— И этот… — Скалли заглянула в папку, — этот Бертрам Сорнуэл был тем самым ученым, что занимался здесь разработкой подобных двигателей.
— Да! Одним из.
— И как близко они подошли к успеху?
— Как близко они подошли, к успеху, не знаю, но Сорнуэл — это второй человек в их команде, умерший за последние шесть месяцев не на больничной койке.
— Понятно, — сказала Скалли. — Непонятно только, почему ты решил, что эти смерти входят в круг наших интересов. Вот если бы их застрелили маленькие зеленые человечки с летающих тарелок…
Молдер шутку оценил. Он остановился, отобрал у Скалли папку с бумагами и сказал задумчиво:
— Есть что-то необъяснимое в случившемся, Скалли, но кто сказал, что необъяснимое остается таким навечно!
Напарники свернули за угол и сразу обнаружили дверь с нужным номером. Молдер нажал кнопку звонка. Мгновение — и дверь отползла в сторону.
Полицейских за нею уже не было. На незваных гостей удивленно смотрел молодой высокий мулат в белом халате. Еще один обладатель белого халата — а также короткой седой бородки и круглых очков в золоченой оправе — застыл перед школьной доской, исписанной длинными и сложными уравнениями. Из открытой двери в задней стене лаборатории доносились голоса. Помимо двери, стену украшало большое прямоугольное (примерно два метра на полтора) окно, глядящее не на улицу, а в соседнее помещение.
— Нам нужен доктор Китс. — Молдер сунул под нос мулату служебное удостоверение.
Тот кивнул в сторону халата, застывшего у доски.
— Доктор Китс?
Созерцатель уравнений пробудился:
— Да.
— Мы из ФБР. — Молдер показал удостоверение. — Я агент Молдер, а это агент Скалли. Насколько нам известно, именно вы нашли сегодня утром доктора Сорнуэла.
Китс кивнул:
— Точнее то, что от него осталось… Прошу сюда!
Он направился к открытой двери в соседнее помещение. Скалли и Молдер последовали за ним.
Помещение выглядело странно — без мебели, школьных досок и компьютеров. Стена слева была забрана металлической решеткой, сквозь которую проглядывали внутренности некоего гигантского механизма.
У стены справа обнаружились еще двое в белых халатах и один тип в сером костюме. Троица с интересом разглядывала лопасти турбины, закрепленной в цилиндрической нише. Впрочем, они тут же переключили свое внимание на гостей. Однако интерес сменился явной досадой…
— Вот здесь я Сорнуэла и нашел, — сказал Китс. — Это аэродинамическая труба. Кровь уже отмыли.
— А как он сюда попал? — спросила Скалли.
— Не знаю. — Китс снял очки и глянул на Скалли подслеповатыми глазами. Дверь в трубу открывается только снаружи. Через компьютер, — в голосе его зазвучало раздражение. — Здесь утром побывала полиция. Сколько можно рассказывать об одном и том же!
Скалли решила проигнорировать его нежелание говорить:
— А мог это быть несчастный случай?
— Вряд ли! — Китс протер очки носовым платком и вернул их на нос. — Только если Берт решил испытать работу трубы на собственном теле.
— Совсем недавно умер еще один член вашей команды, верно?
Ответил Скалли тип в сером костюме:
— Да, Артур Грейбл. Он погиб в автокатастрофе, прошлой осенью, в ноябре. Тип подошел к Молдеру, протянул ему руку. — Фрэнк Нолет. Я тоже работаю над проектом.
Скалли отметила, что этот Нолет слишком красив для ученого сухаря: большие глаза, прямой нос, квадратный, с ямочкой подбородок. Впрочем, Господь наделяет красотой не только фотомоделей…
— А вы уверены, что осенняя автокатастрофа была несчастным случаем?
Глаза Китса широко распахнулись за стеклами очков:
— Вы к чему это?
— Видите ли… — Скалли помедлила. — Ведь ваша работа представляет собой реальную мишень для промышленного шпионажа.
Китс и Нолет переглянулись. Похоже, такая мысль никогда не приходила им в голову.
— Кто это написал?
Скалли оглянулась. Пока она задавала вопросы ученым, Молдер успел приступить к осмотру лаборатории. Сейчас он стоял перед доской с уравнениями и внимательно разглядывал написанное.
Ученые гуськом вышли из аэродинамической трубы, приблизились к доске.
— Мы пишем здесь все, — сказал Китс. — Вчера писал я.
Молдер показал на нижнюю строчку:
— Смотрите, последнее уравнение, похоже, написано совсем не той рукой, что все остальное.
— Берт оставался работать, когда я уходил вчера домой, — продолжал Китс.
— И этой строчки, по-моему, не было, хотя настаивать не берусь… Во всяком случае, на руку Сорнуэла это не похоже.
Фрэнк Нолет вытащил из кармана футляр для очков. Очки у него оказались старомодными, в толстой роговой оправе. Нацепив их на нос, он сразу стал похож на профессора-маньяка из какого-то голливудского фильма — Скалли не помнила названия.
— Я этого тоже не писал, — сказал профессор-маньяк, ознакомившись с надписями, снял очки и вновь превратился в фотомодель.
Скалли показалось, что голос его чуть дрогнул, но в остальном ученый выглядел абсолютно спокойным.
Молдер заглянул в папку с бумагами:
— А как насчет Роланда Фуллера?.. По данным полиции, Фуллер был единственным человеком, кто присутствовал в лаборатории вместе с доктором Сорнуэлом.
— Да ну, — сказал Китс. — Роланд не смог бы написать такое и во сне.
— Почему вы в этом уверены? — спросила Скалли.
Китс беспомощно оглянулся на коллегу.
— Потому! — красавчик Нолет ухмыльнулся. — Скажем так… Роланд Фуллер не слишком похож на специалиста по реактивным двигателям. Он аутетик.
Роланду было очень грустно. Ночью ему опять приснился истошный сон.
Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, броситься назад, к дому. К маме…
— До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
Но Роланд понимает, что видеться они не будут, и начинает плакать.
Страшный сон снился ему уже тысячу раз, и после него всегда становилось очень грустно. И чтобы грусть ушла, надо было сесть за стол, взять зеленую бумагу и начать клеить звездочки. Зеленая бумага была веселой, и звездочки, ложась на нее, радовались. Им нравилось выстраиваться в цепочки на зеленой бумаге. Так было всегда. Но не сегодня. Сегодня звездочки грустили. И Трейси грустила тоже.
Поэтому Роланд взял красный фломастер и крупно написал на зеленой бумаге ее имя. Имя получилось красивым, но, чтобы сделать его еще красивее, Роланд приклеил вокруг семь звездочек. А потом протянул бумагу Трейси.
— Трейси, вот… Подарок. Тебе.
Трейси отложила фломастер, взяла подарок в руки. Буквы она знала не очень хорошо. Но справилась.
— Трей-си-и, — прочитала она. И улыбнулась.
Роландова грусть тут же убежала назад, в сон. Потому что там ей было самое место.
— Со звездочками!
— Ой, Роланд! — Трейси продолжала улыбаться. — Спасибо!
Роланду стало вдруг неудобно от ее взгляда. И чтобы спрятать это неудобство, он вытащил из кармана другой лист бумаги, развернул его.
Лист был белым, но теперь звездочки станут радоваться и на белом. Ведь там жили циферки. Как в компьютере… А рядом с циферками развеселится кто угодно. Даже самый истошный сон.
— Роланд!
Роланд обернулся.
В комнату вошла миссис Стоуди.
— Роланд, к тебе пришли гости. Они хотят с тобой немного поговорить.
Роланду вдруг стало страшно. Как в истошном сне… И очередная звездочка вместо белого листа с циферками приклеилась прямо на коричневый стол. А там ей было не место.
— Ой-ей-ей! Я промахнулся. Извините…
— Ничего страшного! — Миссис Стоуди улыбнулась ему. — Трейси, помоги мне пожалуйста. Пойдем-ка в комнату с телевизором.
Трейси взяла подарок и двинулась за миссис Стоуди.
— До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
Без Трейси Роланду стало еще страшнее.
Миссис Стоуди, хозяйка приюта, сразу воспротивилась желанию незваных гостей побеседовать с Роландом Фуллером. Даже удостоверения агентов Федерального Бюро поначалу не помогли. Судя по всему, она была из тех женщин, что считают, будто вокруг них вертится весь мир. А для них самих на первом месте — собственная семья. Правда, этой даме семью, похоже, заменил приют для аутетиков, но сговорчивости ей сей жизненный факт не добавил. Этакая наседка со своими цыплятами, а они, Молдер и Скалли, надо думать, ястребы в небе, только и думающие, как бы схватить беззащитного цыпленка…
Ну, ястребы не ястребы, но хозяйке все-таки пришлось сдаться: закон — он и в приюте для аутетиков закон.
Впрочем, если не весь мир, то благотворители вокруг миссис Стоуди определенно водились. Хозяйство ее пребывало в полном порядке: коридоры — с ковровыми дорожками; в столовой — большой ковер и камин; очень даже приличная мебель. Нет, эта миссис Стоуди определенно знала свое дело. За такой хозяйкой аутётикам, надо думать, живётся как за родной мамой.
— Пойдемте в комнату для занятий, — сказала миссис Стоуди. — Роланд сейчас должен быть там. Вместе с Трейси. Они любят бывать друг с другом.
Роланд вытащил из коробки звездочку, угостил ее капелькой клея и прилепил на бумажный лист.
— Ты, наверное, любишь звездочки? — спросила Скалли. — У меня тоже есть похожие. — Она сняла с шеи платок и положила на стол. — Вот, видишь?
— Сто сорок седьмая, — в голосе аутетика прозвучало нечто, похожее на восторг.
— Что? — не поняла Скалли. Правая рука Роланда медленно потянулась в сторону платка, длинный палец с обкусанным ногтем указал на одно из серебристых пятнышек.
— Звездочка сто сорок седьмая.
Внимание Молдера вдруг привлек бумажный лист, лежащий перед аутетиком. Тут и там, среди многочисленных звездочек, красовались коряво написанные цифры.
— Я смотрю, тебе нравятся и цифры.
Рука аутетика дернулась, обмякла, упала на стол. Глаза его вдруг закатились. Рука снова дернулась. Полетела со стола прозрачная коробка, звездочки дождем посыпались на ковер.
И все изменилось. Движения Роланда стали стремительными. Он вскочил, обежал стол, опустился на колени. Пальцы правой руки ухватили звездочку, положили на ладонь левой.
— Первая!
— Роланд, давай я тебе помогу! — Скалли тоже опустилась на колени.
— Вторая! Третья! Четвертая! — голос Роланда становился громче и тоньше.
— Пятая! Шестая!
— Роланд, у тебя все в порядке? — растерянно спросила Скалли, не решаясь притронуться к разбросанным по ковру кусочкам фольги.
А Молдер рассматривал бумажный лист. До того как клеить на него звездочки, лист явно сгибали. Но не это было главным. Цифры среди звездочек повторялись единица, двойка, пятерка и шестерка. А вот накарябано число — 15626. А вот оно же — столбиком, сверху вниз. А здесь, в правом нижнем углу, — оно же, по диагонали. В левом — снизу вверх. Всего оно повторялось пять раз. И, сам не зная зачем, Молдер взял лист, свернул его и положил в карман.
— Седьмая! Восьмая! Девятая! — голос аутетика натягивался, как гитарная струна.
— Роланд! — заволновалась Скалли, по-прежнему стоя на коленях. — Роланд, с тобой все нормально?
— Десятая! Одиннадцатая! Двенадцатая!
— Что здесь происходит? — В комнату влетела хозяйка приюта.
— Тринадцатая! Четырнадцатая!
Скалли поднялась с колен, пожала плечами, взяла со стола платок, повязала на шею.
— Чем вы его так расстроили? — Миссис Стоуди бросилась к Роланду.
Сейчас она и в самом деле напоминала наседку, озабоченную лишь своим цыпленком.
Голос цыпленка перешел в визг:
— Пятнадцатая! Шестнадцатая!! Семнадцатая!!!
И Молдер понял, что добиться им и в самом деле ничего не удастся. По крайней мере, сегодня.
В общем-то, Скалли не удивила неудача, постигшая их в приюте для аутетиков. Конечно, этот Фуллер что-то вчера видел. Иначе бы он так не испугался, когда они начали задавать свои вопросы… Но попробуй-ка вытащи из него, что именно он там видел! Да, если Сорнуэл был убит, то практически убийца ничем не рисковал. Как ни крути, а показания аутетика вряд ли могут быть приняты во внимание судом. И если Сорнуэл был убит, то убийцей был кто-то из своих. Тот, кого Сорнуэл не опасался. Тот, кто мог свободно проникнуть в лабораторию. Тот, кто прекрасно знал, что свидетель из Роланда Фуллера нулевой. А таких всего пятеро. Нолет, Китс и трое лаборантов. Лаборанты ко времени убийства уже давно покинули институт. Нолет и Китс утверждают, что сделали то же самое. И не просто утверждают — охрана зафиксировала их уход. Сначала Нолета, а через семь минут Китса. Проблема лишь в том, что все упирается именно в минуты. Если бы по состоянию тела можно было определить абсолютно точное время смерти! А так… То ли Сорнуэл умер за пять минут до ухода Китса, то ли через пять минут после его ухода. И какой мотив? Ну, Старбак, мотив-то может быть любым… От зависти к научным достижениям до ревности, связанной с неизвестной пока женщиной. Вот только не очень мне верится, что убийца — Китс. Уж скорее им мог бы оказаться этот красавчик Нолет. Есть в нем нечто порочное…
