Ос разглядел украшения напавшего: на голове, посреди стрёмной хипстерской причёски, располагался тонкий обруч, явно из золота, а на груди какая-то тяжелая бляха с выгравированными на ней символами и изображениями, которые Ос бегло идентифицировал как неких животных и закорючки.
Деревенский типус без спешки направился к Осу, обойдя открытое ограждение. Когда до Оса оставалось несколько метров, тип проговорил что-то презрительное на почти непонятном языке. Что-то было в этом языке знакомое…
— Я тебя не понимаю, каброн! — ответил Ос деревенскому. В голове же его было осознание, что это науатль[6]. Возможно.
Науатля Освальд не знал вообще, никакого[7]. Более того, он никогда не пытался его учить, так как необходимости в том не было никакой: статус любого коренного языка в Мексике низкий, хотя государство признаёт все шестьдесят восемь диалектов науатля национальными языками и дает право коренным жителям запрашивать различные документы на любом из этих языков. Тем не менее, в академии полиции Оса никто учить коренные языки не заставлял, но общий курс он прошел, не запомнив практически ничего кроме пары фраз. Фразы, разумеется, самые важные: «Предъявите ваши документы», «Не двигаться, руки за голову», «Проходите, здесь не на что смотреть», «Гражданин, покиньте территорию», и ещё несколько фраз бытового уровня: «Ты кто?», «Как звать?», «Чего припёрся?», «Подайте на пропитание».
Выученные словечки сейчас совершенно не помогали, и понять деревенского типа он мог лишь по интонации.
— Ты какого хрена творишь, марикон?! — возмущенно спросил Освальд. — Вы здесь, в лесу, вконец охренели?!
Уж испанский-то деревенский должен знать, как по мнению Оса.
Сложно сказать, понял ли что-то деревенский, но он никак не отреагировал на слова Оса, потянувшись за ним, чтобы поднять.
Ос отреагировал мгновенно, решив, что момент вполне подходящий. Он вскочил резким движением и через долю секунды после занятия позиции на двух ногах, нож был приставлен к шее обалдевшего деревенского.
— Ты, пендехо! — Ос прижал лезвие к подбородку. — Кто тебя послал?!
Деревенский тип недоуменно и испуганно хлопал глазами, видимо, не находя нужных слов. Затем он заговорил, кажется, опять на одном из диалектов науатля.
— Чингада мадре! Только не говори мне, что вообще не говоришь на испанском! — взмолился Ос угрожающе. — Инглиш?
Было бы удивительно, покачай деревенский головой? Нет, он не качал головой и вообще никак не выражал понимания слов Освальда.
— Ох, чингай… — пробормотал Ос. — Я на науатле вообще не говорю! Tlen tayi? Tlehca?[8]
— In aquin oquimictili ocelotl. Yalhua. — ответил деревенский.
Ос почти ничего не понял. Однозначно верно понимаются только оцелотль, то есть, ягуар, а также ялуа — вчера.
— А-а-а… — поразила разум Освальда догадка. — Я же ягуара прикончил! Ты типа ищешь крайнего? Что, животное было подотчетным? Здесь рядом есть национальный парк с поселением якобы аборигенов? Эй, мужик, говори со мной, прекращай этот цирк с науатлем! Скажи, где я?
— Amo nitencaqui[9]. — заявил деревенский с неким злорадным блеском в глазах.
Эти слова Освальд понял. В бытность его полицейским он часто слышал эту фразу. Ровно такие же слова, ровно такое же выражение лица. Ублюдок издевается над ним. Ос резко ударил деревенского кулаком левой руки в живот.
Коренной сложился пополам и упал на землю.
— Где ближайшее поселение?! Какого хрена ты на меня напал?! — начал орать на него Освальд, пиная его в живот. — Кто дал на меня наводку?! Где ближайшее поселение?! Сколько вас?!
— Amo nitencaqui! — жалобно выкрикнул деревенский после очередного пинка в живот.
— Ми вали верга! — заявил Освальд зло. — Campa tihuitz?! Где живешь, сука?!
— Ninemi Metztitlan! — выложил деревенский откровенную лажу.
— Не лги мне, пендехо! — заорал на него Освальд.
Он-то знал, что Метцтитлан — город на двадцать с лишним тысяч жителей, и там весьма маловероятно существование дебила, который не знает хотя бы пары слов по-испански.
Но одно Оса порадовало — он всё ещё в Мексике, а не в каком-нибудь Сальвадоре или Венесуэле, где его сначала пристрелят, а потом только опросят. В Мексике, а точнее в Леоне, есть выход на один контакт, который может обеспечить его некоторыми жизненно важными вещами. Только обращаться туда рискованно, так как платить нечем, счета однозначно заморозили, телефона и карты нет, а любой визит в банк закончится в ближайшем участке. Ещё и контакт может легко сдать полиции, в связи с излишней громкостью персоны Освальда. Нет, туда обращаться — гиблое дело. Только вот что делать с местным?
— Если ты с Метцтитлана, то какого дьявола не говоришь по-испански?! — прорычал прямо в лицо поднятому с земли деревенскому Ос. — Это не дырка от пончика, а целый город, чинга ту мадре! Говори правду! Xitlahto neliliztli!
— Amo tla nicmati! — проверещал деревенский со страхом перед занесенной для удара ногой.
— Всё ты, марикон, знаешь! — не поверил Ос и пнул деревенского по колену.
Деревенскому надоело жестокое обращение, поэтому он выхватил каменный нож.
— Ха? — полувопросительно усмехнулся Ос. — Каменный нож? Что ещё? Вытащишь из задницы кремень и кресало? Или палку-копалку? Парень, скажи честно… Ты ролевик? Отыгрываешь тут древнего ацтека?
Деревенский ролевик ничего не ответил, но начал обходить Оса, не спуская с него глаз. Во взгляде ролевика виделась холодная твердость, такая, которая возникает у человека, который крепко что-то для себя решил. Например, убить кого-нибудь.
— Не дури, каброн! — предостерег его Освальд. — Ты даже не представляешь, в какую опасную игру решился сыграть!
Деревенский ролевик не подавал признаков хоть какого-нибудь понимания, но на последнем слове Оса кинулся в атаку.
Особо выбирать не приходилось — реконструкторы кое-что смыслят в махании острыми предметами, поэтому Ос не стал шутить с деревенским шутки и полоснул того ножом по правой руке. С воплем, где непонятно чего больше: боли или ярости, деревенский реконструктор врезался в Оса, но тот перенаправил его движение в направлении ближайшего дерева. Крепкий удар — деревенский потерял сознание.
Ос торопливо подскочил к нему и начал вязать теми же самыми веревками, которыми был до этого связан сам. Надежно, с применением полицейского опыта, привязав реконструктора к дереву, Ос решил заняться своей головой.
— Ах ты каброн! — возмутился Ос, когда нашел взглядом свои запасы воды. — Ты мне бурдюк лопнул!
Один из презервативов лежал в кейсе продырявленным. Ос взял уцелевший и перелил из него часть воды в бутылку.
Затылок рассадило, Ос аккуратно промыл рану и, оторвав лоскут от качественной внутренней обшивки кейса, сделал себе примитивную повязку. Голова слегка побаливала, но Освальд чувствовал, что удар не повлёк за собой сотрясение мозга. Опыт легкого сотрясения мозга у него уже был, давно, конечно, но воспоминания свежи до сих пор, поэтому, по отсутствию некоторых признаков, он решил, что сейчас всё обошлось.
Теперь неизвестно, что делать с деревенским. Убивать? Как-то не хочется. Пусть он и вырубил Оса, но всё-таки человек, а Ос не оскотинился до такой степени, чтобы убивать людей по любому поводу или ради весьма гипотетического обеспечения собственной безопасности. Но что-то делать надо. Например, перевязать бедного придурка, пока он кровью не истёк.
Ос оторвал ещё один кусок тряпки от кейса, затем ополоснул его в остатках воды, промыл рану на руке деревенского и быстро, но умело перевязал его. Тугая повязка остановила кровь, хоть и пропиталась ею изрядно. Вроде, теперь ему не угрожает смерть от потери крови.
