Разговор с девицей вышел коротким, а итог Михаила озадачил. Петрович под белы рученьки вывел ее со двора и усадил в «воронок». Ничего себе! Неужели без разрешения вселилась? А с виду и не скажешь.
— Петрович, ты чего? — спросил он его по телефону. — Я ж просил напугать, а не вязать.
— А у нее документов нет, — сообщил Петрович. — Задержана до выяснения.
= 4 =
Кто вызвал полицию, гадать не пришлось. Соседушка, чтоб ему икалось! И никаких проблем визит участкового не принес бы, если б Николя не уехал в магазин. Узнав, что хозяина нет, Максим Петрович — так представился участковый — попросил у Маши документы. Паспорт она забыла в регистратуре, а усов и хвоста, как у Матроскина, у нее не было.
Дальше действие разворачивалось, как в плохой мелодраме. Максим Петрович вел себя вежливо, но настойчиво. Он терпеливо ждал, пока Маша пыталась дозвониться до Николя, а когда выяснилось, что тот не отвечает, попросил следовать за ним.
— Давайте тут его подождем, — предложила Маша. — Хотите чаю? С пирожками?
— Не положено, — вздохнул Максим Петрович. — Я при исполнении.
Невдомек было Маше, что за чай с пирожками в компании молодой и красивой женщины, жена его Василиса может и скандал закатить, а то и скалкой огреть. Стар уже был Максим Петрович для таких приключений, да и жену любил, не хотел лишний раз расстраивать. Он потому и девицу Марию в участок забрал, что с минуты на минуту Васенька должна зайти. Объясняй ей потом, где его носило!
Маша не стала спорить. Николя можно и в участке дождаться, хотя это некстати. До вечера она хотела отмыть дом от пыли и грязи. Для Николя оставили записку, и Маша отбыла знакомиться с местным полицейским участком.
— А вы Кольке кто будете? — поинтересовался участковый, пока машина прыгала по колдобинам, взметая клубы пыли.
— Родственница, — ответила Маша, — дальняя.
Так они сразу договорились, чтобы местный бомонд не придумывал сплетен. Николя рассказал, что постоянно в деревне живут с десяток семей, не больше. Остальные — дачники, которые приезжают кто на лето, кто на выходные.
— И ты, рыбка моя, летом поживешь в деревне, а потом в город вернешься, — добавил он. — Рожать в городе надо.
Маша не спорила. Зачем? До зимы еще далеко, она успеет определиться.
В участке, небольшом бревенчатом домике с палисадником, Максима Петровича уже поджидали.
— Это ж где тебя носит, кобелина? — неласково встретила его женщина пожилых лет, в платье в горох и резиновых калошах.
— Вася, уймись, — быстро бросил ей Максим Петрович. — Дело у меня, не видишь, что ли?
— Это какое ж дело? — прищурилась Вася. — Колька девку привез, а ты ее подцепил?
— Василиса! — прикрикнул на нее Максим Петрович. — Мария, не обращайте внимания, это жена моя, Василиса.
— А я, между прочим, говорила, что я с Колей приехала, — сказала Маша. — Но меня все равно задержали.
— Тю… — Василиса посмотрела на мужа, как на полоумного. — Тебе заняться нечем?
— Паспорта у нее нет, — степенно ответил Максим Петрович. — Вот Колька придет, подтвердит, что это его родственница, и пусть забирает. Мне лишние проблемы ни к чему.
— Да вся деревня видела, что они вместе приехали! Один ты, как всегда… — Тут Василиса осеклась. — Постой-ка… А ты какого ляда ее документы проверять пошел?
— Поступил сигнал.
— Да сосед, небось, настучал, — вмешалась Маша. Перспектива убраться отсюда, как можно быстрее, вдохновляла. — Не понравилось ему, что я его вещи со двора выкинула.
— Это тот поломатый холодильник? — прыснула Василиса. — Ой, не могу! Мишка ж его с помойки и припер, когда Гвоздикины себе новый купили, а этот выбросили. Мол, в хозяйстве все пригодится! И на терраске бабы Шуры заныкал.
— И еще мопед…
— И мопед с помойки, — отрезала Василиса. — Тут же как, хозяев долго нет, так их сотки к рукам прибрать норовят. Короче, Максюша… — она повернулась к мужу и угрожающе повела бровями.
— Понял, — быстро согласился Максим Петрович. — Коли вся деревня в курсе. Только вот что, барышня… Вы к нам надолго?
— Надолго, — ответила Маша. — А что?
— А то… Временную регистрацию не забудьте оформить, как паспорт заберете.
— А-а-а… ну… да, конечно, — кивнула Маша. — Так я могу идти?
Михаил быстро забыл и о девице, и о Петровиче. Перекусив бутербродом с колбасой, он отправился работать: чистить клетки, менять воду и заниматься прочими делами. Например, стенку в загоне у коз давно надо подпереть.
Хозяйство у Михаила было немалое. Кур он держал ради яиц, коз — ради молока, а кроликов продавал на мясо. В теплицах выращивал огурцы и помидоры, в начале лета торговал клубникой, а в августе — яблоками. И за всем следил сам, отчего день обычно расписан по минутам.
Дом в деревне Михаил купил пять лет назад, после того, как его комиссовали по состоянию здоровья, а попросту выкинули с работы, которую он любил так, как иной муж не любит свою жену. Семьи у него не было: мать умерла, а отца он никогда не знал, с женой давно развелся, дочь выросла.
Если бы ему разрешили вернуться за штурвал самолета, он работал бы и в гражданской авиации, но — увы — из летчиков-испытателей Михаил попал в пенсионеры. И это в сорок с небольшим! Предлагали, правда, преподавать, но он решил не травить душу, продал квартиру в городе, купил дом в деревне, занялся хозяйством. Тихая и размеренная жизнь вполне его устраивала.
Он подумывал и над тем, чтобы прикупить соседский участок. Все равно наследнички бабы Шуры перестали приезжать в деревню после ее смерти. Может, стоило и обговорить этот вопрос, пока Колька здесь.
Михаил оставил дела, вернулся в дом и посмотрел на себя в зеркало. Это он в гневе и с голодухи не подумал, в каком виде завалился «в гости», а сейчас придирчиво осмотрел отросшую бороду, с отвращением выдрал из нее полудохлого жука, принюхался. От него определенно разило, придется мыться.
Он вышел во двор, намереваясь воспользоваться летним душем. Кабинка с бачком стояла аккурат напротив сетки, отделяющий его двор от двора бабы Шуры.
У соседей вновь поменялись декорации. Во дворе появилась машина, видимо, Колькина, до отказа забитая коробками. Алим уже суетился рядом, помогая с разгрузкой. А Колька… Колька, набычившись, скачками несся к Михаилу, побагровев от натуги.
От классического хука справа Михаил увернулся на автопилоте. И на том же автопилоте врезал Кольке кулаком в живот. Ядрена вошь! Какого лешего наследничек взбеленился? Впрочем, спрашивать его об этом было не с руки. Махались молча, сосредоточенно пыхтя.
