Бидуэлл читал через мое плечо и постанывал.
- Это было напечатано на прошлой неделе. Разослано агентством по всей стране.
- Но ведь никаких доказательств здесь нет.
- Так-то так, но для нас подобный выпад все равно ужасен. Могу ли я на вас положиться, мистер Гуннарсон?
- В каком смысле?
- Что вы не будете никому повторять того, что сейчас сказали мне.
Я, собственно, ничего не говорил, но раз уж ему почудилось…
- Если этого не потребуют интересы моей клиентки. Даю вам слово.
- Но при чем тут интересы вашей клиентки?
- Её подозревают в том, что она сообщница Гейнса. Между ними действительно что-то было, но вполне невинное. Она в него влюбилась.
- Еще одна? Как это у него получается? Красивое животное, не спорю. Но грубое.
- Некоторые любят грубую пищу. Видимо, миссис Фергюсон принадлежит к таким.
- Ну, и она сама, и её муж не столь уж восхитительны. В этом году я допустил две большие ошибки: нанял Гейнса и не воспрепятствовал Фергюсонам проникнуть в клуб. И две эти ошибки вместе составили самую огромную ошибку моей жизни.
- Ну, вряд ли все-таки дело обстоит так скверно.
- Ах, вряд ли? Моя жизнь, возможно, находится под угрозой.
- Со стороны Гейнса?
- Да нет. Его давно и след простыл. Они уже наверное в Акапулько. Или на Гавайях.
- Они?
- Я думал, вы знаете. Эта Холли Мэй удрала с ним. А полковник Фергюсон винит во всем меня. Он сейчас сидит в баре и лакает шотландское виски.
Я уверен, он набирается смелости убить меня.
- Вы серьезно, Бидуэлл?
Он наклонился так, что на его лицо упал свет. Глаза у него были абсолютно серьезными.
- Он же маньяк. Запил с той минуты, как она улепетнула, и ему втемяшилось взвалить их бегство на меня.
- Когда она уехала?
- Вчера, и прямо отсюда. Обедала с мужем в столовой. Её позвали к телефону. А она, как повесила трубку, сразу вышла на стоянку. Гейнс ждал её там.
- Откуда вы знаете?
- Их видел там член клуба, а потом сказал мне.
- Полиции вы об этом сообщили?
- Разумеется нет. Ситуация очень деликатная, мистер Гуннарсон. Кошмарная, но очень деликатная. - Он выдавил бледную улыбочку. - Наш клуб - наиболее уважаемый к западу от Миссисипи…
- Но ему недолго таким оставаться, если один из членов пристрелит администратора за то, что тот содействовал спасателю в покушении на целомудрие Холли Мэй.
- Не надо, будьте так добры! - Он с содроганием закрыл глаза. - Впрочем, если он меня пристрелит, всем моим тревогам придет конец.
- Вы, кажется, почти не шутите?
Он широко открыл глаза:
- Пожалуй, что и так.
- У Фергюсона есть пистолет?
- Целый арсенал. Нет, серьезно. В числе прочего он еще и охотник на крупную дичь. Ему нравится убивать.
- А не поехать ли вам домой?
- Ему известно, где я живу. Он уже являлся туда рано утром. Орал у дверей.
- Мне кажется, вам следовало бы вызвать полицию. Он может оказаться опасным.
- Он опасен без всяких «может». Но я не могу и не стану впутывать в это полицию. Слишком многое поставлено на карту.
- Что именно?
- Репутация клуба. Ни даже тени скандала после двойного самоубийства Абернети, а это было еще до меня. Пока мне остается только стоять твердо и уповать на спасение без пяти двенадцать.
- Ну, будем надеяться, мистер Бидуэлл.
- Зовите меня Артуром, если хотите. Давайте я вам налью.
- Нет, спасибо.
Он старался затянуть разговор. Я поглядел на часы. Не без пяти двенадцать, но все-таки почти девять. Дело Эллы Баркер завело меня очень далеко и угрожало увести еще дальше. Пора было возвращаться домой к Салли. Мысль о ней была точно резинка, которая растягивается, но никогда не лопается.
Вот только иногда она продолжала и продолжала растягиваться.
Телефон на столе Бидуэлла зазвонил. Он поднял трубку с усилием, точно тяжелую гантель, послушал шелестящий голос и сказал:
- Ради всего святого, Падилья, я же сказал вам, чтобы вы его спровадили… Нет, не вызывайте! На мою ответственность.
Бидуэлл кинулся к двери, захлопнул ее, запер и прижался к ней спиной, раскинув руки, словно готовясь быть распятым.
- Падилья говорит, что он идет сюда.
- Так лучше отойдите от двери. А кто такой Падилья?
- Бармен. Фергюсон сказал ему, что ждать больше не желает. - Его лицо покрывалось каплями, точно холодное стекло. - Поговорите с ним, а? Объясните, что я совершенно ни при чем. Абсолютно. И не имею никакого отношения к тому, что его благоверная уехала.
Он на заплетающихся ногах отошел в угол и прислонился к стене.
- А откуда у него такая мысль?
- Он сумасшедший. Делает из мухи слона. Я просто позвал её к телефону к себе в кабинет.
- Звонил Гейнс?
- Если он, то сильно изменил голос. Мне он показался женским. Но незнакомым. А Фергюсон, видимо, воображает, что я в сговоре с Гейнсом - и только потому, что я вызвал его жену из столовой!
- Я тебя слышу, Бидуэлл! - донесся голос из-за двери.
Бидуэлл подпрыгнул, как от удара током, и привалился к стене, точно ток его убил.
- А если бы я не слышал тебя, Бидуэлл, то учуял бы. По запаху узнал бы, что ты там. - Дверная ручка задергалась, голос поднялся на октаву. - Впусти меня, свинья трусливая!
Мне с тобой, свинья Бидуэлл, надо потолковать. И ты знаешь о чем, Бидуэлл.
При каждом упоминании своей фамилии Бидуэлл вздрагивал. В третий раз он бросил на меня отчаянный взгляд:
- Поговорите с ним! Когда я пытаюсь что-то сказать, это только разъяряет его еще больше. Вы же адвокат, вы умеете говорить с людьми!
- Вам нужен не адвокат, а телохранитель.
Фергюсон подтвердил мой вывод сокрушительным пинком в нижнюю филенку.
- Открывай, Бидуэлл, не то я высажу дверь ко всем чертям!
Он пнул еще раз, филенка треснула, на ковер посыпались хлопья лака.
Бидуэлл взмолился:
- Выйдите к нему! Вам бояться нечего. Он не на вас зол, а на меня.
От третьего пинка филенка подалась. Встав сбоку, я отпер дверь и распахнул ее.
Фергюсон пнул пустоту и ввалился внутрь - дюжий мужчина лет пятидесяти с лишним в костюме из мохнатого твида, словно обросший медвежьей шерстью. Длинное лошадиное лицо, под косматыми бровями - маленькие глазки, глубоко и близко посаженные. Они свирепо шарили по комнате.
- Где он? Где паршивый сводник?
Бидуэлл пребывал между дверью и стеной, где и остался.
- Крепковатые выражения, вам не кажется? - спросил я.
Фергюсон стремительно повернул голову в мою сторону, потерял равновесие и привалился к косяку. В кармане у него что-то металлически звякнуло.
- Пистолет лучше отдайте мне, полковник. Не то ненароком прострелите себе бедро, а такие раны бывают очень болезненными.
- Я умею обращаться с огнестрельным оружием.
- И все-таки лучше отдайте его мне на некоторое время. Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь пострадал…
- Не хочу? Бидуэлл у меня еще как пострадает! Продырявлю ему шкуру, освежую проклятого койота и прибью шкуру сушиться к его собственной двери.
Разбушевавшийся пьяница. Но разбушевавшиеся пьяницы бывают опасны.
- Нет. Как представитель закона я вас арестую! Отдайте пистолет.
- Катитесь к черту! Еще один бидуэлловский красавчик, специалист по краже жен!
Он ринулся на меня, опять потерял равновесие и еле успел уцепиться за край двери, потянув её на себя. Перед нами возник вжавшийся в стену Бидуэлл. Фергюсон захрипел, как волынка, и потянулся к карману.
Я ухватил его за воротник рубашки под торчащим кадыком, рванул на себя и ударил в тяжелый подбородок. Съездить по физиономии полковника было моей давней мечтой.
Этот выпрямился во весь рост, торжественно прошествовал к бидуэлловскому столу, повернулся на каблуках, опасно накренившись, и грузно плюхнулся в бидуэлловское кресло. Затем открыл рот, словно председатель правления, готовый сформулировать новую политику фирмы, улыбнулся нелепости всего сущего и впал в глубокое забытье. Кресло закрутилось и сбросило его на пол.
- Что вы натворили! - сказал Бидуэлл. - Он предъявит нам иск.
- Иск мы ему сами предъявим.
- Ничего не выйдет. С двадцатью миллионами не судятся. Он наймет лучших адвокатов в стране.
- Вы сейчас разговариваете с одним из них, - сообщил я, продолжая испытывать душевный подъем, потому что мне таки довелось съездить полковнику по физиономии. - Всю жизнь предвкушал такой иск!
- Но он же меня не тронул, - возразил Бидуэлл.
- Вы как будто разочарованы?
Бидуэлл смерил меня угрюмым взглядом.
- Полагаю, мне следует поблагодарить вас за спасение моей жизни. Только, честно говоря, никакой благодарности я не испытываю.
Присев на корточки рядом с распростертым на полу полковником, я извлек из его кармана симпатичный короткоствольный пистолет, довольно увесистый, потому что обойма была полна, и показал его Бидуэллу.
Но он отвел глаза:
- Будьте добры, спрячьте.
- А, так вы забрали у него пистолет! - произнес кто-то с порога. - Часа два назад я убедил его отдать мне тот, который был при нем.
Значит, в его машине имелся еще один.
- Убирайтесь, Падилья, - сказал Бидуэлл. - Не входите.
- Слушаюсь, сэр.
Падилья ухмыльнулся и вошел. Кудрявый, с изуродованным ухом молодой человек в белой куртке бармена. Он окинул Фергюсона профессиональным взглядом.
- Ссадина на подбородке. Пришлось дать ему раза?
- В тот момент мне это показалось самым уместным. Хотя мистер Бидуэлл и предпочел бы получить пулю. Но было бы жаль, если бы такой ковер залила кровь.
- Не смешно, - сказал Бидуэлл. - А что нам с ним теперь делать?
- Пусть отоспится, - весело порекомендовал Падилья.
- Только не здесь! Не у меня в кабинете.
- Зачем же? Доставим его домой. Скажите Фрэнки, чтобы он меня подменил, а мы отвезем его к нему домой, уложим в постельку, и утром он ничего помнить не будет. Решит, что порезал подбородок, когда брился.
- Откуда вы знаете, что он ничего не вспомнит?
- Так ведь поил его я. Он дул виски с шести часов. Я наливал и наливал в расчете, что он вот-вот одуреет. Но у него желудок из дубовой клепки, стянутой медными обручами.
Он нагнулся и ткнул Фергюсона в живот указательным пальцем. Фергюсон улыбнулся во сне.
7
Падилья знал, где живет Фергюсон, - ему уже доводилось отвозить его домой в голубом «империале». Я отправился с ним прокатиться и получить ответ на некоторые вопросы.
- Вы хорошо знали Ларри Гейнса?
- Бывшего спасателя? Естественно. Я сразу вычислил, что он подонок, только это меня не касалось. Но в первую же неделю, как он там появился, у меня был с ним разговор по душам. Еще в сентябре. Он вздумал угостить в баре шестнадцатилетнюю девочку.
Так я сказал, чтобы он шел вон и больше не возвращался. - Падилья нажал на кнопку, опускавшую стекло левой передней дверцы, сплюнул в темноту и, посмотрев через плечо на Фергюсона, поднял стекло. - От ветра в лицо он может очнуться. Алкоголь он переносит будь здоров, можете мне поверить.
Я тоже оглянулся на Фергюсона. Он мирно спал.
- Миссис Фергюсон, я полагаю, вы тоже знали?
- Естественно. Редкостная женщина. С обслуживающим персоналом всегда мила, умеет пить и не терять себя. По моим меркам настоящая леди. Пока я работал в «Оазисе» в Палм-Спрингсе, насмотрелся на голливудскую шатию-братию. Только успеют сунуть передние ноги в корыто, и сразу выламываются, будто им весь мир принадлежит. А Холли не такая. То есть миссис Фергюсон.
- Вы называли её Холли?
- Естественно. А она меня - Тони. Холли я называл её в баре. Только там. Настоящая демократка. Из рабочей семьи. Она мне сама сказала.
- И с Ларри Гейнсом она была демократичной?
- Говорят. - В голосе у него прозвучало разочарование. В Холли? Или во мне? - Вместе я их ни разу не видел. Он старался держаться от меня подальше. Что-то там было, но ставлю сто против одного, совсем не то, что думают некоторые. Я полгода наблюдал за ней из-за стойки, а оттуда людей видишь такими, какие они есть. И любовался, как она давала по рукам большим докам по этой части. Ей просто было неинтересно. Не такая она, и все тут.
- А я слышал другое.
- Ну, кое-кому она не нравится, так и что? - воинственно спросил Падилья. - Свои недостатки у нее есть, я же не отрицаю. А сказал только, что она не из тех, кто погуливает на стороне» И хотите знать мое мнение? Мужа она любит по-настоящему. Красавцем его не назовешь, но что-то, значит, в нем должно быть. Только войдет в бар; а она уже вся словно светится изнутри.
