— И что же ему было? — спросил я.
— А что? — сказал Пахомов. — Трактористу — взбучка, а Васе — поощрение: рыбка из речки...
Василий Иваныч важно шёл впереди нас. Мы поднимались на сопку: подъём был крутой, трудный. Но наконец мы его одолели, и я увидел всю полоску границы. Под нами покачивал пушистыми верхушками сосновый лес, сверкала река, белые, заснежённые поля. А внизу, у подножия сопки, зеленел квадратик — застава.
«Маленькая, — подумал я , — к а к Пахомов. А никого не пропустит».
Когда солнце уже стояло над головой, мы вернулись на заставу, и Пахомов доложил Щербакову:
— За время несения службы на участке никаких нарушений границы не обнаружено.
И я тоже подтянулся. Нарушений не обнаружено.
Щербаков кивнул, посмотрел на присевшего рядом кота, усмехнулся:
— Что, встретил главного разводящего?
— Так точно. На посту, — подтвердил Пахомов.
— Наверное, все наши истории уже выложил? — Щербаков бросил на ефрейтора ревнивый взгляд.
— Только чуть-чуть. Самые старые! — как бы оправдываясь, сказал Пахомов.
— Ну, раз старые, ладно! — улыбнулся Щербаков, радуясь тому, что новые мне ещё не известны. И за обедом, то и дело откладывая в сторону ложку, он с удовольствием выкладывал ещё не известные мне происшествия.
За стрельбищем на плацу инструктор службы собак учил своего пса Амура верховой езде. Настоящая пограничная собака должна сидеть верхом не хуже наездника.
Сообщат на заставу, что обнаружен след, инструктор вместе с собакой в седло — и марш к месту галопом! И время выиграли, и собака до поиска не устанет.
Вот и Амура инструктор учил ездить верхом.
И как только он выводил из конюшни серого конька Бойца, на площадке, под деревом, появлялся и Василий Иваныч. Сядет, хвост распушит и не шелохнётся. Лишь глаза из стороны в сторону бегают.
Амур разбежится, подпрыгнет — у Василия Иваныча хвост дёрг-дёрг, вверх-вниз, влево-вправо. Амур взлетит на спину коню, поднимет голову и под команду инструктора объезжает площадку. А у Василия Иваныча от зависти глаза горят и лапы к прыжку готовятся.
Как-то после тренировки отвёл инструктор Амура на место и возвращался за Бойцом. И вдруг видит: Василий Иваныч сжался, как подпрыгнет — и на спину коню! Что тут началось! К собачьим прыжкам Боец привык, а кошачьи когти впервые почуял. Взвился он на дыбы! А кот с испугу когти как выпустит!
Сорвался конь с места — и в галоп. Летит, а Василий Иваныч на гриве болтается. Кричит, а когти не отпускает. Ползаставы на площадку сбежалось. Зовут коня, да ничего поделать не могут.
Но успокоилось всё само собой. Махнул Боец через всю заставу прямо к реке. Тут Василий Иваныч не выдержал. Отпустил гриву, шлёпнулся в воду, выбрался на берег и через лопухи бегом к складу. Отряхнулся, занял пост у норы.
А через три дня снова пошёл на границу. Но к лошадям с тех пор не подходит. Видно, решил: не кошачье всё-таки это дело — верхом ездить.
Но самая серьёзная история, в которую попал Василий Иваныч, началась с того, что как-то июльским утром по синему-синему небу к сопке Рыжей потоком воздуха понесло шар-зонд, какие запускают метеорологи, чтобы узнать направление и скорость ветра.
И как только шар стал приближаться к заставе, на порог своего дома разом выскочили белобрысые сыновья старшины Меньшуткина.
— Летит! — крикнул Меньшуткин-младший.
— Сейчас врежется в сопку! — сказал старший. — Бежим! — и припустил босиком, в одних трусах вверх по сопке. Он пробился сквозь колючий шиповник, плюхнулся на землю, и в руках у него завертелся и заскрипел упругий резиновый шар.
— Есть? — запыхавшись, спросил младший.
— Есть! — сказал старший, обхватив добычу.
— Целый?
— Целый! Во какой воздушный шар выйдет! — сказал Меньшуткин-старший и показал большой палец.
— А без корзины воздушных шаров не бывает! — сказал младший по дороге домой.
— Корзина будет! — сказал старший и велел: — Держи шар!
Из старого сарая он вытащил пыльную проволочную кошёлку, с которой мать ездила в район за продуктами, бечёвкой привязал её к зонду, крепко затянул узел, и настоящий воздушный шар запрыгал у него над головой.
— А без пассажиров шары не бывают, — сказал Меньшуткин-младший.
Старший ничего не ответил, пошёл в дом, вынес аппетитный кусок колбасы и направился к кухне, где в это время сидел Василий Иваныч в ожидании обеда.
— Вась, Вась... — прошептал Меньшуткин-старший и показал ему колбасу.
Василий Иваныч открыл глаза и поднял голову.
— На, — сказал Меньшуткин и пошёл через двор.
Кот встал, потянулся и двинулся за ним.
Меньшуткин бросил колбасу в кошёлку, и Василий Иваныч прыгнул следом.
— Пуск! — крикнул Меньшуткин, и в тот же миг Василия Иваныча что-то толкнуло вверх, он высунул из кошёлки голову и взвыл изо всех кошачьих сил: он стремительно поднимался в небо, он летел, а вокруг него проносились птицы и ворочались облака.
В это самое время с океана на сопки поволокло туман, по станциям наблюдения раздалась команда: «Включить приборы». И как только дежурный на соседней станции включил локатор, сразу увидел, как по экрану быстро поползла странная точка.
Кто-то двигался в сторону государственной границы.
— Вижу точку, вижу движущуюся точку! — крикнул дежурный.
И в воздух помчались сигналы и грозные вопросы:
«Кто? Откуда? Зачем?»
Василий Иваныч качался в летучем тумане. Усы у него торчали, как рожки антенны. И хотя вопил он изо всех сил, ни начальник заставы, ни старшина, ни даже повар его не слышали.
— Приказываю приземлиться! — летело с земли.
Василий Иваныч и сам бы сделал это с удовольствием. Но как? Он старался зацепиться когтями хоть за какое-нибудь облачко, но облака убегали, как мыши, а его всё сносило куда-то к океану...
— Уходит! — волновались возле старой сосны солдаты, поднятые по тревоге.
— Ракетой его, ракетой! — говорили самые молодые.
— Зачем ракетой? Сейчас перехватчика вышлют, — сказал начальник заставы.
— Вертолётчиков пошлют, Иванова, — уточнил старшина Меньшуткин. — Уж он им, хоть и молодой, покажет, что такое граница.
И верно. Скоро в воздухе раздалось стрекотание винта, и над заставой быстро пошёл вертолёт.
Лейтенант Иванов ещё никогда не видел нарушителя в небе и заранее готовился к встрече с противником. «Сейчас прикажу: „Следовать за мной!“ А не последует, так я ему!..» И покосился было на пулемёт, но заметил мелькнувшую в тумане точку, развернул машину и жёстко скомандовал себе: «Внимание...»
И вдруг Иванов разглядел впереди странный шар, под ним кошёлку, из которой торчали хвост и кошачья голова с распахнутой от вопля пастью...
— Василий Иваныч! — крикнул Иванов и даже привстал. — Это же Василий Иваныч!
— Какой ещё Василий Иваныч? — удивились с земли.
— Да свой! — крикнул лейтенант. — Наш, Васька!
— А ну-ка веди этого Ваську сюда!
И лейтенант, развернув вертолёт, повёл его так, что летательный аппарат вместе с котом быстро пошёл вперёд, к заставе, к сосне, под которой волновались солдаты.
— Ведёт! — сказал кто-то.
«Ведёт», — хотел было сказать старшина. Но тут о сосну что-то ударилось, мимо старшины пролетела орущая шаровая молния, а к ногам упала старая меньшуткинская кошёлка, из которой вывалился кусок аппетитной колбасы с белыми снежинками сала посерёдке. Солдаты бросились к кошёлке, наклонились и вдруг захохотали так, что по сопкам покатилось эхо.
— Вот это да! — кричали солдаты.
А старшина Меньшуткин, краснея, сказал:
— Да! — и так запустил пальцы под широкий ремень, что начальник заставы спросил:
— А что «да»?
— А сейчас я кое-кому прочитаю крепкую лекцию о том, что такое граница! — и крепче сжал ремень.
Тут в кустах зашелестело, затрещало, будто кто-то бросился бегом в сопки.
А начальник заставы улыбнулся и качнул головой:
— Ладно. Будем считать, что при помощи Меньшуткиных-младших провели учебную тревогу. А чтобы покрепче знали, что такое граница, доставить этих Меньшуткиных ко мне. Я им тоже кое-что расскажу.
Скоро на заставе всё притихло. В воздухе сладко и горячо пахло шиповником. Снова стало слышно, как стрекочут кузнечики, шелестят стрекозы. И только возле кухни всё ещё хохотали солдаты. А Василий Иваныч, сверкая глазами, смотрел в сторону домика начальника заставы, куда прошлёпали оба Меньшуткины, и думал, наверное:
