Потом вдруг стало невероятно тихо.
Двигатели смолкли. Стало слышно, как в контейнерах перекатываются какие-то железки, бренчат ролики на грузовой тележке и как воздух со свистом стравливается из салона. Челнок наклонялся все круче, навстречу зеленым пашням с наполовину выросшими ростками злаков.
Когда они с грохотом коснулись полосы, из-под палубы раздался резкий визг, и челнок несколько раз тяжело подскочил; потом пронзительно взвыли маневровые дюзы, машина окуталась пламенем, клюнула носом, задрала хвост, и в глазах у Брука потемнело от зубодробительной тряски. Плоскости с гудением втянулись в корпус, челнок было рванулся в сторону, но все же остался под контролем, а потом начал подпрыгивать на стыках. Головы бились о колени, руки онемели, каблуки глухо стучали по металлическому настилу. На обзорном экране мелькали смазанные силуэты самолетов. Весь мир гремел и вибрировал: дребезжащий металл, дребезжащие кости, — потом тишина.
Машина остановилась. С гулом раскрылась кормовая, рампа, впустив в отсек ослепительный свет. Тихо потрескивала остывающая обшивка.
Новобранцы недоверчиво щурились на яркое пятно выхода.
— Подъем, космические волки! — прикрикнул сержант. — Ноги в руки!
Брук чихал без остановки, его колотило, как от озноба, глаза слезились, из носа текло. Позже ему сказали, что это произошло от того, что в контейнере с антигрибковой присыпкой нарушилась герметичность, от удара при приземлении порошок высыпался наружу и вентиляция принесла пыль как раз к крайнему креслу. Брука лихорадило, и его мало успокоило это объяснение. Как это неоднократно случалось и раньше, он был зол оттого, что другие видели, как ему было страшно.
Он все еще невразумительно бормотал что-то себе под нос, когда сержант сунул ему в руки тюк с имуществом и подтолкнул к раскрытой рампе. Они шли бок о бок, стуча ботинками по палубе. В носу свербило от запаха окалины и паленой резины. Брук обернулся посмотреть на тушу челнока, а сержант, чье лицо наполовину закрывала тропическая маска, потянул его за ремень и глухо сказал:
— Давай топай, военный. Все хорошо. Мы приземлились.
Брук понятия не имел, где он находится. Он был совершенно дезориентирован. Тяжеленный прорезиненный мешок оттягивал плечо. Несмотря на раннее утро, было жарко и влажно, как в парилке. Жар накатывал удушливыми волнами, комбинезон промок от пота и противно лип к спине. Мимо, извиваясь, как змея, прополз длинный грузовой автопоезд, составленный из небольших гравитационных платформ. В мареве горячего воздуха дрожали силуэты самолетов. Издалека доносился свист авиационного двигателя.
И вдруг сквозь туман в голове до него дошло. Ведь он же на Луакари! На всамделишной чужой планете!
Брук был даже разочарован, что небо оказалось голубым, а пространство трехмерным. Он ожидал чего-нибудь особенного: например, синего солнца или отрицательной силы тяжести. Разумных деревьев. Поющих живых кристаллов. Короче, чего-нибудь необычного, ради чего стоило лететь за восемьдесят световых лет от дома.
Ничего этого не было.
Сердце на Луакари продолжало исправно биться. Легкие работали. Сила притяжения никуда не делась. А что до деревьев, то вокруг, насколько хватало глаз, не было ничего похожего на растительность — только самолеты, ангары да бесконечные взлетные полосы.
В конце концов Брук принял ситуацию как есть. Планета как планета. На первый взгляд совершенно неопасная. Немного жарковато, зато не видно змей и с неба не пикируют ядовитые ящеры. Идиллию немного портил рев взлетавшего беспилотника, но гораздо больше Брука волновало ощущение тяжести в голове и непрекращающийся зуд, словно под кожей поселились черви. Подражая остальным, он натянул на лицо тропическую маску, вдохнул прохладного воздуха и приготовился ждать.
Он увидел, как из кабины челнока по узенькой складной лесенке выбрался пилот в скафандре ядовито-желтого цвета. Прислонившись к колесу шасси, которое доходило ему до плеча, пилот достал сигареты, закурил и с видимым наслаждением выдохнул облачко дыма. Брук почувствовал зависть: пилот твердо знал, что его ждет; его жизнь была расписана до мелочей. Взлет-посадка, посадка-взлет, потом отдых в офицерском общежитии или в уютной арендованной квартирке, и так до тех пор, пока не подойдет к концу срок контракта или пока какой-нибудь удачливый мальчишка не влепит ему ракету в двигатель. Про себя Брук не мог сказать и этого — он не знал, что его ждет в следующий час.
