Вообще-то родители ждали двух девочек — Тамару и Татьяну. Мой напарник оказался таким стеснительным, что ни на одном узи не продемонстрировал признаков пола. В результате мне достался двойной комплект платьев и кукол, а Тарас, имя которому придумали явно от большой растерянности, первый год жизни провел в розовых костюмчиках.
Отношения у нас были странные. Что называется, не разлей вода, но при этом мы без конца ссорились и даже дрались. Мама постоянно ставила меня брату в пример, и его это бесило. А еще почему-то заставляла за ним присматривать. Видимо, потому, что я родилась на полчаса раньше и считалась более ответственной. При этом энергии мне тоже досталось за двоих. Мы сидели за одной партой, вместе гуляли, ходили в одни и те же кружки, и даже друзья у нас были общие — Люка Барабанова из соседней парадной и одноклассник Стас Ольшанский. Стас, Матрас, Барабас и… Чума.
В мед мы тоже поступили вместе. Тарас хотел стать эндокринологом, но сменил курс в направлении пищеварительного тракта. Я же с детства знала, что буду гинекологом, как отец. Только акушером. Мои куклы вечно носили животы из ваты и рожали пупсов. А вышло… то, что вышло. Так получилось, что для поступления в интернатуру на акушерство и гинекологию потребовалась помощь отца, а на тот момент у нас были вовсе не те отношения. Я психанула и пошла на дерматовенерологию.
Любопытно, но люди, далекие от медицины, часто удивляются, как можно выбрать «неприятную» область, вроде той же дерматологии или проктологии. На самом деле, больной человек практически везде одинаково неприятен, некрасив или вонюч, где ни копни. Как только перешагиваешь этот барьер, становится все равно, что именно лечить. Главное, чтобы получалось. Да, не каждый может стать хирургом, педиатром или онкологом по складу характера, но в большинстве медицинских специальностей нужны только знания и навыки. Так что я очень быстро привыкла. И к бородавкам с лишаями, и к… гнилым стручкам.
[1] "black tie" (англ.) — "черный галстук", дресс-код для торжественных вечерних мероприятий
[2] "royal blue" (англ.) — "королевский синий", темно-синий цвет
— Ну и где наша дойная корова? — ехидно поинтересовалась я, взяв с подноса бокал шампанского. — Кто он вообще такой?
— Некий Артем Тимаев. Председатель благотворительного фонда «Время надежды». Или президент, не знаю. Неважно. Они дают деньги на лечение, на дома престарелых. Частным клиникам на развитие тоже дают, но на определенных условиях.
— Подожди, — не поняла я. — То есть это будет не инвестиция, а пожертвование?
— Чума, не смеши мои тапочки, — фыркнул Тарас. — Пожертвование! В бизнес! Обычно такие вещи идут под соглашение. Например, мы делаем бесплатные обследования по их направлениям или что-то в этом роде. Отец сказал, нам они дадут денег только под онкологию. И вообще все это вилами по воде писано.
— Он что, единолично решает, кому деньги давать, Тимаев этот?
— Ну не совсем единолично, но его голос, как понимаешь, решающий. Насколько я понял, это семейный фонд. Из тех, которые создают, чтобы косить от налогов.
— Фу, Матрас, — поморщилась я. — И этот человек еще говорит, что я циничная.
— Систер, совмещение приятного и полезного никто не запрещал. Как и здоровый реалистичный цинизм. Кстати, я его пытался гуглить, Тимаева. Но, кроме официальных релизов, ничего.
— Фотку-то хоть нашел? Как мы его тут узнаем?
— Тарас Григорьевич?
Мы синхронно обернулись, и я ойкнула про себя, увидев того самого типа из гардероба. С противной блондинкой, висящей на локте. Физиономия у нее была такая, как будто зубы завязли в лимоне.
— Тимаев, — коротко отрекомендовался тип. — Мы с вашим отцом вчера разговаривали по поводу вложения в клиники.
— Добрый вечер, Артем… — запнулся Тарас, умудрившийся забыть отчество потенциального спонсора. Просто рукалицо!
— Артемий Алексеевич, — подсказал тот и покосился в мою сторону.
— Моя сестра, Тамара Григорьевна, — братец отмерз и поспешил меня представить. — Совладелица «Норд-веста».
— Очень приятно, — кивнул Тимаев и сделал неопределенный жест в сторону своей спутницы: — Галина.
Судя по тому, что он назвал ее без отчества и какого-либо расширения, статус Галины был на уровне плинтуса. Что-то вроде эскорта. А его следующие слова это только подтвердили:
— Сходи посмотри, где тут что.
— Нам бы надо договориться об официальной встрече, — осторожно начал Тарас, когда она с недовольной миной ушла, но Тимаев его перебил:
— Прежде всего давайте поставим вешки. А то, может, и встречи не понадобится. Я озвучил Григорию Сергеевичу наш приоритет. Насколько мне известно, у вас в штате нет онколога. Схема такая. Вы открываете отделение, мы даем деньги и сами закупаем оборудование для диагностики. Пациентов по направлению от нашего фонда принимаете бесплатно.
Тарас незаметно пихнул меня локтем в бок: а что я тебе говорил. И кивнул:
— Это надо обсудить.
— Позвоните мне завтра, — Тимаев достал из кармана визитку. — Рад знакомству.
Особой радости ни на его лице, ни в голосе я не уловила, да и Тарас тоже не особо воодушевился.
— Думаешь, стоит? — буркнул он, когда наш потенциальный партнер отошел. — Я прикидывал, что откроем еще одну клинику в не слишком засиженном мухами районе. Без специализации.
— А что теряем? — я пожала плечами. И зачем только сюда тащилась? Очаровывать никого не понадобилось. — Не ты жаловался, мол, пациентов с нехорошими подозрениями приходится на сторону отправлять? Мне-то что, мои болезни в канцер обычно не переходят, кроме агрессивной папилломы. Например, в гортани. От орального секса.
— Да ну тебя к лешему! — скривился Тарас. — Вечно какую-нибудь гадость ляпнешь. Лучше скажи, нам уже можно отсюда свалить, или как-то некрасиво?
Ответить я не успела: в сумке запел телефон.
— Том, я освободился, — обрадовал Саша. — Заехать за тобой?
— Да нет, спасибо, — я сделала брату страшные глаза. — Тарас довезет.
— Тогда могу к тебе приехать. Прямо сейчас.
— Извини, — вздохнула я. — Давай не сегодня, ладно? Устала за день. И завтра прием с утра.
— Ну конечно, — трубка засочилась ядом. — Прием, да. Устала. За день столько хренов пересмотреть и перелапать, ясный хрен, утомительно. Куда ж еще один-то.
— До свидания, Саша, — я нажала на значок отбоя.
— Оу… — прокомментировал Тарас. — И этот ковшик сломался. Соболезную.
Можно подумать, я слышала подобное в первый раз. Сначала задевало, и очень сильно. Потом остались только досада и сожаление: и ты, Брут.
Наша матушка без конца подозревала отца в шашнях с пациентками. Он, конечно, всегда был зверским бабником и не пропускал ни одной смазливой врачихи или медсестры в своей больнице. Но приходивших лечиться как женщин не воспринимал — сам говорил. Меня сложно было заподозрить в интиме с пациентами, страдающими венеричкой, но моим мужчинам хватало и того, что я каждый божий день держала в руках посторонние причиндалы. Кого-то моя специальность отпугивала сразу, еще при знакомстве, кого-то некоторое время спустя. Сашка, можно сказать, установил рекорд — продержался больше двух лет.
Впрочем, этот его выбух давал мне вполне обоснованный повод поставить точку. Даже если было сказано со зла, все равно означало: мысли такие по чердаку бродят. Я могла спустить на тормозах, сделать вид, что ничего страшного не приключилось. Но, как ни крути, отчетливо проступило начало конца. Есть ли смысл тянуть? Да, нам было хорошо вместе, и все же к чему лукавить, даже в самые лучшие моменты я в его руках от счастья и удовольствия не умирала. Не скучала, если не видела один день, и не ждала новой встречи, едва за ним закрывалась дверь.
