Пайк поднялся к себе в комнату, чтобы одеться, и вернулся без галстука, в рубашке с открытым воротом, как и Леша; он успел даже достать себе, конечно в мелочной лавке мэра, пару синих полотняных туфель. Рыбаки, которые с удовольствием поболтали бы с ними, пока еще не осмеливались к ним обращаться.
«Ковчег» состоял из двух помещений: кафе, где находился и бар, и зала поменьше, где стояли столики со скатертями в красную клетку. Их столик был уже накрыт. Немного подальше Шарло с озабоченным видом дегустировал морских ежей.
На этот раз он снова поднес руку к виску, глядя на Мегрэ. Потом равнодушно добавил:
— Как поживаете?
Пять или шесть лет назад они провели несколько часов, может быть целую ночь, наедине в кабинете Мегрэ. Комиссар не мог припомнить его фамилию. Здесь все звали его просто Шарло.
Он занимался всем понемногу: торговал контрабандным кокаином и некоторыми другими товарами, имел также какое-то отношение к бегам, а во время выборов был самым активным из агентов побережья.
Он выглядел очень опрятно, был невозмутимо спокоен, только глаза порой иронически поблескивали.
— Вы любите южную кухню, мсье Пайк?
— Я ее не знаю.
— Хотите попробовать?
— С удовольствием.
Поль, хозяин «Ковчега», предложил:
— Подать вам маленьких птичек для начала? У меня есть жаренные на вертелах.
Это были красногрудки, как неосторожно объявил Поль, подавая их англичанину, который невольно с жалостью посмотрел на свою тарелку.
— Как видите, комиссар, я вел себя хорошо. — Это Шарло, не переставая есть, вполголоса обратился к Мегрэ. — Я терпеливо ждал вас. Я даже не просил у инспектора разрешения отлучиться.
Наступило довольно продолжительное молчание.
— Я буду в вашем распоряжении, когда вы захотите. Поль может подтвердить, что в тот вечер я не уходил из «Ковчега».
— Вы что, торопитесь?
— С чем?
— Снять с себя подозрение?
— Я расчищаю почву, вот и все. Стараюсь, как могу, чтобы вам не пришлось слишком долго плавать. Вам придется поплавать. А я плаваю хорошо — я местный.
— Вы знали Марселена?
— Я чокался с ним раз сто, если вы это имеете в виду. Правда, что вы привезли с собой кого-то из Скотланд-Ярда? — Он цинично рассматривал мсье Пайка, словно какой-то диковинный предмет. — Это дело не для него. Это дело даже и не для вас, если вы позволите мне высказать свое мнение. Вы знаете, что я всегда поступаю по правилам. Мы оба уже объяснились друг с другом. И ни тот, ни другой не были в обиде. Как бишь зовут того маленького толстенького бригадира, который был тогда у вас в кабинете? Люка! Как он поживает, этот Люка? Эй, Поль, Жожо!..
И так как никто не отозвался, он направился в кухню и через минуту вернулся с тарелкой, от которой пахло чесночным соусом.
— Я, может быть, мешаю вам беседовать?
— Нисколько.
— А то вам достаточно вежливо попросить меня заткнуться. Мне ровно тридцать четыре года. Точнее говоря, мне вчера исполнилось тридцать четыре, а это значит, что я уже неплохо ее знаю, жизнь. Мне случалось объясняться с вашими коллегами в Париже, в Марселе и в других местах. Они не всегда были со мной корректны. Частенько мы не понимали друг друга, но есть одна вещь, которую вам скажет всякий: Шарло никогда не был замешан в мокром деле.
Это была правда, если под этим следовало понимать, что он никогда никого не убивал. У него в активе была дюжина приводов, но все за относительно безобидные правонарушения.
— Знаете, почему я прихожу сюда? Конечно, я люблю этот ресторанчик, и мы с Полем приятели. Но есть и другая причина. Посмотрите налево, в угол. На автомат. Он мой, и у меня их еще штук пятьдесят от Марселя до Сен-Рафаэля. Это не совсем по правилам. Время от времени эти господа делают вид, что они очень сердятся, и конфискует у меня один-другой.
Бедный мсье Пайк! Он обязательно хотел доесть маленьких птичек. Теперь он с плохо скрытым страхом принюхивался к мясу под чесночным соусом.
— Вы, наверное, думаете: почему он так много говорит, правда?
— Я пока еще ни о чем не думал.
— А все-таки я вам объясню. Здесь, я хочу сказать — на острове, есть два человека, на которых, как ни крути, свалится все это дело: Эмиль и я. Мы оба понимаем, что к чему. Все очень любезны с нами, видно потому, что мы охотно всех угощаем. Но многие перемигиваются. Говорят тихонько: "Это люди из такой среды!" Или же: "Посмотри-ка вон на того. Прожженный парень!" И конечно, как только всплывает какое-нибудь дело, считают, что виноваты мы. Я это понял и потому держался тише воды ниже травы. На побережье меня ждут приятели, а я им даже не пытался позвонить. Ваш малыш инспектор, с виду такой хорошенький, глаз с меня не спускает, и ему страсть как хочется засадить меня в тюрьму. Ну так вот! Я просто-напросто скажу, чтобы не дать вам сесть в лужу: это было бы несправедливо. Вот и все. А теперь я к вашим услугам.
Мегрэ поднес ко рту зубочистку, ожидая, пока Шарло выйдет, потом тихонько спросил своего коллегу из Скотланд-Ярда:
— Вам тоже случается там, в Англии, заводить приятелей среди клиентов?
— У нас они не совсем такие.
— То есть?
— У нас немного таких, как этот господин. Некоторые вещи происходят у нас иначе. Понимаете?
Почему Мегрэ подумал о миссис Уилкокс и о ее молодом секретаре?
— Например, я очень долго поддерживал отношения, ну, скажем, сердечные, со знаменитым вором, специалистом по ювелирным изделиям. Среди воров у нас много специалистов по драгоценностям. Это даже можно считать национальной специальностью наших воров. Они почти всегда люди образованные, окончили лучшие колледжи, бывают в шикарных клубах. Для нас трудность состоит в том же, что и для вас, когда вы имеете дело с такими людьми, как этот господин или как тот, кого он назвал мсье Эмилем: их нужно захватить на месте преступления. Четыре года я ходил по пятам за этим вором. Он это знал. Нам часто случалось вместе пить виски в баре. Мы также сыграли с ним не одну партию в шахматы.
— И вы поймали его?
— Ни разу. Кончилось тем, что мы заключили с ним джентльменское соглашение. Вы понимаете этот термин? Я его сильно стеснял, так что в последние годы он ничего не мог предпринять и буквально впал в нищету. Я, со своей стороны, терял из-за него много времени. И вот я посоветовал ему уехать в другое место и там упражняться в своих талантах.
— Он поехал воровать драгоценности в Нью-Йорк?
— Кажется, он в Париже, — спокойно поправил мсье Пайк, в свою очередь взяв зубочистку.
Вторая бутылка местного вина, которую Жожо принесла, не дожидаясь того, чтобы ее заказали, была уже наполовину пуста. Подошел хозяин и предложил:
— Выпьете виноградной водки? После чесночного соуса это обязательно.
В зале было не жарко, почти прохладно, в то время как на площади пекло солнце и гудели мухи.
Шарло, разумеется для пищеварения, начал партию в шары с каким-то рыбаком; полдюжины других любителей приняли в ней участие.
— Вы будете вести допросы в мэрии? — спросил малыш Леша, которого, видно, совсем не клонило ко сну.
Мегрэ чуть не спросил: «Какие допросы?»
Но не следовало забывать о мсье Пайке, который почти с удовольствием глотал виноградную водку.
— Да, в мэрии.
Он предпочел бы пойти вздремнуть.
Мсье Фелисьен Жаме, мэр (его здесь, конечно, звали просто Фелисьен) открыл им дверь мэрии своим ключом. Уже два раза, видя, как он пересекает площадь, Мегрэ подумал, что Жаме одет как-то необычно, и вдруг понял: необычность заключалась в серой блузе москательщика. Ведь кроме других товаров, Фелисьен продавал также лампы, керосин, оцинкованную проволоку и гвозди. Блуза была у него очень длинная и доходила почти до щиколоток. Необычность наряда еще усиливалась ермолкой, которую мэр носил на голове, — в этом было нечто средневековое, и Мегрэ казалось, что он уже видел его где-то на церковном витраже.
Остановившись на пороге пыльного зала, Мегрэ и мсье Пайк с удивлением посмотрели друг на друга, потом на Леша и, наконец, на Фелисьена. На столе, том самом, которым пользовались во время заседании муниципального совета и выборов, стоял гроб из некрашеного дерева, уже не новый.
![Жорж Сименон - Мой друг Мегрэ [изд. "Маяк"]](https://knigism.online/covers/e0/2b/358734_100x150.jpg "Жорж Сименон - Мой друг Мегрэ [изд. \"Маяк\"]")