И вдруг резко, без замаха, выплеснула содержимое пузатенького бокала прямо в лицо Александру. (Спиртное остро кольнуло глаза). А правой рукой влепила звонкую пощечину.
— Скотина, мразь, дрянь…
Каждое оскорбление она подкрепляла шлепками по колким небритым щекам. Александр не уворачивался, терпел экзекуцию молча.
Давно он по физиономии не получал.
— Откуда ты взялся на мою голову? — Анна отстранилась, слегка запыхавшись и потирая ладони. — Пропади ты пропадом, Харченко! Исчезни ты из моей жизни! Ты это можешь сделать? Неужели ты не чувствуешь, как отравляешь мне жизнь?.. Неужели не понимаешь, как мне сейчас плохо?.. Как ты мне нужен, глаза б мои не видели тебя!..
Александр, так ничего не сказав, не вытерев лицо, повернулся и направился к двери. Уже было взялся за ручку, когда Анна окликнула:
— Харченко, стой!
Остановился. Чуть помешкал. Потом повернулся к бывшей жене и, в упор уставившись в ее глаза, отчеканил:
— Анна, мне твои выходки тоже надоели! Я допускаю, что порчу тебе репутацию своим внешним видом и поведением. Но тебе придется с этим или мириться, или уезжать в другой район. Хотя, думаю, в этом нет необходимости. Мы с тобой так давно в разводе, что никто из твоих нынешних подчиненных не помнит о том, с кем ты когда-то состояла в браке. Ты меня постоянно пилила тогда, так оставь в покое хоть сейчас. Это ты от меня ушла, так что мне на твою реакцию на мое поведение наплевать. Тем не менее я стараюсь на глаза тебе не попадаться. Так что же ты от меня еще хочешь?
Анна сняла очки. Под ними набухали косметикой слезы.
— Глаза б мои тебя не видели, — проговорила она дрогнувшим голосом. — Чем ты только приворожил меня, Харченко, черт бы тебя унес отсюда подальше!.. Как же ты мне нужен… — и добавила негромко нечто уже совершенно невероятное: — Запри дверь на ключ.
Она решительно опустилась на диван, одну за другой сбросила туфли. Ударившись расширенной на конце, по моде, «шпилькой» о боковую стойку стола, одна «лодочка» отскочила к ногам ошеломленного происходящим Александра.
Диван был узким, кабинетным. Анна умостила голову на груди Александра. Говорила непривычно мягко, жалобно, тоскующе, просительно…
— Саша, ты возьмешь меня обратно?
— Как это? — не понял расслабленный мужчина.
— Ну, обратно, в жены…
Он даже напрягся от неожиданности. Сердце встрепенулось. Бестолковость жизни последнего времени, бессмысленность существования, неуютность обиталища, неухоженный быт… Все уйдет в небытие с ее возвращением. Вернется та, прежняя жизнь, когда он возвращался с работы, а его ждал вкусный ужин, когда утром он просыпался от запаха свежего кофе…
— Ты не хочешь?
В былые времена она бы возмутилась его молчанием, отпрянула высокомерно… Сейчас умоляла голосом: только не отвергни!
— Я брошу все это, — зачастила шепотом. — Торговлю, квартиру… Все брошу! Как ушла от тебя, так и вернусь ни с чем. И верной тебе буду, Сашенька. Ты не знаешь, в какое дерьмо я попала… Зачем мне было все это? Ты ведь меня любишь, я знаю. Ну прости меня, Саша, последний раз прости!.. Какие же мы дуры! За семью держаться надо, за мужа своего — только тогда женщина бывает счастлива…
Она еще что-то говорила. Александр ее не слушал больше. Да и не для него она говорила, просто выговаривалась для себя.
Простит ли он ее? Смешно даже спрашивать. Только бы вернулась, милая…
В глубине души он понимал, что у нее сейчас только слабость. Что, оправившись от каких-то неприятностей, она опять станет все той же взбалмошной и самовлюбленной красавицей, какой была всегда. Что она никогда не остепенится, никогда не будет той женой, про которых говорят «мой надежный тыл». Но и ему, быть может, такая супруга не подошла бы. Ему и нужна такая вот, с перчиком в крови.
Он всегда любил Анну. Даже когда он вернулся из Бразилии, а ее дома не оказалось, когда вернулась только через два дня, даже тогда он ее простил.
Ну а потом… Мужчине больнее всего первый раз узнать о неверности жены. Потом он ей в этом отношении просто не верит, но боли той, первой уже нет.
— Что ж ты молчишь?
— Когда тебя ждать?
Спросил буднично, будто давно ждал этих слов.
Анна выдохнула с облегчением. После всех выкрутасов понимала: Харченко имел полное право ее не принять.
— Дела только улажу…
— Бросай их на фиг, свои дела, — разнеженно произнес Александр, — и приходи.
В дверь постучали.
— Молчи, — шепнула чуть слышно.
Раздался повторный стук. Потом послышались удаляющиеся шаги.
— Пора, — с сожалением потянулась к разбросанной одежде Анна.
Начал собираться и Александр. Он чувствовал, как в душе возникает робкая надежда.
Выйдя на улицу, он постоял расслабившись, блаженно щурясь на солнце. На душе было приятно и радостно. Казалось, что само мироздание поет и ликует. Хотелось… Он не знал, чего ему хотелось. Ему было просто хорошо.
Идти Харченко было некуда. Но тянуло к людям. И он подался направо, за угол, на ставшее в последнее время привычным место, к Наташкиному окошку. Там уже кучковались алкаши, знакомые и нет. Вообще-то обычно с ними, простыми и бесхитростными, хорошо и спокойно. И разговоры у них под стать, незатейливые. Они выслушают, что ты расскажешь, особенно не вникая в суть дела, но посочувствуют обязательно. Хотя бы уже потому, что каждый из них считает себя тоже обиженным на судьбу. Но сейчас Александр подошел к ним просто так, не для беседы — не рассказывать же похмельной братии о происшедшем…
Наташка улыбалась сквозь поцарапанное стекло счастливо и многообещающе. Показала пальцами: плеснуть, мол? Александр улыбнулся и качнул головой: спасибо, не стоит. Водка в горе помогает, в радости другие напитки нужны…
Он вообще не знал, зачем сюда подошел. А если бы мог предвидеть события, которые произойдут вскоре, и подавно подался бы куда угодно, но только не сюда.
— Саня, здорово!
От группки сгрудившихся вкруг бутылки мужчин отделился Серега Иванушкин, верный друг-приятель последнего времени. Раньше он работал в каком-то НИИ, имел, по его словам, редкую специальность, а когда по институту прокатилась волна сокращений, оказался не у дел. А к тому же от него ушла жена, к какому-то преуспевшему господину. Общность судеб и свела его с Александром.
— Саня, я тебя давно уже высматриваю. Ты мне нужен позарез.
Иванушкин был почти трезв. И непривычно серьезен. Эта серьезность счастливому Александру в данный момент не понравилась. Ему хотелось говорить о чем-нибудь приятном и радостном.
— Саня, слушай, — таинственно понизив голос, заговорил приятель. — Предложили мне подработать. Деньги очень хорошие сулят. Но есть там какая-то закавыка, хочу посоветоваться с тобой.
— Давай, Серега, излагай, что тебя смущает, — Александр сегодня готов был помогать целому свету.
Серега начал, как положено:
— Может, для начала, того, по пять капель?.. — Когда Харченко, отказался продолжил: — Значит, так, Саня. Предложили мне поработать — какие-то пакетики, наподобие чая одноразового, продавать. Расчет обещают каждый вечер, от степени реализации. Клиентуру обещали подкинуть… В общем, дело денежное, но предупредили, что опасное. Поэтому рекомендуют работать с личным охранником. Охраннику обещают тоже прилично платить. Я в принципе уже согласился. А на охранника — на тебя рассчитывал. Ты как-никак кулаками махать умеешь… Ты как?
