже потрачено. Мне все объяснила мама. Эдвард, она так сожалеет! Мы вместе плакали. Но она согласилась — а разве я могу не принять предложение лорда Рула? Это мой долг перед семьей.
— Рул! — повторил Эрон с горечью. — Он старше тебя на пятнадцать лет!
Человек с такой репутацией! О Боже, я не могу и подумать об этом! — Он вцепился в свои напомаженные кудри. — Почему его выбор должен был пасть именно на тебя простонал он. — Неужели ему недостаточно других?
— Я думаю, — неуверенно начала она, — что он просто хочет породниться с нашей семьей. Говорят, что он жуткий гордец, а наш род — тоже из числа знаменитых и гордых фамилий. — Она смутилась и, краснея, добавила — Это будет самый вульгарный брак по расчету из тех, что сейчас в моде во Франции. Лорд Рул не притворяется и не может притворяться, будто любит меня, так же как и я.
Она взглянула поверх его головы туда, где позолоченные часы только что пробили час.
— Я должна проститься с тобой, — сказала она со спокойной обреченностью. Я дала слово maman — только полчаса. Эдвард… — Неожиданно она, рыдая, бросилась в его объятия. — О, любовь моя, помни обо мне! — всхлипывала она.
Три минуты спустя дверь библиотеки захлопнулась и лейтенант Эрон проследовал через вестибюль к парадной двери. Волосы его были растрепаны, а перчатки и треуголку он держал в руках.
— Эдвард! — донесся с верхних ступеней тихий шепот. Он посмотрел наверх самая младшая мисс Уинвуд перегнулась через перила и, приложив палец к губам, прошептала:
— Эдвард, поднимитесь! Мне надо с вами поговорить! Он заколебался, не зная, как поступить, но повелительный жест Горации заставил его подойти к лестнице.
— В чем дело? — резко спросил он.
— Поднимитесь! — нетерпеливо повторила Горация. Он медленно взошел по ступеням. Девушка схватила его за руку и втащила в большую комнату, окна которой выходили на улицу.
Горация захлопнула за ними дверь.
— Н-не говорите слишком громко! За стенкой спальня maman. Что она сказала?
— Я не виделся с леди Уинвуд, — ответил мистер Эрон.
— Глупец! Не она, а Л-Лиззи! Он сдержанно сказал:
— Только простилась.
— Не может этого быть! — решительно сказала Горация. — П-послушайте, Эдвард! У меня есть п-план!
— Я все сделаю! — сказал он. — Только скажите мне!
— Вам ничего и не надо делать, — успокоила его Горация. — Делать б-буду я!
— Вы? — изумленно протянул он. — Но что вы можете сделать?
— Я н-не знаю, но я п-попробую. П-понимаете, не могу быть уверена в успехе, но, я думаю, может п-получиться.
— Но в чем суть? — настаивал он.
— Пока не скажу. Я захотела помочь вам только потому, что вы показались мне таким ж-жалким. Вам лучше поверить мне, Эд–двард.
— Я полагаюсь на вас, — заверил он ее. — Но… Горация взяла его за руку и подвела к зеркалу напротив камина.
— Тогда пригладьте волосы, — приказала она. — Т-только посмотрите на них!
И треуголку свою вы измяли. Так! А теперь ступайте прочь, Эдвард, — мама может услышать.
Мистер Эрон направился к двери, потом повернулся и схватил руку Горации.
— Горри, не вижу, что вы можете сделать, но если вы в состоянии уберечь Элизабет от этого брака…
Две ямочки на ее щеках ожили, серые глаза засверкали.
— Я знаю. Вы б-будете моим п-покорнейшим слугой. Ну так я это сделаю!
— Даже более того! — серьезно сказал он.
— Ч–ш–ш, мама услышит! — прошептала Горация и выдворила его из комнаты.
Мистера Арнольда Гисборна, недавнего выпускника Кембриджа, вся родня считала счастливчиком, поскольку он удостоился чести стать секретарем эрла Рула. (Эрл — в Англии раннего средневековья представитель родовой знати; с XI в. то же самое, что граф.) Милорд Рул, когда этого требовали обстоятельства, заседал в Верхней палате и был известен тем, что поднимал свой ленивый благозвучный голос в поддержку общего движения, однако не занимал никакого поста в министерстве и не выказывал ни малейшего желания заниматься большой политикой.
Если ему предстояло произнести речь, то подготовить ее просили мистера Гисборна, впрочем, мистер Гисборн делал это с энтузиазмом.
Однажды, когда он сидел за своим письменным столом в библиотеке, туда лениво вошел Рул и, увидев в руках Гисборна ручку, пробурчал:
— Ты вечно так чертовски занят, Арнольд! Неужто я так сильно загружаю тебя работой? Гисборн поднялся из–за стола.
— Нет, сэр, никоим образом.
— Ты так энергичен, мой дорогой мальчик. — Лорд просмотрел несколько документов, лежащих на столе, и со вздохом, означающим покорность судьбе, спросил:
— Ну, и что теперь?
— Я думал, сэр, что вы пожелаете взглянуть на эти счета из Мееринга, ответил мистер Гисборн.
— Нет ни малейшего желания, — лениво ответил его светлость, прислонившись спиной к каминной полке.
— Хорошо, сэр. — Мистер Гисборн положил на место документы и вкрадчиво произнес:
— Вы ведь не забудете о том, что сегодня в парламенте дебаты, в которых вы должны принять участие?
Его светлость рассеянно разглядывал носки своих сапог (он был в костюме для верховой езды) через монокль на длинной ручке и, услышав слова своего секретаря, сказал с легким удивлением:
— Чего я должен там требовать, Арнольд?
— Я хотел удостовериться в том, что вы поедете туда, милорд, — сказал Гисборн.
— Боюсь, ты не в себе, дорогой мой приятель. А теперь скажи, что это за складки у меня на щиколотке?
Мистер Гисборн бросил небрежный взгляд на сияющий сапог его светлости. — Я ничего не вижу, сэр.
— Ну–ну, Арнольд! — ласково произнес эрл. — Молю тебя, удели мне внимание!
Мистер Гисборн уловил в глазах милорда загадочный блеск и, сам того не желая, ухмыльнулся.
— Сэр, мне кажется, вам следует идти. В Нижней палате…
— Как это некстати, — пробормотал эрл, все еще разглядывая свои ноги. Придется снова менять сапожника.
Он опустил свой монокль, затем повернулся к зеркалу и стал поправлять галстук.
— Ах да! Напомни мне, пожалуйста, Арнольд, что сегодня в три часа я должен нанести визит леди Уинвуд. Это весьма важно.
Мистер Гисборн уставился на него широко раскрытыми глазами.
— В самом деле, сэр?
— Да, весьма важно.
Он небрежно поправил одну из кружевных манжет, упавших на руку с запястья.
— О, я же не говорил тебе, кажется? Ты должен знать, что я намереваюсь вступить в брак, Арнольд.
Удивление мистера Гисборна перешло все границы.
— Вы, сэр? — спросил он ошеломленно.
— Ну а почему бы и нет? — поинтересовался его светлость. — Ты возражаешь?
— Возражаю, сэр? Что вы! Я просто удивлен.
— Моя сестра, — пояснил его светлость, — сказала, что мне пора обзавестись женой.
— В самом деле, сэр, — сказал Арнольд и робко добавил:
— Это мисс Уинвуд?
— Мисс Уинвуд, — подтвердил эрл. — Теперь ты понял, насколько важно, чтобы я не забыл явиться на Саут–стрит! Кажется, я сказал, в три часа?
— Я вам напомню об этом, — сухо ответил мистер Гисборн. Дверь открылась, чтобы пропустить лакея в синей ливрее.
— Милорд, к вам какая–то леди, — неуверенно произнес он. Мистер Гисборн с любопытством повернулся к двери — он знал: как бы Рул ни развлекался за границей, его возлюбленные никогда не посещали его на Гросвенор–сквер. Эрл поднял брови.
— Боюсь, что ты — как бы это выразиться? глуповат, мой друг, — сказал он.
— Но, быть может, ты догадался отказать ей Лакей взволнованно ответил:
— Леди умоляла меня сообщить вашей светлости, что мисс Уинвуд просит вашего разрешения сказать вам пару слов. На минуту воцарилась гробовая тишина.
Мистер Гисборн еле сдержал готовое сорваться с его губ восклицание и сделал вид, будто приводит в порядок бумаги.
Взгляд эрла снова стал невыразительным и вкрадчивым.
— Понимаю, — сказал он. — Где же мисс Уинвуд?
— В малой гостиной, милорд.
— Очень хорошо, — сказал его светлость. — Не следует заставлять ее ждать.
Лакей поклонился и вышел. Взгляд милорда задумчиво остановился на мистере Гисборне.
— Арнольд, — мягко сказал он. Мистер Гисборн поднял на него глаза.
— Ты очень невнимателен, Арнольд? — спросил его светлость.
Мистер Гисборн посмотрел ему прямо в глаза.
— Да, сэр, конечно.
— Я в этом уверен, — сказал его светлость. — Даже, быть может, немного глуховат?
Губы мистера Гисборна дрогнули.
— Иногда я бываю поразительно глух, сэр.
— Мне не следовало бы задавать подобные вопросы, — сказал эрл. — Вы лучший из секретарей, мой добрый друг. — Что до последнего, то вы очень любезны. Но, несомненно, вам не следовало об этом спрашивать.
— Моя вечная бестактность, — пробурчал его светлость и вышел.
Он пересек большой, выложенный мрамором зал, заметил, проходя мимо, молодую женщину, очевидно, служанку, Которая сидела на краешке стула с прямой спинкой и испуганно сжимала в руках сумочку.
Стало быть, мисс Уинвуд пришла не одна, подумал он.
Один из лакеев вскочил, чтобы отворить тяжелую дверь красного дерева, которая вела в малую гостиную, куда и направлялся милорд.
Спиной к двери стояла молодая женщина, не такая высокая, как он ожидал, и разглядывала написанную маслом картину, висевшую на противоположной стене.
Услышав его шаги, она быстро повернулась к нему, и он увидел лицо, явно не принадлежавшее Элизабет Уинвуд. Быстро удостоверившись в этом, он с некоторым удивлением оглядел ее.
Лицо девушки также выразило удивление.
— Вы л-лорд Рул? — требовательно, с запинанием спросила она.
Его это позабавило.
— Я всегда был уверен в этом, — ответил он.
— Д-да, я так и думала, что вы довольно c-стары! — сообщила она.
— Это, — сказал его светлость с присущей ему сдержанностью, — не самое лестное высказывание с вашей стороны. Вы пришли сюда с целью, э–э–э… выразить свое мнение относительно моей внешности?
Она залилась яркой краской.
— П-пожалуйста, простите меня! — взмолилась она, заикаясь сильнее, чем обычно. — С м-моей стороны это б-было страшно грубо, только, в-видите ли, я была просто поражена.
— Если вы, мадам, были поражены моей дряхлостью, то мне остается только впасть в крайнее смущение, — сказал эрл. — Но если вы явились не затем, чтобы меня разглядывать, то объясните, в чем заключается ваша просьба?
Светлые глаза бесстрашно посмотрели на него.
— К-конечно, вам неизвестно, кто я, — сказала гостья. — Боюсь, я вас немного об–бманула. Я опасалась, что если бы вы знали, что я — это не Л-Лиззи, то могли бы не принять меня. Но не было л-ложью сказать, что я мисс Уин–нвуд, возбужденно произнесла она. — П-поскольку, да будет вам известно, я таковой и являюсь. Я Горри Уинвуд.
— Горри? — повторил он.
— Горация, — пояснила она — Довольно странное имя, не так ли? Мне его дали в честь мистера У-Уолпола. Он мой крестный.
— Ясно, — поклонился его светлость. — Вы должны простить меня за столь холодный прием, но, поверите ли, я все еще в неведении…
Взгляд Горации дрогнул.
— Это… это трудно сразу объяснить, сказала она. — И, я догадываюсь, вы глубоко шокированы. Но я пришла со своей с-служанкой, сэр.
— Да, это значительно уменьшает степень шока, — подтвердил его светлость.
— Но было бы значительно проще разговаривать, если бы вы присели. Позвольте мне взять ваш плащ?
— Б-благодарю вас, — сказала Горация, наградив хозяина дружелюбной улыбкой. — Понимаете, моя мама не имеет ни малейшего п-понятия о том, что я нахожусь здесь. Но ничего другого п-придумать я не смогла. — Она сжала руки и глубоко вздохнула. — Это все из–за Л–Лиз–зи — моей сестры. Вы ведь сделали ей предложение, не так ли?
Застигнутый врасплох, эрл поклонился в знак согласия. Горация торопливо произнесла:
— Вы не м-могли бы… вы бы не были против взять м-меня взамен?
Сидя в кресле напротив нее, эрл рассеянно покачивал своим моноклем, его взгляд неподвижно изучал ее лицо и выражал вежливый интерес. Внезапно монокль прекратил покачивание, и ему было позволено упасть.
Горация, которая с любопытством смотрела на хозяина дома, заметила в его взгляде удивление и неодобрение и быстро продолжила:
— К-конечно, я знаю, что на моем месте должна была быть Шарлот, поскольку она старшая, но она сказала, что ничто на свете не заставит ее выйти за вас ззамуж.
Губы лорда дрогнули.
— В таком случае, — медленно произнес он, — какая удача, что я не имел чести просить руки мисс Шарлот.
— Д-да, — согласилась Горация. — Мне очень жаль об этом говорить, но, боюсь, Шарлот содрогается от одной мысли п-пойти на такую жертву даже ради Лиззи.
У Рула слегка дрогнули плечи.
— Я что–нибудь не то сказала? — с сомнением спросила Горация.
— Напротив, — ответил он. — Ваша речь очень взбодрила меня, мисс Уинвуд.
— Вы смеетесь надо мной, — сказала Горация. — Я осмелюсь п-предположить, что вы считаете меня очень глупой, сэр, но на самом деле все очень серьезно.
— Я считаю, что вы восхитительны, — сказал Рул. — Но тут, должно быть, какое–то недоразумение. Я всегда был уверен, что мисс Уинвуд, э–э–э… охотно принимает мои ухаживания.
— Да, — согласилась Горация. — Ей это н-нравится, конечно, но это делает ее ужасно несчастной. П-поэтому я и при–шла. Я надеюсь, вы н-не возражаете?
— Да, в общем–то, нет… — пробормотал его светлость. — Но могу ли я узнать: неужели я выступаю перед членами вашей семьи в таком невыгодном свете?
— О нет, — серьезно сказала Горация. — Мама и я н-не находим вас неприятным. И если бы вы были с-столь любезны и сделали бы м-мне предложение вместо Лиззи, вы бы нам еще больше понравились.
— Но почему, — спросил Рул, — вы настаиваете, чтобы я сделал предложение вам?
Брови Горации сошлись у переносицы.
— Должно быть, это звучит странно, — признала она. — Видите ли, Лиззи должна выйти замуж за Эдварда Эрона. Вы, вероятно, его не знаете?
— Думаю, не имел удовольствия, — сказал эрл.
— Н-ну, это наш очень близкий друг, и он любит Лиззи Только вы ведь знаете, как тяжело живется младшим сыновьям, а бедный Эдвард еще даже не капитан.
— Как я понимаю, мистер Эрон служит в армии? — вежливо поинтересовался эрл.
— О да, Д-десятый пехотный. И если бы вы не сделали предложение Л-Лиззи, я почти уверена, что м-мама согласилась бы с их обручением.
— Весьма прискорбно, — грустно сказал Рул. — Но, по крайней мере, я могу исправить ошибку. Горация обрадованно сказала:
— О, вы возьмете м-меня взамен?
— Нет, — со слабой улыбкой сказал Рул. — Этого я не сделаю. Я просто не женюсь ни на вашей сестре, ни на ком ином. Необязательно предлагать мне замену, моя бедная девочка.
— Н-но нет, это обязательно! — уверенно воскликнула Горация. — Одна из нас должна за вас в-выйти!
Эрл на секунду остановил на ней свой взгляд. Затем он встал и, как всегда небрежно, облокотился на спинку стула.
— Думаю, вы должны мне все объяснить. Сегодня утром я непонятлив больше, чем обычно. Горация распрямила брови.
— Хорошо, я п-попытаюсь, — сказала она. — Понимаете, мы потрясающе бедны.
Шарлот говорит, что во всем виноват П-Пелхэм, и, возможно, так оно и есть, но нет смысла обвинять его, поскольку он ничем помочь не может. Игрок, знаете ли.
Вы сами играете?
— Иногда, — ответил его светлость. Серые глаза девушки заблестели.
— И я тоже, — неожиданно заявила Горация. — Н-не по–настоящему, конечно, а с Пелхэмом. Он меня научил. Шарлот говорила, что это нехорошо. И, д-должна признаться, я сама немного б-беспокоюсь из–за того, что необходимо принести Лиззи в жертву. Мама тоже сожалеет, но говорит, что все мы должны быть вам благодарны. — Она зарделась и хриплым голосом сказала:
