— Надолго на Землю, неустрашимый бродяга? — не смогла удержаться, чтобы не подколоть приятеля, к тому же Марек с этой Мариэн здорово меня разозлили.
— Ну, хоть космобиолухом не называешь, и то спасибо, — добродушно усмехнулся Вик, блеснув фосфоресцирующей в свете софитов полоской зубов, и, заметив, что я смотрю на него выжидающе, продолжил, — На две недели, завтра с компанией вылетаем на Ибицу.
— На Ибице, должно быть, весело сейчас, — светским тоном поддержала беседу, и сосредоточилась на коктейле. Как это у них получается? С виду «марсианский восторг» — такой большой, а пьется за пару секунд? Все дело наверно, в марсианском пористом ликере… Сделала знак бармену — повторить…
— Весело — не то слово! — излишне, как мне показалось, воодушевленно подтвердил Вик, и добавил более тихим тоном: — Я узнал, что ты будешь здесь, и приехал сюда.
Я молчу, потому что мне нечего на это ответить. Если буду молчать, есть шанс, что Виктор поймет и сменит тему разговора. Увы, оправданные надежды — это не про этот вечер!..
— Я искал тебя, Тара. Думал о тебе каждый вечер все эти месяцы…
— Ну, это потому, что в команде не было девушек, — попробовала я отшутиться.
— Тара, я провел последние три месяца на Клине*, - укоризненно сказал Виктор, — население общежития на восемьдесят процентов — девушки! (*Клина — законодатель мод Галактического Сообщества) Просто мне нужна только ты.
— Виктор, я думала, мы все обсудили еще неизвестно когда, — жалобно простонала я, но упрямый космобиолог не внял моим мольбам.
— Поехали с нами на Ибицу, Тар? Будет весело, обещаю тебе! Тусовки, тотализаторы… Там будет один известный йог, Шваноджи или Шилоджи, или…
— Свеноджи, — решила помочь приятелю, поскольку имела честь как-то посетить совместные тусовки с упомянутым «йогом»…
— Точно, Свеноджи! Тар! Там будет все, как ты любишь!
Похоже, Виктор успел основательно подзаправиться горячительным еще до нашей встречи, иначе как объяснить, что после одного бокала виски позволил себе обнять меня за талию и притянуть к себе.
Сделала безуспешную попытку высвободиться:
— Я люблю древнюю восточную философию и мифологию, но никак не алко-марафоны в компании престарелого шведа-нимфомана, выдающего себя за садху, Вик, — отчаянно пытаюсь оторвать от себя его руку, сердито уставившись на нагловатую ухмылку Вика. Но обнаружив застывшего буквально в пяти шагах Марека со скрещенными на груди руками, гневно взирающего на нас, кокетливо положила свою ладошку в красной перчатке поверх руки космобиолога и доверчиво прильнула к его боку, чем надо сказать, повергла Вика в некоторое недоумение.
Зато вдосталь насладилась всеми оттенками гнева на безупречном лице Марека. Он уже не выглядел таким довольным, как когда с благосклонной улыбкой внимал милой романтической чепухе, которую наверняка плела ему кровавая медсестра Мариэн. Сейчас Марек скривился так, словно у него болел зуб.
Но в следующую секунду и тени недовольства не осталось на его лице. Нарочно не замечая Вика, мой герой собственническим жестом привлек к себе, запечатлев на губах поцелуй, несколько более долгий, чем следовало. А за то, что рука его сползла ниже, чем полагалось, незамедлительно получил по этой самой шаловливой конечности, и плевать мне, что такое поведение «герлы» может отразиться на авторитете в глазах друзей. Нечего совать руки, куда не следует.
Досада лишь на миг обратила лицо милого и высокомерная складка у губ мгновенно разгладилась.
— Тар, крошка, ты обворожительна в этом костюме, — промурлыкал он, продолжая ощупывать меня, правда, уже только взглядом. И добавил, склонившись к самому уху, — Но еще обворожительнее была бы без него…
Марек зарылся носом мне в волосы:
— А может ну его, этот Хэллоуин?
Все еще сердитая на него, я разозлилась еще больше и прошипела:
— Мы же договаривались…
Этот наглец не дал мне договорить, притянул к себе и поцеловал опять. Отстранившись, продолжил ласкать большим пальцем мои губы:
— Помню-помню, ты сегодня тусишь напоследок с Риммой — привет, Римма!
Подруга кисло кивнула в ответ.
— А я не вмешиваюсь. Почти не вмешиваюсь, — поправился он и притянул к себе снова. Горьковато-свежий парфюм кружит голову, губы Марика мягкие и горячие… Черт возьми, он-таки знает толк в поцелуях! Я отстранилась, переводя дыхание, когда услышала низкий, грубый голос с почти громовыми раскатами в нем:
— Девушка танцует?
В двух шагах образовался самый настоящий пират, прямо с обложки старинной книги о мореплавателях. Зюйдвестка* (*Шляпа с отворотом) с черепом, алый платок на могучей шее, наглая, небрежная пасть кипельно белой рубахи приоткрывает мускулистую грудь с ровным, медным загаром, рукояти старинных револьверов за поясом, высокие морские сапоги… На лице вовсе не косая повязка, а узкая черная полумаска, надежно скрывающая глаза и нос. Голограмма разноцветного попугая на плече довершает и без того внушительную картину.
Шея, плечи, руки от локтей, и совсем немного груди, что видна в распахнутом белоснежном вороте — вот все открытые участки тела, но почему-то нет сомнений по поводу нечеловеческой силы подошедшего: женщины чувствуют такое на инстинктивном уровне, вот и у меня сейчас нет иллюзий, просторная рубаха и черным жилет скрывают литые мускулы.
Подошедший на полголовы выше далеко не маленького и совсем не субтильного Марека и шире в плечах. Несмотря на маску, ощущается, что еще лет на десять — пятнадцать старше.
Не знаю, чем объяснить необычную реакцию Марека — вот этим ощущением силы и железной воли, или неожиданно нарисовавшейся природной осторожностью, но вопреки обыкновению, жених ответил мужику не слишком грубо, как умеет, а просто грубо, с едва уловимым привкусом неприязни человека, занимающего более высокое положение, и желающего это положение продемонстрировать:
