— Хорошо сделано, — сказал Этан спокойно, затем обратился к балкону. — Я полагаю, это отвечает больше чем на некоторые вопросы о нашем Страже.
— И пока она перед вами, — он наклонился ко мне, — Не хочет ли что-нибудь добавить наш новый социальный работник о предстоящих событиях в Доме Кадогана? Пикник? Вечеринка?
Румянец расплылся до корней моих волос.
Этан назначил меня социальным представителем Дома, в наказание за вызов ему. Для наказания это было довольно незначительным. Но и было оскорбительным в этот момент, что помогло мне собраться.
— Я думаю о чем-то подобном в День Летнего Солнцестояния. Вероятно барбекю. Я думаю, что мы пригласим вампиров из других Домов.
Комната затихла, поскольку Этан рассматривал идею, а его аудитория ждала приговора.
— Хорошо, — наконец сказал он с авторитарным поклоном, затем оглянулся назад на толпу. Выражение его лица стало более серьезным. — Одно время мы думали, — начал он, — Наше начальство верило, что ассимиляция с людьми было самым лучшим. Что пребывание под радаром было лучшим способом гарантировать наше выживание и сохранять мир со сверхъестественными существами вокруг нас. В какой-то степени Селина сделала это невозможным. Со всем должным уважением к нашим друзьям в Доме Наварры, она при любой возможности пыталась отдалить нас от людей и отчуждала нас от себе подобных.
В крайне редкие моменты проявления человечности, Этан смотрел вниз в пол с беспокойной складкой между бровями. — Мы на грани, — сказал он. — На грани того, что нам еще неизвестно. Нам было даровано мирное время и относительное спокойствие, время, когда Дома процветали материально. Но не мытьем так катаньем, к худшему или лучшему, нас отбросило обратно в глазах общественности, народа, который не всегда был любезен к нам. Будет ли наша псевдопопулярность последней, кто знает?
— И теперь, как вы уже возможно слышали, на этой неделе собирается съезд оборотней в Чикаго. И мы были проинформированы, что на этом съезде будет решено, для всех и каждого, оставаться ли им на своих территориях или вернуться на родину на Аляске. Если они придут и повернут события против нас, мне, думаю, не нужно напоминать вам о наших общих исторических событиях с оборотнями.
В толпе послышались бормотания и разлилась пронизывающая, вызывающая дискомфорт магия.
Оборотни оставили вампиров в беде. Вампиры обвиняли оборотней в смертях вампиров и теперь боялись, что если человеческие события примут иной оборот — против нас, то оборотни сделают это снова, что нам придется уйти из этих мест со всем сверхъестественным багажом.
— Как вы знаете, у нас нет официальных союзников среди оборотней. Они избегают таких связей. Но у меня остается надежда, что если мы столкнемся с враждебностью, гневом или страхом, они согласятся помочь нам.
Вампир мужчина встал. — Они никогда не помогали прежде! — крикнул он.
Этан посмотрел на него задумчиво. — Они не делали этого. Но предложение, что они "были должны нам" не работало. Мы сделаем все возможное, чтобы сформировать новые связи между нами. А тем временем…
Он умолк, и в комнате стало тихо, поскольку вампиры ждали его следующих слов. Не смотря на мои проблемы с Этаном, я признала, что он знает как работать с толпой.
— Тем временем, — продолжал он, — Я прошу вас, не как ваш Мастер, но как ваш брат, ваш коллега, ваш друг. Будьте осторожны. Не расслабляйтесь в компаниях, которые вы имеете. Отдавайте себе отчет рядом с окружающими вас. И больше всего, не бойтесь придти ко мне. Любой из вас. В любое время.
Этан откашлялся, и когда заговорил снова, его голос был свежим, ясным, и опять похожим на Мастера.
— Вы свободны. — сказал он, и вампиры на балконе стали покидать Спарринг Зал.
Этан подошел к нам. — В мои апартаменты, — сказал он Люку, затем посмотрел на меня. — Ты тоже.
— В твои апартаменты? — переспросила я, но Этан уже отвернулся с вежливой улыбкой к вампирше, спускающейся с балкона.
Я не знала ее, но ее цель была достаточно очевидна в покачивании ее бедер, в тонкой игре ее пальцев, когда она откинула длинные темные волосы за уши. Она наклонилась к нему и что-то спросила. Он засмеялся и вежливо улыбаясь, начал объяснять — визуально— как правильно расположить руки на рукояти ее меча.
Мои губы невольно сжались, но прежде, чем я успела сделать придирчивый комментарий, я почувствовала как кто-то дернул мой конский хвост.
Я оглянулась.
— Пойдем, — сказал Люк.
— Что он имел ввиду под "своими апартаментами"?
— У нас встреча.
В прошлый раз, когда у нас была встреча, Этан рассказал мне о рейвах, массовом кормлении, в котором люди становились закусками для вампиров.
— О рейве?
— Не сегодня, — сказал Люк. — Мы не слышали больше ничего о рейвах, после попытки шантажировать нас, которая провалилась. Малик разработал долгосрочную стратегию. Сегодня мы поговорим об оборотнях. Давай пойдем, если ты, конечно, не хочешь продолжать смотреть?
Я показала ему язык и пошла, когда он двинулся к двери.
В подвале Дома Кадогана было все для практических занятий, и большая его часть отдавалась под интенсивные тренировки — Тренировочный Зал, Спарринг Зал, оперотдел и арсенальная комната.
Первый этаж, подобно второму и третьему были обставлены и стилизованы. Мягкое освещение, с французским антиквариатом из твердых пород дерева, дорогая мебель.
"Пятизвездочный отель" было мое первое впечатление. Остальные комнаты отличались от чисто мужского офиса Этана и его шикарной квартиры.
Мы пошли по центральной лестнице на третий этаж, и когда достигли квартиры Этана, Люк схватился за ручки двойных дверей обеими руками и открыл их.
Я была в комнатах Этана прежде, но только мельком.
Насколько я могла судить, часть третьего этажа занимала квартира Этана из трех комнат — главная гостиная, спальня, и по-видимому ванная где-то сзади.
Она была так же элегантно обставлена, как и остальная часть Дома — от темного паркета на полу до окрашенных в теплые тона стен; от камина из оникса, до дорогущей, сделанной на заказ мебели.
Это больше походило на номер люкс в прекрасном отеле, чем на дом вампира в начале его (бессмертной) жизни.
Придя сюда, я со всей внимательностью осматривала комнату, сканируя словно душу Мастера Дома. Здесь было очень много деталей, чтобы просмотреть — осколки его четырехсот лет жизни усеивали комнату.
Лук и стрелы висели на одной стене. Кресло и письменный стол, примостившиеся в другом углу, выглядели так, как будто могут складываться для путешествий, возможно пережитки времен Этана, когда он еще был солдатом. Низкий ящик в стиле буфета находился у другой стены, сверху которого лежали вещи.
Я прогуливалась, держа руки за спиной, и рассматривала предметы.
Там были две серебряные гигантские чаши, с фотографиями мужчин в одежде начала девятнадцатого века (но Этана не было среди них), и плоский камень с символами, вырезанными сверху. Сделав их поверхностный осмотр, я осмотрела и проверила остальную часть комнаты. Было похоже, будто я шпионила. В одном углу, в высокой витрине находилось мерцающее яйцо Фаберже[5].
