Поглядываю на Ирку. Прикольно бы было, если б и моя девушка вот так… рядом с моей мамой… Плечом к плечу, без ссор, упреков. Аха-ха, прикольно, даже улыбаться начинаю:
— Девчонки, да вы, как в поговорке, и коня на скаку, и в горящую избу…
— Очень смешно, — кривится Ирка. Смахивает прядь волос, выбившуюся из косы, но на лице оставляет грязный след от копоти, которой испачканы руки.
Ловлю себя на том, что не могу оторваться — опять залип. Так хочется подойти и коснуться. Щеки, чумазого пятна…
Бл***, совсем нежной натурой стал. Кто бы по башке долбанул?!
Чтобы глаза не мозолить, да не ловить себя на все более сопливой теме, спешно ретируюсь на кухню. Беру чайник, заварку и возвращаюсь в зал. Сервирую стол под удивленными взглядами женщин. Кушать готовить — не мое, а вот напоить чаем — влегкую. Ну и подогреть уже готовое несложно.
Я, конечно, не лучший помощник по кухне, но такую малость могу организовать.
Продолжаю читать, пока женщины ужинают, пьют чай.
— Спасибо, — выдавливает усталую улыбку Юлия Степановна, окончив трапезу.
— Шутите? — закрываю конспект. — Это вам спасибо. Что приютили, что кормите. Кстати, денег на питание завтра обязательно дам…
— Бог с тобой! Какие деньги?! — охает Юлия Степановна. — В тесноте, да не в обиде, да и выделить тарелку супа или второго не накладно.
— Ну уж нет, на шее вашей так просто висеть не буду. Так что, спасибо… за все, и тем более, помощь дом разгрести.
— А как же не помогать?! Мы же… — бабушка бросает осторожный взгляд на Ирку, — соседи…
— А скоро еще и породниться можем, — киваю многозначительно. Королек аж чаем давится. Смешливо кошусь на нее. Дурочка, неужто подумала, что я намекаю на нас, я вообще-то про ее папку и свою мамку. Ну да ладно, зачем в пустую разуверять?!
— Ладно, пойду, посуду помою.
— Ой, — вздыхает сокрушенно бабушка, — оставь, я сама…
— Да что вы! — Ага, сейчас. Сегодня я благородный рыцарь! Решил завоевать доверие Юлии Степановны, значит поменьше пошло-шокирующего и побольше вежливого, галантного и обходительного!.. — Вы устали, отдыхайте. Я сам, — патока так и льется, как из рога изобилия.
Складываю удобней тарелки, чашки и скрываюсь на кухне. Не сломаюсь, могу и помыть.
Ира
Одолеваю пару ступеней в надежде принять душ спокойно, пока Игнат занят, но оборачиваюсь к бабуле. Как бы она сейчас с Селиверстовым ни любезничала, со мной молчалива. Глядит букой, даже не волнуется, почему я не покушала. Поковырялась в тарелке, но мне кусок в горло не лезет!
Равнодушие аномально! Этого отродясь не было!!!
Бабушек! Всех! Без исключения! Волнует! Покушали ли их внуки!
Значит, бабушка тоже не на моей стороне, а это обидно вдвойне. Не выдерживаю:
— Ба, — останавливаю родственницу, собирающуюся покинуть зал в направлении своей комнаты. — Вот за что ты на меня дуешься?
— Я не дуюсь, — бормочет бабуля.
— Еще как! Не спрашиваешь, как дела в университете! Не обращаешься за помощью по хозяйству, дом разгребали — и слова не сказала! Ты знаешь, — моему негодованию нет предела, — то, что во мне отец усомнился — ранит, а вот то, что ты — убивает! Это хуже выходки Игната, который развлекается на полную, да руки потирает, что теперь моя семья ходит и в молчанку играет. Я. Тебе. Никогда. Не врала. Я. Не. Спала. С Игнатом!
— Ир, — затравленно ойкает бабуля и косится на дверь комнаты отца, — не кричи…
— Почему? Мой шепот никто не слышит, так хоть может крик до вас дойдет!
— Милая моя, — трясет головой бабушка и спешит ко мне, останавливается под лестницей аккурат напротив меня. Голову задирает. — Меня не это обидело, а то, что ты… ну, не поделилась, что ли… Я всегда тебе твердила, что могу все выслушать, только я тебя и пойму. Как женщина, как мать, как бабушка… Игнат, когда не высокомерный и заносчивый, очень даже милый парень. Вон, как сегодня…
— Ой, ба, — всплеск рукой, — это игра! Он говнюк, его остерегаться нужно. Он тебе на глаза розовые очки надевает, а ты и радуешься…
Мои слова достигают цели. Бабуля хмурится. Губы жует.
— Блин, мне нечем делиться, — с горечью продолжаю настаивать. — Да я бы с удовольствием, но нечем… — Сомнение в глазах бабушки все равно читается ясно и четко. Досадливо качаю головой: — Не хочу больше об этом. Раз не верите, не верьте. Окей! Я сплю с Игнатом! — ору на весь дом и даже слышу, как на кухне под аккомпанемент льющейся воды с грохотом падает посуда. Круто! Я произвела впечатление на Селиверстова. Он теперь вообще как сытый кот будет по дому ходить!
— Так лучше? Ба, он такой клевый в постели, хочешь подробностей? — это уже добавляю с изрядной порцией яда. Бабуля краснеет. В глазах блестят слезинки, губы подрагивают. Она даже руки к щекам прикладывает. — Да, ба, — тоже запинаюсь, глаза неприятно жжет. — Видимо, не надо было быть хорошей девочкой, — делаю несколько шагов по лестнице и опустошенно выдыхаю: — Игнат еще со школы меня доставал. Мы ненавидим друг друга… И… он тот, из-за кого я отсюда бежала! — больше ничего не хочу говорить, быстро иду к себе в комнату. Мне нужно успеть кое-что забрать, переодеться, да компом воспользоваться, пока наглый тип снова не явится в мой мир!
Игнат
— Говорил же, что скажет! — тихо сам с собою, под нос, не скрывая улыбки, продолжаю намыливать посуду. Она сделала это! Не знаю, что произошло в зале, но крик «Я сплю с Игнатом!» теперь дятлом стучит в голове. Даже если это была шутка, нескрываемый сарказм — выжму из ситуации и фразы по-максимуму.
