Химио был алхимиком, причем самым настоящим магом алхимиком, он все время таскался с сумкой, в которой было полным-полно склянок с различными зельями, а также куча кусочков пергамента, исписанных формулами и пентаграммами. В свою комнату он натаскал всякого хлама, который он только сумел собрать и найти в академии — пыль, песок, кварц, листья, коренья, травы, столько всякой всячины, что даже представить себе для чего они нужны я не мог. Для своего возраста Химио был очень одаренным волшебником, его оценки были не хуже, чем у Арайи. Свои золотистые волосы Химио все время подвязывал красной повязкой, и намазывал каким-то неизвестным составом так, что они стояли торчком во все стороны. Он все время был сам в себе, и характер у него был не подарок, остров и секта его тоже изменили, как и всех нас. И надо сказать, характер Химио изменился до неузнаваемости, претерпев самые серьезные изменения. Химио из скрытного ребенка превратился в очень открытого, очень веселого и непринужденного… психопата… да у Химио действительно окончательно и бесповоротно поехала крыша, из простого алхимика, он превратился в сумасшедшего составителя ядов и таких смесей и волшебных зелий, которые могли убивать целые города. Тем не менее Химио был со своей историей и в чем-то его история очень перекликалась с моей. Отец Химио был талантливым волшебником и отправился в Амин, мечтая попасть в Орден Абсолюта, Химио остался со своей матерью, которая оказалась брошенной и никому не нужной, а Химио стал единственным напоминанием об ушедшей любви. Она ненавидела собственного ребенка потому, что и внешне и волшебным талантом он был похож на ее мужа. Ненависть эта росла, однако он был ее ребенком, и она как никак… любила его, это было противостояние в котором эта несчастная женщина проигрывала собственной тьме. Она стала бить сына и при этом испытывала боль и вину перед тем, что не смогла сдержать свою боль. Постепенно боль сжирала ее… и Химио, любивший свою мать по-настоящему, нашел выход. Ребенок, просто любивший свою мать и желающей облегчить ее страдания, нашел единственно верный выход — он отравил ее. Отравил собственную мать, убив ее и избавив от страданий. Так Химио оказался в одиночестве, он отправился в поисках убежища и утешения и так его нашла секта и он попал на остров. Поэтому все испытания, которым подвергали Химио волшебники секты, видимо затронули в его памяти чувства, которые он пытался скрыть и навсегда забыть, и эти чувства уничтожили его настоящего, превратив в кого-то другого. В волшебника смерти, он стал им задолго до того, как умер по-настоящему. Однако все же Химио прекрасно влился в нашу компашку, из-за того… что, наверное, душа его была разрушена уже давно.
Ну сейчас стоит ненадолго прекратить повествование о нашей семье, потому что в этот самый момент, когда Химио стал жить с нами, я впервые пересекся с Аки и поговорил с ним с глазу на глаз. Эта встреча была странной и неоднозначной, а разговор коротким, но уже тогда… мне стало ясно… насколько необычным был Аки… наша случайная встреча произошла в лабораторном комплексе.
Я брел по привычному пути, из экспериментальной лаборатории номер три, в которую меня каждый вечер отводил наш куратор, маг Мидланд Ероф, член секты и один из ученых высшего состава. Он старался не пересекаться с нами в общежитии, он думал, что все вместе мы, если постараемся, сумеем выбить из него дурь и кишки… я ненавидел его, но правила есть правила. Он отводил меня в лабораторию номер три, где на мне ставили опыты. В лабораторном комплексе было шесть больших лабораторий, и несколько маленьких, подготовительные комнаты и большие белые коридоры, исчерченные красными стрелками, в каждом коридоре также сидел красно-фиолетовый шар — фамильяр, следивший за обстановкой и подсказывающий путь, если кто-то вдруг заблудился. Тот, кто более или менее хорошо выдерживал эксперименты, мог вернуться в общежитие на своих ногах, члены секты не особо волновались, что мы могли зайти куда-то не туда. Во-первых, после экспериментов физических сил шляться по огромному лабораторному комплексу просто не остается, а во-вторых можно было не надеяться, что тебе удастся выяснить нечто, что скрывали волшебники. Они трепетно относились к безопасности, красный шар фамильяр убивал любого, кто с дурными намерениями пытался проникнуть в закрытые помещения, комнаты или коридоры. Так вот в тот день я брел из лаборатории привычным путем, даже не намереваясь никуда заходить, как я уже упоминал, Аки ни с кем не общался на уроках, кроме профессоров, и те боялись его. Они спрашивали что-то у него только если это относилось к той области магии в которой они сами были не сведущи и как бы интересовались его мнением на этот счет, однако Аки всегда с тем же равнодушием и спокойствием терпеливо, не изменяя тона голоса, рассказывал что-то… так чтобы было слышно всей аудитории, а затем замолкал. Профессора обычно уныло улыбались, и благодаря его, продолжали лекции. Он никогда не разговаривал ни с кем из учеников сам, даже не делал попыток, некоторые умники или просто глупцы пытались это сделать, однако Аки просто игнорировал их и одного его холодного пронизывающего взгляда было достаточно, чтобы отвадить от себя нежеланных собеседников. Поэтому, даже обладая сверх отвратительным и наглым характером, я не заговаривал с Аки, я знал, что это было бессмысленно. Он не хотел ни с кем говорить. Так мне казалось, пока я не встретил его в лаборатории в тот злополучный день, когда наши нити жизни и смерти стали связаны воедино.
Я завернул в коридор 2С, коридоры соответственно нумеровались в порядке возрастания и принадлежности к шести главным лабораториям. Вход в лабораторный комплекс располагался в начале коридора 1С соответственно, дабы добраться до стеклянного павильона и перейти в учебный корпус, а оттуда в общежитие из лаборатории номер три, я должен был пройти три коридора, коридоры были не прямыми, они разветвлялись на множество других тупиков и коридоров, ведущих в закрытые помещения без опознавательной разметки и стрелок, начерченных магией на стенах, найти главные коридоры было проблематично, а потеряться очень легко. А зайти не туда чаще всего означало нарушить внутренний распорядок и подписать себе смертный приговор, поэтому меня удивило то, что когда я, идя привычным путем с перебинтованными руками и головой, и завернув за угол, отделяющий третий коридор от второго, обнаружил в пустом коридоре у алого шара-фамильяра в дальнем конце Аки. Он стоял без движения и смотрел на шар, ничего не делая. Шар беспорядочно вертелся, но ничего не замечал… будто бы Аки и не стоял прямо перед ним. Картина была странной. Я решил ни в коем случае не обращать на это внимания. Нужно просто пройти мимо него, как будто его нет…
Сжимая правой рукой окровавленное запястье, я с решимостью заковылял вперед. Аки всегда одевал черные брюки, белую рубашку и черную безрукавку с синими пуговицами и точно такой же синей ленточкой на шее, которая была завязана в идеальный бант. Мы были одного роста, у него были короткие темные волосы, которые идеально лежали на его голове, челка была неровной. Слева она была чуть длиннее, справа меньше, Аки был несомненно очень и очень симпатичным подростком. Хотя я не понимал, что может быть привлекательным для девчонок в этом хрупком, угрюмом мальчишке, разве что его лицо…
На уроках, переходя из одной аудиторию в другую, мы множество раз вот так вот проходили мимо друга и каждый раз в глубине себя я что-то чувствовал, будто бы какую-то едва уловимую тоску. Время вокруг нас менялось, но каждый раз я проходил мимо Аки, а он мимо меня так будто бы мы ничего не знали друг о друге и не были знакомы… и так оно и было. Но не в этот раз…
Я ковылял и время растянулось словно резинка и напружинилось, в воздухе будто зависла тяжесть, Аки стоял спиной, все еще продолжая буравить шар-фамильяр своим взглядом. Я поравнялся с ним, я просто пройду мимо него… как всегда… как было всегда в этой чертовой академии, ужасной секте и кошмарном острове. Я и Аки не должны были встретиться здесь, но это случилось и мир изменился. Потому что как только я прошел мимо него, сделав всего лишь один шаг, то услышал его отчетливый, спокойный голос. Таким каким он был на всех лекциях, но только теперь его голос не был безучастным, на лекциях он всегда словно говорил с пустотой, но так чтобы все слышали. Сейчас он отчетливо обращался именно ко мне, и я замер.
— Ты тоже не видишь меня? — спокойный и четкий голос, но тихий, словно приглушенный.
Я обернулся, я не знаю каким было мое выражение лица, Аки повернул голову и слегка наклонил ее, и на меня смотрели его тусклые лиловые глаза, которые будто сияли одиночеством и болью.
— Аки…! — от неожиданности я лишь сумел произнести его имя, чем ответить что-то вразумительное.
— Знаешь как меня зовут? Значишь видишь? — на этот раз он снова задал мне два вопроса.
— Конечно знаю… ты знаменитость в этой школе-пыточной. Ты — Аки… — он был искренне удивлен, что я знаю его имя. — И конечно я вижу тебя. Видел всегда, как ты смотришь в окно все занятия, или проходишь мимо меня, глядя куда-то в пустоту. Ты же ни с кем не разговариваешь… я решил пройти мимо тебя именного из-за этого.
— Я… просто… похоже потерялся… все в этой школе делают вид, что не замечают меня… а эти штуки, — он указал рукой на фамильяра. — Не опознают меня, как человека.
Я подумал. То есть он обратился ко мне потому, что впервые столкнулся с ситуацией, в которой не может самостоятельно найти решение? Но тогда бы он явно выглядел подавленно, из-за задетой гордости, что он весь такой идеальный, вдруг стал нуждаться в помощи другого человека. Но нет… он заговорил со мной так как будто никогда и не с кем до этого не говорил, он действительно испытывал желание заговорить со мной! Он обращал на меня внимание даже когда просто проходил мимо меня в учебных аудиториях, потому, что в этот момент я тоже думал о нем.
