– Да, посидели… О – хо….
– Смотри, Михалыч отметит – это Дед.
– А куда деваться?
Хлопает входная дверь, подходит недостающий оперативный состав. Через пять минут все до одного обязаны предстать перед хмурыми очами Михалыча – нашего начальника. А сдвигает брови он всякий раз, когда встречается с нами. Когда же не видит перед собой знакомых до боли лиц, то может и пошутить.
Михалычу сорок восемь лет, невысок ростом, плотен, лысоват и выглядит гораздо старше своих истинных лет. Служит давно, медленно и упорно продвигается по служебной лестнице и, по всей видимости, уже достиг пика карьеры – должности начальника отделения милиции и звания майора. Тем не менее, Михалыч личность легендарная, и не только в масштабах района.
Прошедшей зимой позвонил наш человек – Витька. Он же «барабан». А по-научному «негласный сотрудник» или «источник информации». Все термины равнозначны и имеют право на жизнь. Он сообщил радостную весть о том, что скрывающийся за вооруженный разбой оттопырок по кличке «Толстый» на самом деле ни от кого по большому счету не скрывается и никуда не смывался. Он без опаски разгуливает по району и вечерами оттягивается в кабаках, а в настоящее время следует в направлении адреса сожительницы Инны, у которой появится минут через сорок.
«Толстый» или в простонародье – Аркадий Мамонтов рос под пристальным наблюдением мамы. Папа Аркадия скрылся в неизвестном направлении сразу после рождения сына. В начальной школе Аркадия всегда ставили в пример одноклассникам. Мамонтов прилежно учился, посещал секцию фигурного катания и, может быть, когда-то достиг бы славы знаменитого фигуриста Юрия Овчинникова, но быстро прогрессирующее развитие молодого организма не дало ему подобного шанса. К тринадцати годам Аркадий достиг ста семидесяти пяти сантиметров роста и веса в восемьдесят восемь килограммов. С изящным видом спорта, после долгого, на повышенных тонах, разговора мамы с тренером, пришлось «завязать». В школе к нему приклеилось обидное прозвище «толстый». Аркадий по совету родного дядьки стал заниматься борьбой. Но там Мамонтову сразу не понравилось. Необходимость пахать на тренировках, орошая потом и без того вонючий борцовский ковер, его никак не прельщала.
Со временем, преобразившись в высокого, полного, но довольно привлекательного молодого человека, «Толстый», презрев все мамины увещевания и предупреждения, ударился во все тяжкие. Он вел себя, как птица, вырвавшаяся из клетки. И вот она – первая судимость, обидная и нелепая. За ней – другая, и опять мелочевка какая-то, хулиганка банальная – обидно до ужаса. И впав в расстройство из-за своей ничтожности, решился «Толстый» круто сменить преступный окрас, и замыслил лихое дело. С целью осуществление оного приобрел где-то, может на свалке, обрез одностволки – шомполки. Каким– то образом вычислил адрес проживания известного широкому местному кругу спекулянта Сивакова, и в его отсутствие появился там утром пораньше. Жена Сивакова – Мила, зевая, на ходу протирая глаза и встав с теплой постели, по привычке, абсолютно голая, не подозревая ничего дурного, открыла дверь. Увидев на пороге оскаленную зверскую рожу с ружьем, обомлела и, не задавая лишних вопросов, добросовестно выполнила все требования злодея, о чем в подробностях рассказала в милиции, вызвав неподдельный интерес и массу уточняющих вопросов со стороны Воробья, который принимал заявление, и вполне понятное раздражение Сивакова поколотившего супругу в присутствии Птицына. В процессе воспитательной работы мужа с супругой, в которую Толя решил не вмешиваться, сразу определив себе роль постороннего наблюдателя, Сиваков весьма доходчиво разъяснил ей, что не все о чем просят всякие охламоны типа «Толстого», должно с усердием выполняться порядочными замужними женщинами, даже если они очень напуганы. Мила, размазывая дорогую косметику по щекам, клялась, что не виновата и больше не будет. В финале сцены любимые порывисто обнялись и помирились. Умиленный Воробей, обходя пикантные сцены совершенного преступления, кратко записал показания и с радостью выставил обоих из отделения.
Принимая во внимание тяжесть и дерзость совершенного «Толстым», его особую опасность, хорошую вооруженность и, главное, близость расположения дома Инны от отделения, Михалыч решил лично возглавить операцию. Задержать подозреваемого в тяжких грехах Мамонтова планировалось до итогового совещания в РУВД, которое должно было начаться через два часа. В случае успеха можно было устало выйти на трибуну и торжественно доложить о выполненном с утра долге и личном участии в поимке опасного преступника, что, конечно же, заменит ожидаемые многолитровые «вливания» уровнем детской слега чесночной клизмы.
Облачившись в средства индивидуальной защиты и вооружившись автоматом Калашникова, Михалыч возглавил группу задержания, организовав временный штаб операции в реквизированном на время в жилищной конторе УАЗе. Провел расстановку личного состава по утвержденному им же плану. Мне и Бритвину досталось место за углом дома. Нашей задачей было не допустить посторонних лиц на место боя, если «Толстый» вздумает вступить в перестрелку с милицией. Поэтому в получении оружия шеф нам отказал. Приближалось время «Х», а Мамонтов не появлялся.
Время от времени выглядывая из-за угла дома, я и Петька отмечали, что Соков нервничает. Оно и понятно. Время шло, на совещании ждали, поскольку именно его доклад по теме «Как докатились до жизни такой», был сегодня гвоздем всей программы и заранее злорадно массировался всеми более или менее благополучными руководителями различных уровней. Кроме того, он должен был породить массу вопросов к докладчику у руководства Главка, проводившего совещание. Поэтому Михалыч регулярно выходил из машины и пристально смотрел по сторонам. Потом вновь карабкался по скользким подножкам в кузов и закрывал дверь.
Вдруг, около УАЗа промелькнула какая-то тень. Дверца мигом открылась, и визитер оказался внутри. Несмотря на быстроту манипуляции, мною сразу был вычислен секретный агент – Витька. Ровно через две минуты он так же шустро выскользнул наружу и скрылся в ближайшем подъезде. Еще через минуту аккуратно приоткрылась автомобильная дверца, и появился Соков. Он был уже без автомата и бронежилета. Быстрой перебежкой он ринулся к парадному, где проживала Инна, и уселся у дома на лавочку, скрытый от нас с Петром густыми ветками кустарника. Переведя взгляд на «штабную» машину я увидел, как наполовину высунувшийся оттуда милиционер делает вслед Михалычу какие-то отчаянные жесты. Потом, досадливо плюнув на снег, убрался внутрь УАЗа.
