— Джейси, давай передохнем… У меня уже все коленки в синяках и крови. Джейси, пожалуйста, остановись! — она держала меня так крепко, что мои пальцы начали болеть и отекать. Помимо того меня сотрясала дрожь от холода.
Она внезапно встала, и вспышка молнии осветила ее лицо — потерянное, и пустующий взгляд в никуда. Я отшатнулась от нее в сторону, страшно… Она никогда не была такой — отстраненной от меня. Мы ведь сестры — «подлунные близняшки». Нас назвали так, потому что мы до конца не были друг на друга похожи. Цвет волос и глаз различался. Но более всего различались наши характеры. Джейси по натуре была очень быстрой, сильной, прирожденным лидером, она всегда бежала впереди. Я же наоборот была умной, спокойной и непоколебимой, я всегда обдумывала каждое свое действие прежде, чем сделать шаг. Но наша непохожесть в результате играла нам только на руку, потому, что когда мы были вместе, нам было не страшно. Но сейчас я ее не чувствовала. Будто моя сестра, которая всегда стремилась только к моему благополучию, куда-то исчезла. Эти пустые глаза…
— Джейси? — мой голос дрожал. Я боялась ее, такую странную.
Внезапно она развернулась, и толкнула меня на камни. Боль пронзила весь позвоночник, я ударилась о камни. Я не закричала, но заплакала, слезы полились от боли. Она нависла надо мной, держась руками за каменистые выступы между узким проходом. Ее холодные пустые глаза скользнули, осматривая меня с ног до головы, голос стал немного хриплым. Это будто не моя сестра.
— Ты! Замолкни! Ты отдохнула или нет?! Или может, поваляешься еще и дашь нашим преследователям еще больше преимущества!
— Джейси, мы устали, нам нужно отдохнуть, до плантации уже не так много… Пожалуйста… — но она будто, не слышала мои слова. Вместо этого она отвесила мне пощечину и, опустив руки, сомкнула их на моей шее.
— Ааааоо… Дж…
— Замолкни! Сколько можно ныть! Из-за тебя! Из-за тебя мы умрем! Из-за тебя я не смогу спасти свою сестру! Но… — она сопротивлялась самой себе, будто нечто вселилось в нее, но продолжала сжимать мою шею… Она меня убьет? — пронеслись мысли в моей голове. Ее били будто судороги, лицо исказилось. Она меня не узнает? Молнии над нашими головами сверкали все свирепее. Плохо дело… Ее руки слишком сильные, мне становится тяжелее дышать, не то чтобы уже говорить… Она может и не услышать мой хрип.
— Джейси… — я выгнула колено и слегка оттолкнула ее от себя несильным ударом в живот, и хватка пальцев ослабла. — Джейси, но я же… Твоя сестра… Неужели, ты забыла…?
Она схватилась за голову, и закрыла глаза руками и закричала так, будто ее саму разрывали на части. Мне удалось выползти из-под нее, и сидя на коленях, отцепить ее руку. Я взяла ее за ладонь.
— Джейси, ты говорила ни за что не отпускать твоей руки, ведь помнишь?
Глаза сестры прояснились, и она меня узнала и тут же заревела, я обняла ее.
— Не плачь, все хорошо… Мы просто устали, смотри, кажется ливень становится меньше и ветер стихает.
— Сиджей, что я пыталась сделать? Что со мной случилось?
— Ты напугана и устала, сейчас все хорошо. Давай посидим еще не много и пойдем дальше. Джейси, все хорошо, ты бы этого никогда не сделала. Это все буря…
Мы просидели, обнявшись, несколько минут. Боль начала проходить. В конце концов, взявшись за руки, мы продолжили спуск через ущелье на плантацию. Ливень закончился, ветер, правда, продолжал свирепствовать, но буря успокаивалась. С неба падали редкие и большие капли дождя. Раскаты грома стали отдаленными, а молнии сверкали теперь высоко-высоко в темных кучевых облаках.
Плантация располагалась в долине между гор. У спуска в ущелье начинались персиковые и апельсиновые сады, за ними банановые деревья, и небольшие поля с хлопком. В дальнем конце каждого поля располагались амбарные склады — деревянные постройки, покрытые пальмовыми листьями и небольшие домики тех, кто жил и работал в поле. На противоположной стороне долины, немного на возвышении, стояло единственное каменное здание — наблюдательный пост охраны, там жили военные, которые охраняли остров. А под ним ветреная мельницы и небольшая ферма с двумя загонами. Как только мы прошли сады стало ясно, что-то не так… В домах не горит свет, обычно филиппинцы шныряют в округе до ночи, а дети, рожденные на острове, бегали, обрывая наши апельсины. Где все?
Мы по очереди забегали в дома и убеждались в том, что никого нет. Нас обоих начало поглощать ни с чем несравнимое отчаянье, которое шестилетним детям было неведомо раньше. Я испугалась еще больше, ведь любая из нас могла подвергнуться влиянию загадочной бури снова и потерять над собой контроль. В большом амбарном складе, который был поделен на огромные секции горел тусклый свет, там внутри ничего пока не было, урожай еще не убирали…
— Джейси, там горит свет!
— Наверное, все укрылись там от бури! Бежим скорее!
Да… Даже с годами, привыкая к своим воспоминаниям, я не хотела помнить, что произошло в доме, но оставила себе самые жуткие, леденящие кровь и по сей день воспоминая о том, что мы увидели внутри амбарного склада. Может быть, нам с Джейси просто хотелось разделить ношу событий, произошедших на острове. Поэтому воспоминания были отредактированы таким образом, что четко каждый из нас помнил только одну часть. Джейси — события, произошедшие в особняке, в результате которых была убита наша семья. А я — события бури на острове — помешательство Джейси в горном ущелье и убийство жителей острова вместе с военными. В шесть лет мы не знали один маленький факт, который потом превратил кошмар этих воспоминаний в чувство вины, ведь все они были убиты из-за нас. Мы выжили не просто так. Изначально тот, кто проник на остров и был во всем виновен, пришел сюда за нами. При этом свидетели ему были не нужны, что и объясняет столь жестокую расправу над людьми.
Я открыла плетенную амбарную дверь, Джейси предварительно сняла деревяшку с металлического крючка, ею и закрывалась дверь. Свет мигал, тусклыми красками от единственной лампочки, висящей на длинном куске провода посреди амбара. Перекрытия амбара представляли собой вертикальные и горизонтальные деревянные брусья, мы часто лазили там с местными детишками.
Джейси позади меня упала на колени, и закрыла лицо руками. Я повернула голову и оглядела весь амбар, тошнота быстро подобралась к горлу и меня вырвало. Мы никогда не видели убийства или жестокости. Мы жили на острове, и жители острова любили нас, не как хозяйских детей, а как своих. Мы были частью этого мира. Были… Но этот мир был уничтожен. Самым жестоким образом. Через перекрытия были перекинуты десятки кусков веревки с крюками — на них вешали мешки с фруктами, чтобы мелкие животные не поели их на полу. Теперь вместо мешков там висели люди — их всех повесили, а потом вспороли кишки. Эти ужасающие, вздутые лица и пол в крови….до сих пор снятся мне в кошмарных снах, хотя прошло уже много лет. Все — солдаты, старики, женщины и дети, Далиса с мужем. Не пощадили никого. Их повесили и разделали, будто тушки животных. Кто был способен на такую жестокость? Люди?
