Поэтому мы гордо зашли в аудиторию, встречаемые тяжелыми взглядами профессоров и доцентов, уже догадывающихся о дальнейших событиях (с контрактниками это происходило каждый год), вытянули билеты, и, когда пришла очередь, кое-что начертили, кое-что рассказали. Теория у нас, как я понимал, находилась на уровне двойки, но практическое задание мы все худо-бедно выполнили. Приходилось соответствовать, нас заранее предупредили, что по прибытию на учебные курсы у поступающих проверят уровень подготовки по специальности и горе тому, что не сможет получить на тренажерах хотя бы тройку. Официального наказания не будет, неумех просто незаметно сгноят в армейских конюшнях. И остальным урок, и продовольствие сэкономят.
И поэтому, хотя мой ответ не блистал, но итоговая оценка оказалась тройбан. Ниже нельзя, выше – оскорбительно для преподавателей. Декан факультета, он же – председатель государственной комиссии, буквально скрежетал зубами и метал глазами молнии, объявляя поставленные комиссией оценки. Но голос оставался ровным, а тон спокойным. Вот что значит многолетний преподавательский опыт! Я на все это наплевал. По военным предметам, в том числе связанных с летными дисциплинами, у меня четверок практически не было. Одни пятерки. Может, это спасет когда-нибудь мне жизнь? Я даже тренировочные полеты выполнил на отлично, удивив заведующего военной кафедры полковника Сергушова, который заранее объявил, что этот разгильдяй (то есть я) провалится. А если я получу четверку, то он съест свою родимую пилотку. Пилотку, кстати, он не съел, аргументируя, что четверку я все же не получил. Везде балаболы.
Заветный диплом. Все полны казенного оптимизма, идя по жизни с принципом: лучше синий диплом и красное лицо, чем наоборот. Весь выпускной курс – несколько краснодипломников с радостным лицами и испуганными глазами – не успели отойти от госэкзаменов, – галдящая толпа синедипломников, которые пока ничего хорошего от жизни не ждущих. А также мы маленькой кучкой, с предопределенной на ближайшие годы судьбой не хуже траектории бредущего к лекционной трибуне доцента.
Вечером короткая пьянка. Поскольку для большинства она стала первой, то уже через несколько рюмок водки или разведенного спирта наступил пьяный галдеж и отрубон в какой-нибудь дыре. Кто-то оказался в отделении полиции с синяком под глазом. Еще одному свои же однокурсники набили морду. Лично я уснул в своей постели, и даже не один. Напоследок в студенческой жизни можно все, что не подпадает под уголовный кодекс. Так закончилась университетская жизнь и началась взрослая.
На следующий день мы отправились со скудными пожитками в военкомат. Война шла полным ходом, требуя очередных новобранцев. Пушечное мясо было в цене. Нам даже на дали съездить домой, вручили повестки еще на прошлой неделе, предупредив, что если на следующий день после выдачи дипломов не явимся в военкомат, то получим по шее. Варианты – отправка на курсы военных пилотов в карцере арестантского вагона с содержанием на хлебе и воде, предоставление от военкомата такой характеристики, что место уборщицы общественного муниципального туалета будет для нас ненужным милосердием, отправка в вагоне с пьяными дембелями с просьбой провести для нас сокращенный курс молодого бойца и т. д. Конечно же, после таких страшилок мы решили явиться в военкомат в назначенное время в любом состоянии. И если даже ляжем плашмя около дежурного в похмельном пароксизме, то все равно формально приказ будет выполнен, а о состоянии наших тел в военкоматовской повестке ничего не говорилось.
Когда утром мы явились, позевывая и несколько страдая от похмелья, рядом со зданием военкомата толпилось еще десятка два человек нашего призыва, оказавшихся с дипломом о высшем образовании в личном деле и повесткой военкомата на руках. Комплектовалась команда будущих военных пилотов, направляемая на сборный пункт в Челябинске. Впрочем, нас еще на прошлой неделе предупредили, что там мы не задержимся, а сразу же будем отправлены по разным городам по месту назначения. Да мы и сами знали конечные пункты прибытия.
К обозначенному времени не явился один человек. Хмурый прапорщик не стал задерживаться, скомандовал построиться в колонну по три и выдвигаться к железнодорожному вокзалу. Парень либо проспал, либо дезертировал, что не такая уж и редкость, хотя за это давали приличный срок каторги, а уж если с отягчающими, то тогда по полной катушке. Впрочем, каждому свое. Нам бы со своей жизнью разобраться. А то едешь в неизвестность с 80 % возможностью не вернуться, распылившись в атмосфере или в почве.
Впереди была двухсуточная железнодорожная поездка. Почтово-багажный поезд Москва – Владивосток являлся порождением затянувшейся войны. Ходил он по условному расписанию, в зависимости от военных потребностей и возможностей транспортной артерии, и обслуживал только армейские нужды. Сегодня поезд опаздывал на четыре часа, что было, как сказал прапорщик, настоящей благодатью. На железной дороге в наши дни отставание от графика на сутки опозданием не считалось. А с учетом хорошей погоды ожидание выглядело вообще раем.
В принципе, самым быстрым пассажирским средством был атмосферный гравитационный челнок, который доставил бы сотню человек минут за двадцать, если говорить о Новосибирске. Зато железная дорога являлась самой экономичной. После того, как тяговой силой вместо электровоза стал гравитатор, перевозка стала стоить копейки, знай только держи в порядке железнодорожные пути. Разумеется, заурядных призывников могли отправить только по железке. Дешево и сердито.
